Буря над Колдуном. Испытание в Иноземье. Добыча Предтечи - Андрэ Нортон

Светящиеся растения служили маяком для девушки, заметившей, что то ли их свет, то ли запах привлекал к кустам маленьких летающих существ, которые яркими искорками вспыхивали в этом сверхъестественном свете. Дневная угрюмость Колдуна ночью чудесным образом превратилась в фантастическую эфемерность.

Впереди же царила настоящая темнота — туда–то и лежал её путь. Точно так же, как ранее на пляже при попытке повернуть на север и проследить, куда ведут её следы, так и сейчас Чарис не могла противостоять этой силе, толкавшей её в темноту, захватившей её волю с самого момента неожиданного пробуждения.

Крайне неохотно Чарис направилась из полумрака, созданного растениями, в полную темноту — пещеру или расщелину в скале. Под ногами зашелестели листья, она ощущала себя, как в каменном мешке. Но девушка ещё могла видеть над собой мерцание какой–то звёздочки на фиолетово–чёрном ночном небе. Значит, это, скорее всего, был какой–то проход, а не пещера. И снова возникал всё тот же вопрос: почему? Почему?

В небе над ней показался ещё один источник света, и он перемещался. Что это — огни какого–нибудь флаера? Может, её ищут торговцы? Или человек, которого она видела на экране коммуникатора? Впрочем, ей показалось, что этот огонёк двигался с юга. Не может ли быть так, что её сообщение встревожило людей правительства? Но в такой темнотище её уж точно не заметят в этой расщелине. «Они» затащили девушку в укрытие, чтобы избежать — только чего: опасности или помощи?

И её крепко держали здесь. При всём желании она не могла сделать и шагу назад, к выходу. Словно завязла в какой–то твёрдой и неподатливой почве, а ноги пустили корни. К девушке вернулось былое любопытство. Она всегда отличалась любопытством. Получить ответ на вопрос «Почему?» с самого начала было непременным условием её участия в многочисленных исследовательских походах Андера Нордхольма, и это было частью её становления как личности. «Почему это животное строит свой дом под землёй, а вон то — на дереве? Почему?.. Почему?.. Почему?..»

И как же мудро постулат её отец, когда, используя жажду дочери к новым знаниям, позволял ей самой совершать открытия, ощущая при этом новый триумф и изумление. Фактически, он привил ей такое стремление к познанию мира, что она уже не терпела тех, кто не ставил главной целью своей жизни поиски нового. На Деметре она чувствовала себя пойманной в ловушку, её «почемучки» натыкались на неподатливую стену предубеждённости колонистов, уверенных в том, что всё навеки должно оставаться незыблемым. Когда она попыталась пробудить в своих учениках стремление к чему–то новому, то столкнулась с отчётливо выраженным желанием «ничего–не–знать» и боязнью новых знаний, что сперва вызвало её непонимание, потом страшную ярость, и позже — упрямое желание вести непримиримую борьбу.

И пока её отец был жив, он успокаивал дочь, направлял её яростную энергию на другие цели, где она могла показать себя и познать мир. Чарис смело отправлялась в походы с рейнджером, делала записи об открытиях, совершённых правительственными служащими, чувствовала себя равной среди равных. А с поселенцами у неё установилось шаткое перемирие, которое вылилось в открытую вражду после гибели отца. Но отвращение к их закрытому для всего мышлению превратилось в ненависть, когда Толскегг взял власть в свои руки и повернул стрелку часов времени на тысячу лет назад.

На данный момент у Чарис, освободившейся от разочарований Деметры, накопилось множество новых «почемучек», на которые, похоже, никто не торопился давать ответ. Причин этого девушка не понимала до конца, однако со временем она сможет всё это переварить, соединить в единое целое, протянуть нить между прошлым и настоящим.

— Я узнаю!

Чарис не осознала, что воскликнула это вслух, пока от стен тёмной расщелины не отразилось эхо. Впрочем, это не было пустым бахвальством, скорее некое обещание, зарок, который она дала самой себе и который она обязательно выполнит.

В небе по–прежнему мерцала всё та же одинокая звёздочка. Чарис прислушалась, не слышно ли звука двигателя, и ей показалось, что она уловила дребезжащее урчание, едва слышное с далёкого расстояния.

— Итак… — снова произнесла девушка вслух, словно те, к кому она обращались, стояли совсем рядом с ней. — Вы не захотели, чтобы меня заметили. Почему? Мне что, угрожала опасность, и вы спасли меня? Что вам нужно от меня? — она и не надеялась услышать ответ.

Внезапно принуждение, давившее на девушку, исчезло. Чарис вновь могла двигаться. Она вернулась к краю расщелины и посмотрела на долину, озарённую сверхъестественным сиянием. Легкий ветерок шевелил листву, среди которой вели бесконечный танец мерцающие огоньки. Кое–где раздавался щебет, гудели ночные создания, убаюкивая девушку своей монотонностью. Если здесь и скрывалось нечто большее, чем эти летающие в темноте ночи существа, то оно не производило никаких звуков. И после исчезновения давящей силы Чарис снова почувствовала сонливость и не могла больше противиться дремоте, которая волнами обволакивала её.

Когда Чарис вновь открыла глаза, лучи солнца едва не касались её головы сквозь щель в скале. Она встала с кучи сухих листьев, на которых лежала, привлечённая журчаньем ручья: где–то сбоку расщелины бежала вода, и она сразу почувствовала жажду. Попыталась было сделать из листьев чашку, чтобы набрать немного воды, но потом пришлось отказаться от этого.

Благоразумие подсказывало девушке не разбрасываться припасами. Она позволила себе съесть только одну оладку, засохшую и затвердевшую, и ещё два фрукта, захваченные с собой с плато. Она рассматривала находку как подарок судьбы, и нельзя было надеяться на повторение этого.

Путь по–прежнему вёл на юг, но Чарис не испытывала особого желания снова карабкаться по скалам. Девушка вернулась к расщелине и обнаружила, что она и в самом деле представляет собой проход к более ровной местности. С запада продолжали тянуться горы, образуя стену между океаном и полосой благодатной равнины. На востоке чернел лес с такими высокими деревьями, каких Чарис ещё не видела на Колдуне, и их тёмная листва как будто таила в себе некую угрозу. На опушке леса рос густой кустарник, который затем переходил в траву, но не такую крепкую, острую, как лезвие ножа, что изранила до крови её ноги в долине с морским чудовищем, а наподобие мшистого ковра, раскрашенного то тут, то там небольшими соцветиями, ярко выделявшимися на контрастном тёмном фоне листьев и стебельков, — словно призраки, перекрывавшие своей яркостью все цветы, что она видела на других планетах.

Этот мшистый мягкий газон искушал девушку, но чтобы пересечь его, придётся выбраться на открытое место, а там её сможет увидеть любой охотник. С другой стороны, она сама будет видеть всё перед собой. Находясь же в лесу или пробираясь сквозь заросли кустарника, такого обзора не получишь. Размахивая своим импровизированным оружием. Чарис решительно направилась на открытое пространство. Скала послужит ей указателем по пути на юг.