ТАЛТОС УБИЙЦА - Стивен Браст

– Ладно. Я могу пользоваться обеими руками?

– Не болтай глупости.

.Лойош, который привык путешествовать у меня на плече, уставился на рисунок и зашипел. Возможно, он понял больше, чем я думал. Босс слегка вздрогнул, но промолчал. Он протянул мне кошелек. Я взял его, и он показался мне очень тяжелым.

– Что это? – спросил я.

– Твоя плата. Двадцать пять сотен империалов.

– О, – только и смог сказать я, когда снова обрел дар речи.

Мы развели костер в значительном отдалении от реки и поджарили остатки мяса кетны. Не торопясь и молча поели, каждый был занят своими собственными мыслями. Лойош выбрался из-под моего плаща, чтобы лишь схватить кусочек, и снова нырнул под плащ.

Мы отдохнули и умылись после еды, после чего Маролан предложил еще немного отдохнуть.

– Одни говорят, что это дурная примета – спать, находясь на Дорогах. Другие говорят, что это просто невозможно. Третьи же вообще ничего по этому поводу не говорят. – Он пожал плечами. – Я не вижу причин рисковать и предпочел бы как следует выспаться, прежде чем мы двинемся в путь.

Потом я смотрел, как Маролан привязывает жезл к спине, чтобы иметь обе руки свободными для спуска по скале. Я размотал цепочку с левого запястья, взглянул на нее и несколько раз покачал. Она вела себя как любая другая цепочка – либо из-за того, где мы сейчас находились, либо сейчас ей просто нечего было делать. Я снова убрал ее, подумал было о том, чтобы попробовать, как сказал Маролан, применить колдовство, но передумал.

Я заметил, что Маролан смотрит на меня.

– Ты дал ей имя? – спросил он.

– Цепочке? Нет. А какое имя подходящее?

– Что она делает?

– Прежде она действовала как защита против всего, что чародей в меня швырял. Как насчет Разрушителя Чар?

Маролан пожал плечами и не ответил.

– Мне нравится, босс.

– Ладно. Пусть так и будет. Мне слишком трудно всерьез относиться к тому, чтобы дать имя куску цепочки.

– Пусть будет так, – сказал Маролан.

Я кивнул, снова обернул Разрушитель Чар вокруг запястья и встал. Мы пошли назад к водопаду, и по мере приближения его шум снова начал заглушать наши голоса. Я заметил почти у самого обрыва постамент, на котором было высечено изображение атиры. Маролан привязал один конец веревки к этому постаменту, что, возможно, кому-то могло бы показаться дурным вкусом.

Веревка казалась тонкой и была очень длинной. Он сбросил другой ее конец с обрыва. У меня пересохло во рту.

– Выдержит? – спросил я.

– Да.

– Ладно.

– Я пойду первым, – сказал Маролан.

– Ладно. Спускайся и постарайся их задержать, пока я не заряжу баллисту.

Он повернулся спиной к водопаду, схватился за веревку и начал спускаться вниз. У меня возникло мимолетное желание обрезать веревку и смыться, но вместо этого я крепко ухватился за нее и приготовился к спуску. Я повернулся и крикнул, перекрывая рев водопада:

– Что-нибудь еще, Маролан?

Его голос был едва слышен, но, кажется, он сказал:

– Будь осторожен, здесь сыро.

Я оставил полученные за работу деньги дома и отправился к Груффу. По дороге я думал о том, что буду там делать. Первой моей мыслью было найти мой объект, подождать, когда он выйдет, и убить его. Сейчас подобный план кажется мне не таким уж и плохим, поскольку вид смерти приводит свидетелей в замешательство относительно ее виновника. Но меня беспокоило, что, будучи человеком с Востока, я скорее всего буду выделяться в толпе, что означало, что он меня заметит, что, в свою очередь, нехорошо. К тому времени, когда я дошел до места, я все еще не придумал, что делать, так что остановился в тени здания на противоположной стороне улицы, продолжая размышлять.

Два часа спустя я так ничего и не придумал, когда увидел его выходящим в компании другого драгейрианина в одежде джарега. Лишь потому, что это показалось мне вполне уместным, я установил связь с Имперской Державой и отметил время. Я подождал, когда они окажутся на квартал впереди меня, и направился следом. Я шел за ними, пока они не подошли к дому, где, судя по всему, жил друг моей жертвы.

Моей жертвы.

К этим словам трудно было привыкнуть.

Я отбросил ненужную мысль и заметил, что Кинн и его друг, похоже, прощаются. Потом друг пошел наверх, оставив Кинна одного на улице. Казалось, мне повезло, поскольку теперь Кинн должен возвращаться домой один, что позволяло мне через несколько кварталов подойти к нему сзади и убить.

