Варяги. Меж степью и Римом - Влад Поляков

От Хальфдана Он ведь никогда при серьезном разговоре не кричит, не грозит карами великими. Да и вообще, побратимы и ближние люди вне угроз и подозрений. Просто взгляд Похожий бывает у жрецов, у Магнуса и тех, кто дальше чем он прошел по пути говорящих с богами.

Смотрит и видит. И ничего, кроме искреннего желания научить. Таким же образом сам Эйрик смотрел порой на своих детей и племянников с племянницами. Глупо ведь серчать на тех, кто по младости лет и несмышлености не в состоянии ответить на вопрос или что-то сделать. Они ж не малоумный Яробор, который только во взятии чужих кораблей в своей стихии, да в забавах с девочками. Того только затрещина и способна хоть малость в ум ввести.

Нет, опытный мореход Эйрик Петля никак не хотел оказаться в положении несмышленыша перед доброжелательным, но требовательным наставником. Другие года, иное положение. Вот и мучил собственную голову, стремясь вытащить оттуда правильное решение.

— Конунг не обрадуется, если мы хоть часть выпустим. Понимаете? Это не просто укрощение печенегов, это месть и уничтожение всех, кто осмелился сунуться на Русь. И послание другим. Страшное и кровавое.

— Понимаю я, давно уж не дитя.

— Ведаю, Стоян. Потому вот так решим. Если ты уверен, что сможем печенегов не пропустить и сохранить драккары хотя бы за вычетом одного-двух. Тогда дерзнем. Не уверен лучше и не пробовать. Иначе будем как девицы краснеть перед Хальфданом Мрачным. Ты еще этого не испытывал, а мне случалось. Запоминается. Потом свое отражение в воде стыдно будет наблюдать.

Собеседник Эйрика понимающе покивал. Сам он еще не был «удостоен» подобного, но будучи хирдманом Мрачного с давних времен, был наслышан от непосредственных участников. И не хотел лично удостовериться в верности их слов.

— Мы постараемся. Подсветим, когда они будут в воде, но еще на вплотную к бортам.

— Нет, — возразил Петля. Могут сначала пустить лишь нескольких. Потом знак, вроде крика птицы, той же совы, она ночью не спит. Потом пойдут в воду отряды, что должны вырезать команды драккаров. Будем вязать их в момент, когда уже на борту окажутся. Сигнал они скажут. Быстро.

— Добро! На другие драккары передать только надобно. Но не на всех столь умелые воины есть

— Где нет, там пусть освещения побольше и народу на палубах, — принял решение Эйрик. Обычная суета с разговорами. Зачем печенегам лезть туда, где их непременно и заметят, и порубят? Выведем их туда, куда нам надобно.

На том и порешили. Приходилось спешить, чтобы довести намерения до всех, кому требовалось знать. Да и на подготовку какое-никакое, но время надобно было.

Глава 10

Ну вот и все. Мы уже близко, очень близко к прибрежной зоне, где сейчас Эйрик наверняка сдерживает попытки печенегов переправиться на другую сторону реки. Скорость нашего движения резко упала. Да-да, именно что упала, ведь оказаться в круговерти боя, будучи уставшими крайне сомнительное удовольствие.

Голова откровенно гудела, аки колокол, в который долго и усердно лупили, да еще с разных сторон. Последствия плохого сна, чтоб ему пусто было! А как тут выспишься, если то и дело раздаются то стук копыт очередной конной сотни, отправляющейся в дозор, то истерический визг печенега, притащенного для скорого потрошения. Тут, правда, это слово относительно скорой и жесткой пытки для получения сведений не применяется, но суть все едино одинакова.

Шла зачистка, классическая такая, почти как в моем родном времени только в других декорациях. По ходу движения, не особо тщательная, но крайне обширная. Перехватывались отставшие от основных сил печенеги, а дальше все по «законам военного времени», как я бы это охарактеризовал. Взрослых печенегов мужеска рода в расход, остальных же в обоз, где охраной бывших хозяев занимались освобожденные невольники. Из числа тех, кому можно было доверить сие нелегкое дело. Проще говоря, хазары, немногие ромеи и прочие отметались напрочь. А вот те же булгары, несмотря на напряженные с ними отношения, годились. Не говорю уже о людях славянской крови, для которых это освобождение было единственным радостным событием за долгое. А порой и крайне долгое время. Ну а булгарам «за содействие» была обещана не только свобода, но и небольшое вознаграждение. Ну так, чтобы голыми и босыми не добирались до родных краев.

Освобожденные рабы. Я сразу вспомнил, как вчера на ночь глядя решил немного пройтись рядом с новоосвобожденными. Жуть! Само собой, я видел невольников и раньше, в больших количествах. Десятый век, что ни говори, тут рабство естественно. Оказалось, я видел далеко не все. На Руси даже к рабам отношение было разумным, без ненужной жестокости. Ценное имущество, способное работать и выполнять озвученные приказы. Так к чему портить ему и так невеселую жизнь? Это было бы столь же глупо и даже вредно, как пинать несущуюся курицу или дойную корову. От пинков, знаете ли, яиц и молока не прибавляется, совсем наоборот. Да и узнавшие про подобное соседи посмотрели бы с изрядной доли брезгливости. Особенно варяжская братия, для которой унижать уже поверженных или изначально находившихся в таком состоянии бесчестье.

Печенеги же Я только проходил мимо побывавших у них в рабстве, но и этого было достаточно, чтобы сделать начальные выводы. Побои, от свежих до застарелых. Опытным взглядом я выхватывал следы от кулака, ноги, плети Палка, еще что-то. С фантазией били, заметно. У всех без исключения девиц в глазах особый страх. Такой можно увидеть в глазах тех, кто день за днем подвергался постоянному насилию. Тому самому, в сексуальной сфере. Хотелось развернуться и уйти вместе со всей своей охраной, обратно к родным варяжским рожам, в родную и привычную атмосферу

Приходилось терпеть, насильно глотая ту гниль, разложение, что повисли в воздухе. Невидимые, недоступные ни одному из пяти чувств, но вот оным. Наукой отрицаемым вполне.

— Здесь смердит даже не злом, а гноем души, поежившись от внутреннего холода, прорычал Одинец, взгляд которого я поймал. Даже мне до хребта достало, а ты близок к жрецам, тебе это вредно, конунг.

— Потерплю Это надо не просто знать, но видеть собственными глазами.

Вот я и смотрел, двигаясь дальше. И не только смотрел. Порой выхватывал того или иного человека, но славянского языка, чтобы не пользоваться услугами переводчика. После чего спрашивал, спрашивал слушал.

Рабство в Византии и рабство среди вот таких вот дикарей. В одном случае утонченное размалывание в дорожную пыль. В другом тоже растаптывание, но варварское, когда жертву «бросают под копыта коней». Результат, правда, оказывается схож. Впрочем, буду честным. В Византии рабу еще может повезти, если он попадет в приличную обстановку, где у его хозяев нет устремлений надругаться над оставшейся у того частью души. У печенегов же даже такое везение исключено в принципе.