Карты, деньги, две стрелы - Ксения Баштовая

Тут уж я не выдержала, повернулась к ней:

— Ты? Фенийка! А как же…

Я не договорила, но Элуш и так меня поняла:

— Волосы басмой красятся, в глаза, чтобы их цвет виден не был, сок белладонны с добавками закапывается. Зрачок тогда расширяется, и радужка практически не видна.

— А ты… А у тебя какие способности?

Мягкая улыбка:

— Я из того же клана, что и госпожа кнесица. Семья, правда, другая.

Что-то еще недосказано. Что-то еще не так… Я сидела в кресле, пыталась поймать ускользающую мысль. И внезапно поняла:

— Элуш! Говоришь, ты фенийка? Но у тебя же унгарское имя!

— Меня Эвелина зовут, госпожа. Когда вы маленькой были, так было проще выучить.

Вот и еще одной загадкой меньше.

Вставая с кресла, я неловко повернулась и задела рукой талию камеристки. В голове резко помутилось, я на миг зажмурилась, пытаясь прийти в себя, и услышала изумленный вздох.

— Со мной все в порядке… — выдавив улыбку, начала я, открыла глаза. И сама с трудом сдержала крик: мою руку до локтя покрывали крохотные белые перья. — Что это?!

Тишина.

Я осторожно отодвинулась от женщины и, едва убрала руку от ее пояса, как перья начали исчезать, словно впитываясь в кожу. Всего несколько ударов сердца, и они пропали, словно и не было.

— У полукровок нет способностей их родителей, — тихо проговорила Элуш.

— Я знаю, — в тон ей продолжила я, не отрывая потрясенного взгляда от запястья.

Но я ведь видела перья! Причем не я одна.

— Этого не может быть… Просто не может быть… — повторяла служанка, не меняя позы и не сдвигаясь с места. Она была потрясена не меньше меня.

Это все произошло, когда я к ней прикоснулась.

— Элуш!

Женщина вздрогнула, вскинула голову, приходя в себя:

— Да, госпожа?

— Когда у фениев проявляются способности?

— С рождения, госпожа. У кого-то они сильнее, у кого-то слабее. — Точно, и Эделред говорил о чем-то таком. — Но просто в нашем клане, чтобы дети не превращались в птиц, пока еще маленькие, глава рода привязывает способности к какой-нибудь вещи. К поясу, к заколке для волос, для мальчиков — например, к аграфу… И превратиться потом можно только с помощью этой вещи.

Все произошло, когда я дотронулась до Элуш…

— А у тебя к чему привязаны?

— К поясу, госпожа.

— Можешь снять?

Женщина пожала плечами и, беспрекословно расстегнув пояс, протянула его мне.

На этот раз никакого головокружения не было. Но и дальше запястья дело не пошло. Перья покрыли все пальцы, пробились на ладони и на тыльной стороне кисти — и все закончилось.

Впрочем, Элуш и этого хватило:

— Просто не может быть, — пролепетала она.

— Но ведь есть!

— Тогда почему не было раньше, госпожа? — не выдержала женщина. — Я и в детстве давала вам его поиграться, и пояс госпожи кнесицы вы в руках держали — и ничего! Почему сейчас?

Хотела бы я знать ответ на этот вопрос. Что произошло за последнее время такого, что у меня начал проклевываться мамин дар?

Ага, проще спросить, чего не произошло, потому что, если я буду перечислять все, что со мной случилось за прошедший месяц, никакого времени не хватит!

Ладно, займемся другим. Дальше я не превращаюсь, значит, обратиться в какую-нибудь канарейку (интересно, а облик птицы тоже передается от родителей к детям?) и сбежать помочь Айдену не смогу. Для начала выясним, как все-таки здесь оказался отец, а потом будем думать, что делать с имеющейся информацией: как выбраться из дома, найти капрала и все-таки объяснить отцу и генералу Ференци, что границу нельзя закрывать ни в коем случае.

Что там хотела рассказать Абигел?

— Госпожа кнесица повелела мне доставить письмо, — едва слышно начала девушка, сверля взглядом пол. — Я долетела сперва до Арпада, но господин кнес уже отбыл в Сегеш. Я прилетела, отдала письмо…

— Но до столицы неделя пути!

— Птицей быстрее, госпожа. Господин кнес прочел послание…

— А почему оно обгоревшее?

Взгляд исподлобья:

— Его светлость сперва не хотел читать… Он и разговаривать со мной не собирался. А в Сегеше сейчас дожди, холодно, топятся камины… Господин кнес кинул послание в камин, я его руками доставала…

Мать Рассвета!..

— Сильно обожглась?