Я нащупал кинжал, висящий рядом с рапирой. Кинн внезапно начал расплываться, затем стал прозрачным и исчез.

Конечно, он телепортировался. Какая невоспитанность.

Путь телепортации можно проследить, но я был не настолько силен в волшебстве, чтобы это сделать. Нанять кого-нибудь? Кого? У Левой Руки Джарегов есть неплохие волшебники, но им нужно хорошо платить, и предупреждение Кайры все еще звучало у меня в ушах. К тому же потребовалось бы дождаться другого аналогичного случая, поскольку ни один волшебник не в состоянии работать по столь старым следам.

Я решил, что самым подходящим действием в данный момент будет выругаться, что я и сделал себе под нос. Хотелось разделаться с ним сегодня, что, если подумать, глупо, но у меня было ощущение, что деньги не стали по-настоящему моими, пока я не выполню работу и лишь тогда смогу ими воспользоваться. Я мог переехать в более приличную квартиру, мог заплатить за уроки фехтования у мастера-восточника и за уроки магии у драгейрианина, что всегда было недешево, и…

Нет, не сейчас. Сейчас я должен думать о том, как заработать деньги, а не о том, как их тратить. Я вернулся домой и стал думать.

В следующий раз, когда я буду спускаться откуда-нибудь по веревке, то, вероятно, постараюсь, чтобы это место было сухим. Кроме того, я хотел бы видеть, куда спускаюсь.

Если подумать, я бы предпочел вообще этого не делать.

Не буду гадать, как далеко было до низа. Подозреваю, что для Маролана это расстояние оказалось иным, чем для меня, и не хочу этого знать. Должен отметить, мне интересно, что бы случилось, если бы мы нанесли на веревку метки, но мы этого не сделали.

В спуске вниз не было ничего забавного. Я постоянно соскальзывал по мокрой веревке и все время боялся свалиться на Маролана, вследствие чего мы оба рухнули бы вниз. Сначала мои ладони жгло, потом они начали болеть, а потом я перестал их чувствовать, что меня испугало. Потом я почувствовал, что у меня заболели руки. Не будем говорить уже о таких мелочах, как ссадины и ушибы на ногах и теле от ударов о камни. Мне удалось не стукаться головой слишком сильно или слишком часто, что, думаю, можно было считать почти достижением.

Дерьмо. Скажем лишь, что я остался жив.

Суть в том, что невозможно было точно определить, где на самом деле дно, поскольку не однажды, когда мои ноги находили ненадежную опору, это оказывался край массивного булыжника, и я продолжал спускаться.

В конце концов дело пошло легче, и наконец я оказался в воде, а Маролан рядом со мной. Вода была очень холодной. У меня застучали зубы, и я заметил, что и у Маролана тоже, но я слишком продрог, чтобы этому радоваться. Лойош сердито взобрался мне на плечо. Шум был все столь же оглушительным, я весь промок, а мои ладони горели огнем.

Я приставил рот к уху Маролана и крикнул:

– Что теперь?

Он кивнул головой в сторону, и мы поплыли туда. После столь неразрывной связи с веревкой было очень трудно отпустить ее, но я все же бросил ее и поплыл за ним. Лойош поднялся в воздух и полетел у меня над головой. Из-за водяного тумана, поднимаемого водопадом, дальше чем на несколько футов ничего не было видно. Однако течение было сильным и каким-то образом удерживало нас с Мароланом вместе, так что я ни разу не терял его из виду.

Я был слишком занят борьбой с течением и тем, что следил за Мароланом, чтобы как следует испугаться, но наконец мои ноги ощутили дно реки, а затем мы выбрались на берег и рухнули рядом друг с другом.

11

Моя левая рука застыла в воздухе, и какая-то часть меня осознавала, что она парит над руной. Правая рука продолжала дрейфовать в неопределенном направлении, потом тоже замерла. Она находилась прямо над вибрирующим ножом.

Пришло время сделать глубокий вдох. Затем я медленно выдохнул.

Не думаю, что когда-либо еще увижу столько мертвых тел в одном месте. Впрочем, у меня нет на это особого желания. Все они находились в разнообразных и интересных стадиях разложения. Если не возражаете, я опущу детали. Мне и до этого приходилось видеть трупы, и от их количества и разнообразия зрелище не становится более приятным. Однако должен отметить одну странность: не чувствовалось никакого запаха разложения. Собственно, подумав об этом, я понял, что единственным запахом, который я ощущал, был легкий запах серы, доносившийся откуда-то со стороны реки, которая теперь текла быстро и была покрыта белой пеной. Река была также единственным источником звука, перекатываясь через серые камни и подмывая берег.