Песец подкрался незамеченным - Михаил Михеев

Помимо часовых, во дворе находились несколько машин — дорогущих, престижных. Хорошо живут нынешние цыгане. На джипах ездят, а у кого-то вон и "Феррари" есть. А, вон у того, толстого — подошел, погладил по-хозяйски, явно неравнодушен к своей красавице. Ну, флаг в руки, можно будет его вместе с ней и закопать, хотя… Машина-то не виновата ни в чем. Зачем портить такую красоту? Глядишь — достанется потом хорошему человеку.

Еще по двору бегало с десяток псов — тоже здоровые, ухоженные. Собака — куда более верное существо, чем человек. Ковалев уважал собак, поэтому, ткнув в них пальцем, приказал, чтоб не убивали и не калечили без нужды. Народ понятливо закивал, только Ланцет в сомнении пожал плечами, но тоже кивнул — приказ есть приказ. Хотя, с другой стороны, проблем с собаками и не предвидится — они на открытом месте и вывести их из игры будет несложно.

В принципе, существовало несколько вариантов действий. Самый мягкий — задействовать хамелеоны, войти, глуша, не насмерть или как получится, только тех, кто реально мешает, забрать заложницу и смыться. Однако этот вариант Ковалев отмел еще на начальной стадии — поймут, сволочи, откуда ноги растут, и потом это может создать проблемы. К тому же хамелеоны, позволяющие практически слиться со стеной или с любым другим фоном, идеальной невидимости все равно не обеспечивали и, в случае маскировки от большого количества народу, да еще при свете, всегда оставался шанс, что кто-то посмотрит на диверсанта под неудачным углом. Здесь же народу было более чем достаточно.

Были и другие мягкие варианты, но сейчас Ковалев решил их не задействовать и работать жестко — насмерть бить всех, кто попытается сопротивляться, а с остальными разобраться позже. Реально, если бы не одно "но". Все дело было в том, что его бойцы, да и он сам, реальными навыками освобождения заложников не обладали. Ну не было у них опыта антитеррора — все четверо получили полноценную подготовку бойцов штурмовых групп, но все-таки это немного не то, а с учетом того, что практиковаться пришлось исключительно в жестких силовых операциях, таких как абордаж вражеского корабля или участие в планетарном десанте, навыки они успел подрастерять. Если операцию по освобождению заложников можно сравнить с хирургическим вмешательством, когда у пациента крохотным скальпелем вырезают маленький кусочек, то все те операции, в которых они принимали участие, стоит сравнивать с размахиванием топором на лесоповале. Конечно, говорят, что и топором прооперировать можно, но, как известно, лучше всего топором проводить ампутацию дурной башки. Знания у них, конечно, были, но скорее теоретические — тренировки все четверо успели давно и благополучно забыть. При том количестве народу, которое противостояло великолепной четверке, открытый штурм становился опасным — не для них, на их стороне был и опыт реальных боев, и нечеловеческая реакция, и непроницаемая броня, а для заложницы, которую чисто из злобы могли и пристукнуть.

Еще одним минусом было то, что в вооружении у штурмующих преимущества, в общем-то, не было. Мощные десантные лучеметы и лазеры, увы, были оружием не слишком подходящим для штурма такого здания. Хотя они и были взяты с собой, применять десантники их могли только в крайнем случае, в основном полагаясь на обычные земные автоматы и пистолеты, пусть и бесшумные. Дело в том, что выстрел, например, из лучемета, при всех всоих дополнительных бонусах в виде бесшумности собственно выстрела и кучи трупов в месте попадания, в замкнутом пространстве дает эффект, сравнимый с применением маломощного боеприпаса объемного взрыва. Лазеры тоже выдают в точке попадания более чем приличную температуру. При бое в коридорах боевого корабля, где даже переборки бронированы, это очень эффективные системы вооружения, но в доме, наверняка отделанном горючими материалами, да еще если он и вправду изнутри имеет слой деревянного бруса… Словом, эффект от применения энергетического оружия будет сравним с выплеснутой и подожженной канистрой бензина. Гарантированный пожар и куча трупов. Ковалева, правда, трупы эти не волновали, но не факт, что удастся дочь вытащить — такие здания горят, как порох, выделяя, вдобавок, огромное количество ядовитых газов. Бывали прецеденты[47]. Был у Ковалева, правда, в рукаве один козырь, который он намеревался задействовать, но все равно определенный риск оставался.

