Шут - Е. Кочешкова

— Здравствуй, Дика. Здравствуй, Таур, — Элея знала почти всех кто служил ее отцу в замке, по крайней мере тех, кого привыкла видеть с раннего детства. Эти двое были уже давно немолоды, они честно служили Давиану с тех пор, когда королеву еще называли принцессой. — Как вы поживаете?

Дика, стражник с тяжелым, точно наковальня, лицом, но веселым нравом, изобразил глубокую печаль:

— Плохо, Ваше Величество. Никто не принес нам пива с праздничного стола, — он лукаво улыбнулся, давая понять, что шутит. Но это было излишним, Элея и так знала, что Дика давно уже не берет в рот и капли — лекарь запретил.

Еще несколько минут она потратила на беседу со стражниками. Просто потому что знала — им это приятно. Только потом Элея подошла к высокой, обитой железом двери, которую ей тут же открыл высокий седой Таур.

Шагнуть внутрь оказалось не так-то просто. Гораздо труднее, чем в детстве, когда эта комната была пустой, темной и полной неведомых духов.

Но топтаться на пороге и вовсе глупо. Она вздохнула и, собрав волю в кулак, переступила порог темницы.

— Здравствуй, Альда… — это ласковое имя сорвалось с губ само собой, лишь только Элея увидела своего короля.

Руальд сидел у камина, уронив голову на сложенные у колен руки, и когда негромкие слова королевы всколыхнули тишину, он не сразу понял, что заставило его очнуться ото сна. Потер заросшее худое лицо широкой ладонью и поднял, наконец, на нее глаза.

— Лей… — судорога коротко дернула скулы Руальда, он неловко поднялся и медленно подошел к ней. Элея с болью отметила, как сильно изменился король. Путешествие к Островам наложило на него тяжелый отпечаток. Да, все та же величественная осанка и царственный поворот головы, но… как будто под слоем пыли… Как во сне. И худой. Матерь небесная, какой худой! Как будто он вовсе не ел с того самого дня, как попал в плен. И глаза, всегда такие ясные и живые, подернуты мутной пеленой отчаяния.

Он смотрел на нее и все собирался что-то сказать и никак не мог. Для слов не осталось ни места, ни права. Тогда Элея заговорила сама:

— Я знаю, Патрик навестил тебя…

Улыбка едва заметно скользнула по губам Руальда.

— Да…

— Он повзрослел, ты не находишь?

— Да… — король печально хмыкнул, вспомнив что-то. Не ту ли самую бутыль, которой шут едва не зашиб Дику?

— Правда, что он бросил в стражника кувшином?

Король кивнул. Но вспыхнувший было огонек прежнего Руальда уже погас. Элея вздохнула и хотела было пройти к камину, потому что успела озябнуть среди холодных стен подземелья, но король вдруг упал перед ней на колени и обхватил руками так крепко, что Элея вскрикнула от неожиданности.

— Прости меня, прости меня, — шептал он, сжимая ее в своих объятиях, — Прости…

Эти руки… такие большие, такие сильные… ей всегда казалось, что надежней их нет ничего…

Каменная стена безразличия, выстроенная Элеей несколько месяцев назад, рассыпалась прахом. Она почувствовала, как слезы больно надавили на глаза изнутри, и не смогла удержать их. Преданная и униженная королева Закатного Края гладила своего безумного мужа по голове и плакала, точно дитя, позволяя всей этой проклятой боли выйти, наконец, наружу…

Потом он легко поднял Элею на руки и сам отнес к камину. На полу лежал истертый до серости ковер, на который король бережно опустил ее. Элея смахнула слезы рукавом и долго прерывисто вздохнула. Слова по-прежнему были не нужны… Она не мигая смотрела, как пляшет огонь в очаге, а Руальд, ссутулившись, сидел рядом, такой родной, такой привычный… как снег… Элея так и называла его, когда они были наедине, в минуты особой близости — Снег… Снежный король… Нет, не могла она ненавидеть его. Особенно теперь… Какой смысл в ненависти, если все уже свершилось, и ничего не исправить… Элея не питала иллюзий. Даже если отец сохранит ее супругу жизнь, сама она никогда не вернется в Золотую. И то, что ее до сих пор все называют королевой, лишь временное явление. Никакая она больше не королева. И никогда ей не стать прежней беззаботной девочкой, что бесконечно верила дорогому супругу и старалась найти для него в своей душе только самые лучшие чувства.

2

Все было решено так просто и так быстро…

Отец пришел и сказал: 'Элея, Руальд Крылатый просит твоей руки'.

Ей было всего шестнадцать, стояло лето… Через год с небольшим она надела свадебное платье и священник скрепил их узы пред ликами богов.

'Он хороший человек, — сказал отец, — ты обязательно полюбишь его. Этот союз много значит для наших королевств'.

Конечно же, она дала согласие. Иного от нее и не ждали. Ведь принцесса Белых Островов всегда была такой умной, такой ответственной девочкой, сознающей, что значит долг перед короной…

А Элея смотрела на портрет будущего мужа и гадала, что же ее ждет на самом деле… Лицо вроде бы и впрямь благородное… Но как знать, не приукрасил ли его художник? Она сожалела теперь, что ни разу прежде не побывала в Закатном Крае, хотя два государства издавна были в добрых отношениях, и прежде члены королевских семей уже не раз заключали семейные союзы. Да и Давиану случалось посещать дальних соседей с дружественным визитом… Но дочь он с собой никогда не брал.

'Ты будешь королевой, снежинка моя, — ласково сказал он ей, когда послы Руальда привезли принцессе первые свадебные подарки. — Закатный Край — красивая страна, а Золотая Гавань — один из самых богатых городов на Материке. Тебе полюбится новый дом, я знаю, моя дорогая… Но если что-то вдруг случится, помни — двери Брингалина всегда для тебя открыты'.

Если бы он знал…

Тогда Элее казалось, что жизнь только начинается, и бесконечные мысли о замужестве белками скакали у нее в голове, не давая покоя. Будь жива мама, они бы заперлись, как это бывало раньше, в уютной маленькой гостиной с окнами на море и, попивая чай с пирожными, говорили бы о вещах, понятных только женщинам… Но мамы не было…

'Какой он окажется? — гадала Элея. — Ласковый? Или как муж кузины Селии, который ни в жизнь не говорит доброго слова, спит в отдельной опочивальне и является к жене только чтобы наскоро выполнить супружеский долг и уснуть, а утром уйти молча, даже не оставив ей поцелуя…

Элея много чего наслушалась про семейную жизнь, и по большей части рассказы те не внушали надежды. Все женщины от служанки до престарелой тетушки-графини постоянно жаловались на своих мужей, коря их то за грубость, то за жадность, то за распутство и любовь к выпивке. Да много еще за что… Послушать все это — так и не верится, что в замужестве можно быть счастливой.

По ночам Элея молилась святой Матери о том, чтобы Руальд и в самом деле оказался добрым и порядочным человеком. Хотя бы так… Большего просить она не смела, но страстно мечтала о той любви, что воспета в балладах и сказаниях. И снились принцессе нежные объятья, которых она в реальной жизни не знала никогда… снилось, будто сердце ее полно дивного чувства, уносящего за пределы земной радости…