Величие и падение Рима. Том 1. Создание империи - Гульельмо Ферреро

Думая, что таким образом он подготовил умы, Цезарь предложил аграрный закон, которым поручалось двадцати комиссарам распределить ветеранам и бедным все остатки общественных земель, кроме земель Кампании, присоединив туда же земли, которые можно купить на подходящих условиях на деньги из добычи Помпея.[662] Это были умеренные и мудрые предложения,[663] и Цезарь внес их в сенат, говоря, что желает выслушать все возражения. Но он скоро решил в своем уме вернуться к демократическим победам 70 г. Времена и умы слишком изменились. Непримиримые консерваторы приходили в бешенство, когда им говорили о Цезаре и аграрных законах, а собственники, которых много было в сенате, особенно те, кто владел землями, купленными во время проскрипций Суллы, страшились закона, дававшего двадцати комиссарам власть, которой легко было злоупотребить. Таким образом, консерваторы, выставляя то один, то другой предлог, легко добились отсрочки рассмотрения закона сенатом, состоявшим из людей слабых и нерешительных.[664]

Разоблачения триумвирата

Цезарь терпел некоторое время, пока Катон, бывший претором, и темный политический авантюрист Публий Ватиний, бывший народным трибуном, не предложили реформу судебного закона.[665] Наконец, видя, что ни ему, ни Крассу не удается добиться обсуждения закона в сенате, Цезарь объявил, что он просто предложит этот закон комициям.[666] Настроение поднялось: Бибул с помощью Катона и консерваторов начал горячее противодействие, препятствуя на религиозной почве собранию народа.[667] Цезарь упорствовал, агитировал среди народа и, сделав все что мог, чтобы победить Бибула, обратился к последнему средству. Он открыто призвал себе на помощь Красса и Помпея, которые явились на форум и объявили, что докучный обструкционизм консерваторов должен уступить силе, если недостаточно убеждений.[668] Закон был принят — среди сильного волнения; внесенная в него оговорка принуждала сенаторов дать клятву верно соблюдать его.

Действие этого разоблачения

Но этот упех был ничто по сравнению с неожиданной переменой, происшедшей в умах, когда узнали, что три лица, которых все считали врагами, наоборот, находятся в согласии. Именно борьба между Крассом и Помпеем, несмотря на поражения и скандалы, позволяла котерии реакционеров оставаться столь могущественной; и их ссора была столь давней и столь ожесточенной, что все считали ее вечной. Вдруг как бы волшебством увидали обоих врагов примирившимися и соединившимися с Цезарем, этим страшным и популярным вождем римской сволочи. Все оцепенели. Было очевидно, что если Помпей, Красс и Цезарь идут вместе, то они полновластно располагают комициями и магистратурами, являясь вождями всемогущей политической партии, и что без их согласия будет трудно получить должность, командование, посольство или заем. Большинство сенаторов думало только о почестях, деньгах и власти; оно стало, как бывает всегда, на сторону более сильных и толпой удалилось от маленькой фракции непримиримых консерваторов, которыми после смерти Катулла руководил Катон.

Изменение политики Цезаря

Умы, как и тела, теряют равновесие, когда, сделав слишком большое усилие против препятствия, чувствуют, что последнее вдруг поддается. Это случилось и с Цезарем. Вначале он был благоразумен и умерен, но, ободренный успехом аграрного закона и неожиданным открытием своего нового могущества, раздраженный возмутительной оппозицией консерваторов, этот человек с живым и страстным умом изменил свой план. Он возымел проект основать в Риме демократию, аналогичную греческим демократиям, которая одна, без сената, управляла бы всей империей. Имея во главе трех Периклов, полных красноречия, славы и богатства, она одна решала бы в комициях, как это было при голосовании аграрного закона, дипломатические и финансовые вопросы, единственным судьей в которых был до сих пор сенат.

Смерть Квинта Метелла

Неожиданное событие ускорило решимость Цезаря. В конце февраля Квинт Метелл Целер, готовясь отправиться в Цизальпинскую Галлию, умер в таких молодых еще годах и так внезапно, что обвиняли в его отравлении его жену Клодию.[669] Управление Галлией, с которым было связано в то же время командование в вероятной войне с гельветами, стало свободным,[670] и Цезарь, без сомнения, тотчас же возымел идею получить Галлию вместе с очень обширными полномочиями.