Вообще-то, существовали разнообразнейшие варианты спецсредств для подобных операций — и микророботы с портативными станерами, и собственно ручные станеры, позволяющие войти в помещение и палить во все стороны, не боясь повредить заложникам, и много чего еще. Увы, все это богатство сейчас находилось примерно там же, где и усыпляющий газ — на базе, и доставить его вовремя не было никакой возможности. А раз так — приходилось играть с тем, что есть.

Но… Боишься — не делай, делаешь — не бойся. Любимая фраза Ковалева, давно превратившаяся в его девиз. К тому же время поджимало — хотя бот, невидимый радарами и, благодаря совершенной маскировке, малозаметный визуально, и проскочил расстояние между городами за считанные минуты, но все равно времени на снаряжение и общую подготовку операции, да вдобавок на вывод все того же бота из ангара, ушло больше, чем хотелось бы. Так что пора было решать.

Есть такое понятие — точка невозвращения. По сути, это черта, перешагнув через которую обратной дороги уже не будет. Для самолета это расстояние, преодолев которое он не сможет вернуться, потому что не хватит топлива, и придется лететь только вперед. Для других ситуаций возможны и другие варианты, и касается это как техники, так и человеческих поступков. "Жребий брошен. Рубикон перейден" — эти слова будущего великого императора[48] тоже своего рода указывали на точку невозвращения, его личную точку. У каждого из нас есть свой Рубикон, и необязательно он столь же глобален — что поделать, не все мы императоры. Однако каждому когда-то приходится принимать решения, определяющие его дальнейшую судьбу, часто по нескольку раз на день. Для Ковалева сейчас тоже наступила очередная точка невозвращения, а ведь всего-то, кажется, он сказал "поехали".

На первом этапе бот стремительно скользнул вниз, и из стратосферы "скатился" на ничтожную высоту в два десятка метров. Там, зависнув над крышей дома, он был почти невидим — во-первых, темный, поглощающий почти все лучи спектра, корпус на фоне как по заказу затянутого облаками неба был слабо различим. Правда, сейчас было лето, но конец августа — он и есть конец августа, знаменитые северные белые ночи уже закончились, и было достаточно темно. Конечно, на фоне звезд силуэт бота все равно выделялся бы, не смотря ни на какую маскировку — просто загораживал бы своим отнюдь не маленьким корпусом звезды, и все, но облака, хоть и достаточно высокие, но плотные, пришлись очень кстати. Ну а во-вторых, от взглядов снизу бот закрывала сама крыша. Даже со двора увидеть летающую машину было бы проблематично, а уж из дома — и вовсе относилось к разряду ненаучной фантастики. Окон-то в крыше не предусмотрено.

Р-раз! На ничтожно короткое, всего-то двухсекундное завывание ветра никто в доме и внимания не обратил, а может, и не услышал. А зря — именно с таким звуком срабатывает мощный бортовой станер бота. На этом первую часть операции можно было считать успешно завершенной — все, кто находился во дворе, не защищенный стенами дома, остались лежать, пораженные невидимым, но от этого не менее действенным лучевым ударом. Теперь они дружно лежали на земле — и люди, и собаки, и даже здоровенный тощий кот, невесть каким ветром занесенный в этот двор и только что, зная, что собакам его не достать, с наглым видом прогуливавшийся по забору. Ах да, еще несколько голубей тут же лежать остались. Ковалев подумал еще, что, если ему очень повезло и дом сработан просто из кирпича, то все, кто в нем сейчас находятся, тоже должны лежать без сознания, но на такую удачу надеяться было не то чтобы смешно — скорее, наивно.

Два! Вокруг дома, двора и части улицы на мгновение становится ничего не видно. При желании можно даже вспомнить величину мгновения — что-то около трех десятых секунды. Потом видимость восстанавливается, но все — вокруг особняка уже установлена защита, точнее, не только вокруг, но и над. Силовой купол накрывает зону спецоперации, замыкаясь на висящем точно над центром крыши боте. Теперь можно действовать открыто. Ну, почти открыто — до поры до времени афишировать перед обитателями дома свое присутствие не стоило. Слишком уж их много, вот когда число цыган уменьшится раз в несколько — тогда и можно будет улыбнуться им во всю зубастую пасть и спросить: "а что это вы здесь делаете, а?". А пока рано, рано.

Три! Вниз протянулись невидимые силовые нити — аналоги тех канатов, по которым американские коммандос в крутых голливудских боевиках лихо десантируются со своих пропиаренных теми же боевиками вертолетов. Разница только в том, что канаты висят только вниз, а десантные силовые нити могут быть вытянуты под любым углом. Поэтому имперский десантник скатится по такой нити именно в ту точку, в какую ему удобнее всего высадиться. Именно этим и воспользовались атакующие, привычно скатившись во двор прямо к своим жертвам.