Warhammer: Битвы в Мире Фэнтези. Омнибус. Том 2 - Гэв Торп

Бросив последний взгляд на очередного погибшего на строительстве рабочего, Маннфред заметил, как пернатые обитатели Дракенхофа, кружась, слетаются к еще не остывшему телу. Вампир не горел желанием наблюдать за их трапезой: там, где Влад наслаждался прекрасным в своем совершенстве танцем смерти, Маннфред видел лишь хаос, бессмысленную борьбу обезумевших падальщиков, рвущих друг у друга из глотки наиболее лакомые куски добычи.

Граф вновь перевел свой взгляд на труп птицы, который он по-прежнему держал в своих руках.

Мертвый ворон служил своеобразным каналом, связывающим вампира с внешним миром. Пальцами пригладив оперенье птицы, он поднял крохотное тельце так, чтобы видеть ее остекленевшие глаза.

— Ты сказал, женщина? — обратил он вопрос к мертвому телу. Слова Маннфреда, пронесшись над доброй половиной Старого Света, хриплым карканьем раздались из клюва другого мертвого ворона — ворона, которого держал в руках Джон Скеллан.

— Она использовала его в качестве пищи! — клюв птицы несколько раз судорожно дернулся, издавая щелкающие и хриплые звуки, произнесенные Скелланом где-то, за тысячи миль от этого места. — Она — одна из нас, но я не почувствовал этого! Я был на расстоянии вытянутой руки от нее и — ничего не почувствовал! Разве такое возможно?!

— Она не одной крови с нами, — ответил Маннфред, обращаясь к птице.

— Не одной крови?

— Есть другие линии крови, другие семьи! В темные времена падения Ламии почти все вампиры были уничтожены. Удалось спастись только сильнейшим, и, среди них, первородным: Абхорашу, Неферате, Ушорану, Вашанешу, Харахте, Маатмезесу и В’сорану. Все они бежали на север, стремясь найти убежище в отдаленных уголках обитаемого мира, где никто не смог бы распознать проклятье, лежащее на нашем виде — проклятье крови. Каждый из них стал родоначальником отдельной ветви: Кровавые Драконы, Ламии, Стригои, фон Карштайны, Некрархи. Есть и другие. Это не имеет большого значения. Важно то, что пути их разошлись. Некоторые позволили зверю, скрывавшемуся внутри, изменить их физический облик так, что стали больше похожи на животных, полностью утратив сходство с человеком. Стригои, потомки Ушорана, стали нелюдимыми созданиями, предпочитающими скрываться на кладбищах и питаться холодной кровью свежевырытых трупов. Многие из них в своем одиночестве полностью потеряли разум, а внешний вид стал соответствовать их убогому положению, делая из гордых вампиров гротескных сгорбленных чудовищ. Произошедшие от Нефераты Ламии, напротив, удивительно очаровательны и красивы. Эта девушка действительно была так хороша собой?

— Да.

— И она свободно разгуливала по городу? — голос Маннфреда выдавал невольное удивление. — Горожане не преследовали ее?

— Нет.

Маннфред задумался о смысле услышанного, о том, какие перспективы открывала для таких как он возможность беспрепятственно в человеческом обществе. Какие бесконечные возможности… искушения…

— Я бы хотел встретиться с этой девушкой и ее темными сестрами, — выразил свое желание граф после короткого раздумья.

— Ты не думаешь, что она одна?

— Вряд ли. Они редко встречаются поодиночке: Ламии, в отличие от остальных вампиров, держатся друг друга, ибо по отдельности они слабы, а вместе — становятся грозной силой. Думаю, все гораздо сложнее, чем кажется на первый взгляд, мой друг. Возможно, в игру включился еще один игрок, что не очень хорошо для нас. Меня нервирует, когда я не могу полностью контролировать ход событий и предвидеть их дальнейшее развитие.

— Что же, зато это вносит определенное разнообразие в затеянную нами игру, — отозвался Скеллан.

Однако Маннфред не разделял мрачного юмора своего компаньона: — Лучше иметь дело с предсказуемым врагом, Джон. Если это действительно Ламии — необходимо организовать встречу между представителями наших семей. Займись этим. Нам следует понять, что они задумали, какова их конечная цель. Не разочаруй меня, мой друг.

Сказанные мимоходом слова содержали в себе скрытую угрозу: «Не разочаруй меня!»

Тельце птицы в руках вампира еще раз содрогнулось и замерло. Граф разорвал связь и отбросил ставший бесполезным труп в сторону.

«Да, сколько всего еще предстоит сделать», — подумал Маннфред, кинув взгляд в низкое сумрачное небо: первые снежинки медленно кружились в воздухе, падая на скалы, землю, покрывая белым пушистым ковром крепостные башни и стены. Приближалась зима…

Маннфред поднялся на седьмой этаж и вошел в свою потайную комнату. Мужчина и три девушки лежали полуобнаженными на огромном диване, обитом кроваво-красным бархатом. Все четыре находившихся в комнате создания — были смертными. Удивительно красивыми смертными. Нежная кожа женщин была ослепительно белой, правильные черты лица оттенялись локонами роскошных волос, глаза ярко блестели подобно драгоценным алмазам. Юноша — не уступал им в привлекательности.

Когда граф вошел, все девушки наградили его выразительными взглядами полными ожидания. Маннфред медленно покачал головой и, с легкой улыбкой, показал им на единственного мужчину. Услышав приближающиеся шаги, юноша повернулся на диване в сторону приближающегося графа, все еще пребывая в ленивой истоме. Однако, стоило ему заметить подошедшего господина, как от расслабленности не осталось и следа, и юноша одним рывком поднялся на ноги.

Маннфред был весьма разборчив, отбирая людей, которые должны были снабжать своего хозяина свежей кровью. Пищей нужно наслаждаться и, вампир старался следовать этому правилу в полной мере. Люди, отобранные им, были совершенны — в их безупречных формах не было даже намека на малейший изъян. Действительно, зачем пить кровь старой карги, если можно насладиться вкусом молоденькой девственницы?

Да, он хочет получать самое лучшее и он это получит! Восстановив величие дома фон Карштайнов, он заставит скот склониться перед ним!

Прекрасный юноша, лишенный какой-либо одежды, стоял перед ним, теша самолюбие графа.

— Пойдем, Расул, — повелительно бросил Маннфред, повернувшись спиной к разочарованным девушкам, каждая из которых втайне надеялась стать фавориткой правителя Дракенхофа.

Граф молча повел юношу в собственные покои. Слуги, встречавшиеся на пути, с почтением и любопытством наблюдали за необычной парой: следующий по пятам за хозяином Расул, словно искусный имитатор, копировал движения, походку и манеры Маннфреда, причем, делая это абсолютно естественно и неосознанно. Молодой человек обладал удивительным сходством с фон Карштайном. Несомненно, они были очень похожи, но, в тоже время — абсолютно разные. Именно эта двойственность и заставляла вампира терпеть взбалмошный характер и независимость Расула — юноша напоминал Маннфреду себя самого, в те дни, когда он еще был человеком.