Управление Галлией

Но сенат никогда не согласился бы на это; нужно было, подобно Помпею, обратиться к народу. Цезарь не терял ни мгновения; он отказался от других своих завоевательных проектов, сколько бы их у него ни было, и старался уверить, что Галлии угрожает серьезная война.[671] Воспользовавшись впечатлением, произведенным открытием его союза с Крассом и Помпеем, он тотчас предложил народу через Ватиния закон, дающий ему управление Цизальпинской Галлией и Иллирией с тремя легионами на пять лет, начиная со дня, в который закон будет издан. Таким образом, можно было бы в случае начала войны до конца года сейчас же принять командование по примеру Лукулла. Благодаря оцепенению, в которое был повержен политический мир, благодаря деятельности Цезаря и помощи Красса и Помпея закон без затруднения был принят и одобрен 1 марта.

Уменьшение откупной платы в Азии

Но едва этот шаг удался, Цезарь, еще более возгордившись благодаря успеху, предпринял три других шага, не менее отважных. Он заставил народ признать египетского царя Птолемея Авлета другом Рима и разделил со своими друзьями полученное вознаграждение; он заставил народ согласиться на то уменьшение откупной суммы, которого публиканы просили у сената; наконец, он заставил народ утвердить все распоряжения Помпея.[672] Partes компании азиатских налогов поднялись в несколько дней.[673]

Второй аграрный закон

Цезарь шел от успеха к успеху; он с лихорадочной поспешностью пользовался удобным моментом и не остановился даже после принятия этих законов. С целью надолго укрепить могущественный союз он убедил Помпея в апреле месяце жениться на своей дочери Юлии,[674] которая была обручена с Сервилием Цепионом; за последнего в виде компенсации выдали дочь Помпея. Потом к концу апреля[675] Цезарь предложил второй аграрный закон, по которому территория Кампании, откуда государство получало значительный доход, должна быть распределена бедным семейным гражданам. Этот закон имел целью обеднение казначейства, а следовательно, и консервативной партии, которая, благодаря своему могуществу в сенате, часто пользовалась государственными грондами для защиты своих интересов; но главным его следствием было окончание аграрной революции, начатой в 118 г. Спурием Торием, так как он разрушал последние следы коммунизма в Италии.

Декреты Бибула

Никогда сенат не был атакован с большей дерзостью в своих самых древних и самых священных прерогативах. Что были в сравнении с этими нападениями нападения, за которые погиб Гай Гракх? Цезарь доходил теперь до того, что пренебрегал созывом сената; он действовал и показывался повсюду как господин Рима,[676] и никто не думал серьезно ему противодействовать. Бесполезные взаимные обвинения, остроты, изолированные и тщетные попытки — вот все, что консервативные классы могли противопоставить, дерзким ударам этого революционера. Бибул, противодействуя на религиозной почве, объявил ничтожными все последние решения и не переставал издавать самые энергичные эдикты против Цезаря, Помпея и Красса.

Трехглавое чудовище

Варрон назвал союз Цезаря, Помпея и Красса трехглавым чудовищем, и это выражение имело бурный успех в аристократических салонах Рима, где с утра до вечера злословили о трех вождях победоносной демократии: о Крассе, отвратительном ростовщике, продававшем свой голос при всех сенаторах и прятавшем за деньги преступников в своем доме; о Помпее, смешном победителе в войнах без сражений, женившемся на дочери человека, который обманывал его с его первой женой; о Цезаре, соучастнике Катилины и фаворите Никомеда. В среднем и высшем классах среди богатых и образованных людей, которые, не принимая участия в политических ссорах, наблюдали их в качестве беспристрастных верховных судей, огромное могущество триумвирата навлекало на Цезаря, Красса и Помпея большую часть того отвращения, которое в Риме, как во всех демократиях, всегда существовало по отношению к партиям и людям, стоявшим у власти, каковы бы они ни были. На углах улиц, где были выставлены грозные эдикты Бибула, сделавшегося почти популярным, теснились до такой степени, что почти загораживали проход.[677] Цезарь и Помпей были часто очень холодно встречаемы на праздниках и в публичных церемониях.[678] Молодые люди высших классов выражали полное презрение вульгарной демагогии, которую Цезарь окончательно утвердил в Риме.[679]