Warhammer: Битвы в Мире Фэнтези. Омнибус. Том 2 - Гэв Торп

Вампир остался стоять на пороге, ожидая, пока уляжется пыль и, рассматривая открывшуюся перед ним картину.

Под балдахином огромной кровати, занимавшей центральную часть залы, лежала нагая женщина — Надашди. Убранство покоев было весьма вульгарным — декадентская обстановка помещения резко диссонировала с торжественно-мрачным стилем остальных покоев замка. Неуместное обилие роскоши резало глаз. В воздухе висел густой запах ароматических специй, кармазина и еще более экзотических благовоний, бьющий в нос так, что начинало резать глаза.

Маннфред внимательно пригляделся к женщине, лежащей на кровати.

Черты ее лица показались ему странно знакомыми: по всей видимости, она была достаточно древним вампиром — поэтому, неудивительно, что их пути могли где-то пересекаться. Вырванная из объятий сна, девушка медленно приходила в себя, одурманенная наркотическим воздействием проникших в ее кровь благовоний. Спросонья потирая глаза, она развернулась на ложе в том направлении, где еще пару секунд назад была входная дверь. Маннфред неспешно пересек покои и подошел к лежащей девушке. Гнев, досада, разочарование — все негативные эмоции, которые граф успел испытать после прибытия в родовое гнездо — успели утихнуть. Эмоции — это слабость, свойственная глупым и недальновидным. Они способны погубить даже бессмертного — судьба Влада была отличным тому примером, а, Маннфред, вовсе не горел желанием повторять ошибки своего родителя. Граф был абсолютно холоден и спокоен, намереваясь воздать по справедливости всем, кто собирался оспаривать его власть.

— Тебе придется убраться отсюда, милочка, — ледяным тоном произнес вампир.

Девушка, лежавшая на кровати, подняла голову и посмотрела на говорившего — в чертах ее лица было что-то удивительно знакомое.

— Я ждала тебя, — мелодичным голосом проворковала она, очевидно, все еще находясь во власти своих грез. Девушка протянула руку и схватила графа за манжет:

— Я знала, что ты не оставишь меня в одиночестве в этом мрачном склепе. Я — всегда это знала… я, приготовила все к твоему возвращению.

Девушка говорила так, словно знала его, но, каждое сказанное слово лишь укрепляло уверенность Маннфреда в том, что они никогда раньше не встречались. Очевидно, это была одна из дочерей Конрада — такая же безумная, как и ее кровный отец. Ее ум, одурманенный наркотиками, блуждал в дебрях собственных иллюзий: по-видимому, Надашди приняла его за своего драгоценного родителя.

— Я не Конрад, дорогая. Твой отец давно мертв, — медленно произнес Маннфред, чеканя каждое слово.

— Нет! Ты здесь!!! — пылко воскликнула девушка, сильнее сжимая руку графа.

— Конрад умер, — холодно повторил вампир, — а вы — причинили ущерб мне и моим подданным. Я не собираюсь терпеть ни захват моего замка, ни убийство моего скота. Ваши художества, типа насаженных на колья крестьян — просто отвратительны. Успех нашего возвышения зависит от ума и хитрости, бессмысленная же жестокость — ведет к гибели. Скот — нужно бережно растить, а не резать по малейшему капризу. Вы должны мне их кровь, я же, взамен — возьму Вашу.

— Нет! Вы не понимаете! Я сделала это для вас! — умоляюще прошептала Надашди.

— Замолчите! Ваши оправдания смехотворны.

— Нет! Нет! Это не оправдания! Я подготовила путь, бросив вызов смерти! Неужели, ты не узнаешь меня?! Я… — Маннфред коснулся лба девушки и прошептал всего лишь одно слово. Уста Надашди сковало заклинанием, и, отчаянная мольба оборвалась на полуслове. Маннфред с усмешкой рассматривал девушку, наслаждаясь выражением страха, застывшего на ее лице.

— Я — хозяин Дракенхофа, Надашди! Он мой по праву рождения. Ты пыталась украсть его у меня — что ж, это дает мне право преподать урок тебе и всем остальным, кто попробует последовать твоему примеру.

Сев на кровать рядом с лежавшей девушкой, Маннфред достал из-за отворота манжета правого рукава свою складную бритву, и, открыв ее, медленно рассек беспомощную Надашди от горла до промежности. Лишь только алая кровь заструилась из разреза, граф прошептал заклинание, отделившее плоть от костей девушки. Экзекуция была очень жестокой: несчастная не могла двигаться, не могла говорить или плакать — от невыносимой боли, она потеряла сознание. Одним ударом Маннфред вернул девушку к ужасной действительности — он хотел, чтобы Надашди мучилась до самого конца.

Вампир, не торопясь, дюйм за дюймом снял всю кожу с еще трепещущей плоти, затем — принялся свежевать тело, отделяя от костей мясо и сухожилия. Граф выполнял все действия нарочито медленно, со скрупулезностью, которая составила бы честь любому хирургу-изуверу.

Это была жуткая смерть — мучения истязаемой длились долго, намного дольше, чем можно себе представить — Маннфред не давал девушке умереть, удерживая ее душу в этом мире, пока не решил, что возмездие свершилось.

Запутанная система подземных ходов под Дракенхофом была наследием Конрада. Безумный Граф с одержимостью претворял в жизнь свой грандиозный замысел: углубляясь в твердь скалы под старым замком, расширяя паутину подземных галерей в близлежащие горные отроги. Конрад умудрился соединить их с заброшенными тоннелями гномов, тянущихся во многие отдаленные уголки Старого Света. Титанические усилия, приложенные для создания этого сооружения — поражали воображение.

Маннфред стоял в одиночестве в центре огромного подземного храма, откуда Конрад вершил судьбы своей империи. Здесь, почти в миле под землей, царила оглушающая тишина.

Со сводчатого потолка просторного зала свисали сталактиты, зеленоватый пульсирующий свет фосфоресцирующего лишайника, бурно разросшегося по каменным стенам, придавал подземному храму таинственный и мистический вид. По периметру располагались галереи, занимаемые во время торжественных церемоний подданными Безумного Графа, за ними — темницы и помещения охраны. В центральной части комплекса была устроена яма для гладиаторских боев, проход в северном крыле вел в огромную библиотеку, созданную когда-то Иммолай Фей — одной из ближайших помощниц Конрада.

Массивный базальтовый алтарь возвышался на постаменте у южной стены зала: две сточные канавки, вырезанные по его краям, были покрыты бурыми пятнами крови многочисленных жертв, принесенных для удовлетворения безумных прихотей сумасшедшего властителя Дракенхофа.

Какой же удивительной субстанцией является кровь, дарующая жизненную силу таким как он, подумалось Маннфреду: горячая, густая, обладающая изысканным вкусом и великолепным цветом. Кровь — это жизнь. Даже струясь по жертвенному алтарю, она какое-то время сохраняет свою силу. К большому сожалению графа, ему предстояло еще очень много работы, прежде чем появится возможность вновь насладиться этим божественным нектаром.