Бледная улыбка:

— Ничего страшного, госпожа, все в порядке. Потом господин кнес все-таки прочел письмо, поговорил с учеником придворного мага — поздно ведь уже очень было, самого мага беспокоить не решились… и ученик отправил его светлость и меня сюда. Я так поняла, господин кнес все-таки рассчитывал найти вас здесь. Меня не спрашивали, видела ли я вас. А здесь господин кнес вас не нашел, тогда, наверное, письмо и обронил, но встретил господина Магьярне… Его светлость очень сильно удивился…

Элуш чуть слышно хихикнула, а в ответ на мой недоуменный взгляд пояснила:

— Простите, госпожа, но она так рассказывает! «Удивился»!

Абигел вспыхнула как маков цвет и, опустив глаза, замолчала, кусая губу.

Я поняла, что большего не добьюсь, и решила уточнить:

— То есть?

Камеристка покосилась на смутившуюся фенийку и всплеснула руками:

— «Удивился!» Да его светлость в последний раз так «удивлялся», когда вам десять лет было! Я тогда думала, мне расчет дадут! Господин Магьяр тут… — Элуш запнулась, а потом, не найдя более мягкого определения, продолжила: — Буквально летал! Его светлость рассказал ему все, что думает о мальчишках, чересчур возомнивших о себе… Простите, госпожа, но я просто повторяю за его светлостью! В общем, он сказал, что господин Магьяр может смело звать храмовника Вечного Змея читать заупокойную молитву.

— Почему? — Картинка отказывалась до конца складываться у меня в голове.

— Так господин Магьяр его светлости честно сказал — так, мол, и так, проиграл жену в карты, а она с полюбовником сбежала… Простите, госпожа, я его слова повторяю. Я-то сама в это не верю, помню, как вы себя чувствовали, когда я одежду Тадди вам принесла, но кто меня послушает? Вот его светлость и высказал господину Магьяру, что тот — негодяй и подлец. А господин Магьяр в ответ — я не виноват, муж — хозяин своей жены, а значит, может делать все, что хочет! Захотел — в карты проиграл, захотел — выиграл! Тут господин кнес вообще его чуть не убил! А потом уж вас поспешил искать… Господин Магьяр сперва спокойненько сидел, а потом пошел подвалы опустошать. Бутылки три выпил.

И, напившись, решил забрать остатки моих украшений… Вопрос только — зачем? Хочет опять отправиться играть?

Или надеется сбежать из Шасвара… У отца слово редко расходится с делом.

Проблема в том, что ни одна из этих идей неосуществима — за домом следят так, что и носа не высунешь. Создается впечатление, будто меня арестовали!

А значит, пора с этим что-то делать.

Три раза я уже сбегала, сбегу и в четвертый!

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Айден

Ну и темнотища. Даже собственных пальцев не вижу. Можно было глаза не открывать, все равно без толку! Кстати, где это я? И как сюда попал?

Попробовал шевельнуться — под боком захрустела солома. Заныло в затылке… Так, понятно. Кажется, меня снова по башке чем-то огрели. Светлые боги, ну никакого разнообразия! Уж не говорю о том, что такими темпами через месяцок рехнусь окончательно: каждый раз ведь по самому больному месту получаю! То химероиды, то фении, то Змеи…

— Чтоб меня! — Я подпрыгнул на своей лежанке. — Змеи?!..

Из темноты послышался ехидный смешок:

— Очухался, авантюрист?

— А, и ты здесь, — вздохнул я, окончательно воскресив в памяти недавнюю стычку у старого храма. Подумав, сунул руку в карман. Повезло — подарок Фелана на своем месте. Клеймор-то, понятно, с меня сняли. — Сейчас, погоди, осмотрюсь маленько.

— А смысл? — философски отозвался мой товарищ по несчастью. — Тут даже окон нет. Мы двое, дверь да четыре стены. Каземат, похоже.

Волшебный шарик, соскользнув с ладони, мягко поднялся в воздух и засветился. Стали видны влажные каменные стены, паутина в углах, скудно присыпанный соломой земляной пол и сидящий возле обитой железом двери Коди. Лицо последнего украшал иссиня-фиолетовый фонарь под глазом. Я крякнул:

— Ну ты красавец!

— На себя бы посмотрел, — скорчил гримасу бывший контрабандист. — Краше в гроб кладут… И положили бы небось, кабы дозволено было. Нашел с кем связываться — со Змеями! Их даже у нас не любят. Гады скользкие.

— Так кто же знал?

— А мозги напрячь?

— Не умничай, — хмуро проскрипел я, изучая взглядом укрепленную дверь. — Тогда не до этого было.

Меняющий Форму громко фыркнул:

— Зато теперь у тебя времени — хоть горстями греби! И у меня тоже… Великая Дару, кто придумал женщин и безответную любовь? Какого рожна я стал оруженосцем этого подкаблучника? И с какой стати я должен теперь отдуваться за чужие грехи?!