Патриот. Жестокий роман о национальной идее - Алексей Колышевский

— Надо было ко мне прийти и все объяснить, а ты предпочел отмолчаться.

— Да не в этом дело! Я человек маленький, а когда баре дерутся, то у маленьких людей, вроде меня, холопов, чубы трещат. Мне-то в этой ситуации труднее всего: у вас с Сеченовым всем известная взаимная антипатия, а я словно между двух огней, простите за банальность и скудость речи. Я не его человек, понимаете, Петр. — Гера играл и делал это гораздо убедительнее, чем кукла-марионетка, которую дергает за ниточки ее собственная, жизнью отведенная роль. У него в этой пьесе была сольная партия, и, словно ведущему актеру, ему разрешалось импровизировать очень далеко от оригинального текста. — Вы меня дважды из говна достали. И я вам благодарен за это. Очень благодарен. И мне, конечно, очень жаль, что вы решили… — Гера увлекся настолько, что чуть было не произнес «растащить «НМД» по частям» и прикусил язык.

— Что я решил?

— Отдать часть моего дела Кире. Теперь вот нашли какого-то Троцкого… Откуда его черт принес? Родственник, что ли?

— Нет. Просто фамилия такая же. — Рогачев высморкался в салфетку. — Ну вот. Точно с ангиной свалюсь теперь. Продуло на улице, пока со всеми вместе с ума сходил.

— Так, может, чего-нибудь горячего? Просто крепкого чаю?

— Можно, кстати. Сейчас я позову кого-нибудь…

— Нет, нет! Сидите, Петр, я сам чай организую. Где у вас все, что нужно? Чашки там, заварка?

— А следующая дверь, там кухня, я сам не был ни разу, но, думаю, там все есть. Сделай правда чайку покрепче, хоть голова слегка прояснится. А я, пока ты ходишь, приготовлю тебе сюрприз кое-какой.

«Я тоже тебе приготовлю». Гера вошел в кухню. Собственно кухней это небольшое помещение нельзя было назвать, скорее комната для прислуги с небольшой плитой, посудомойкой, столом, тремя стульями… На столе стоял электрический чайник, лежала открытая пачка «Млесны». Две кружки он нашел в стенном шкафчике. Обе были с картинками: на одной нарисован Биг-Бен: часы на башне показывают восемь часов, на другой ослик Иа, потерявший хвост и с видом растерянного шизофреника глядящий с фарфоровой округлости кружки. Выбора у Геры не было, и так же, как Вове, он с вытянутой руки влил в кружку с осликом все содержимое пузырька. Очень осторожно взяв обе кружки, переставил их на поднос и, держа его на вытянутых руках, вернулся в библиотеку. Сразу же поставил поднос на стол, снял с него кружки и схватил свою, с башней. На старом месте Рогачева не было. Он стоял на низкой деревянной стремянке и пытался вытащить с самой верхней полки какой-то большого размера том. Наконец ему это удалось: том высвободился из плена сжимающих его соседних корешков слишком резко, и Рогачев чуть было не упал.

— Епть! Чуть не грохнулся, но вот, — он положил том на стол, — нашел. Открой-ка посмотри…

Это был очень старый фотоальбом, почти весь заполненный черно-белыми фотографиями. Гера смотрел на незнакомые ему лица молодых людей и вдруг на одной из фотографий увидел молодых Рогачева и Хроновского. В каких-то замызганных спецовках они стояли рядом друг с другом, перед ними была россыпь свежевыкопанной картошки, еще в жирной нессохшейся земле, а в руках они держали самодельный плакат «Губкинцы — картофелеводам. 1986 год».

— Так это вы и Борис! Я сразу узнал!

— Да… Было время когда-то. И вот теперь, где он и где я.

Рогачев потянулся за кружкой, продел палец в кольцо ее ручки:

— Знаешь, зачем я тебе это показываю? Затем, чтобы ты всегда помнил о главном: дружба, Гера, — это нечто, через что ты можешь спокойно перешагнуть, даже если однажды ты собирал с другом картошку на одном поле. Не надо за нее держаться. Вообще не надо ни за что держаться, кроме денег. Делать надо только то, что нужно тебе, а дружба… — свободной рукой он вытащил фотографию из полиэтиленового кармашка и скомкал ее, — вот чего она стоит. Твое здоровье.

Гера хотел закрыть глаза. Он почему-то понял, что если он сейчас увидит, как Рогачев пьет из этой дурацкой ослиной кружки, то этот образ пьющего, которого он только что обрек на смерть, человека станет преследовать его всю оставшуюся жизнь. Но закрыть глаза не получилось, взгляд его словно прилип к нарисованному растерянному ослику.

Посидели еще какое-то время. Поговорили о будущем депутатстве Геры, о Насте. Рогачев рассказал, как он ездил знакомиться с ее англичанином:

— Забавный такой парень, совершенно на тебя не похож.

— Не надо, Петр. Мне неприятно.

— Да ладно. Ты не переживай. Встретишь еще кого-нибудь. А Настя, она просто не твой человек. И не мой. Ты видал сегодня всех этих прошмандовок, которые ко мне пришли, типа, «поздравить»? Вот они для нас с тобой, а Настя, она для тех, кто заслужил счастье.

— А мы его не заслужили?

— Нет. Мы его вроде купили, но покупное хуже дареного. А подарить нам счастье кое-кто позабыл. Ладно, Гера, я чего-то спать очень хочу, устал, как вьючная скотина. Ты давай завтра после обеда ко мне приезжай в Кремль. Посидим поговорим о том, что сегодня наметили.

— А Троцкого с собой брать?

— Не. Троцкого не надо. Ему рано пока наши расклады слушать, умом двинется. Пусть в курс дела входит, с блоггерами знакомится. Разберешься там… Спокойной ночи.

Гера пожал руку Рогачева и напоследок, перед тем как покинуть навсегда дом в Серебряном Бору, произнес:

— Спи, Моцарт. Спать ты будешь долго.

Рогачев лишь устало махнул рукой ему в ответ.

Патриот

«-HOT! HOT! HOT! …был Петр Рогачев, экс-олигарх и высокопоставленный чиновник, курирующий сектор идеологии и СМИ, скоропостижно скончавшийся вчера в Центральной клинической больнице. Официальной причиной смерти Рогачева назван рак, вызвавший необратимые изменения в организме. Однако, по нашей информации, Рогачев скончался от поражения вирусом иммунодефицита человека. Задача: выстроить прямую логическую цепочку Рогачев — СПИД — гомосексуализм. Фотографии несовершеннолетних партнеров Рогачева в данный момент проходят обработку: в «NMD». Директор проекта Феликс Троцкий.

— Файлы для скачивания будут доступны не позднее 15.00. Не ебите мне мозги! В. Козакевич.

— Тысячники — 700 долл., свыше двух тысяч — 1500 долл., свыше трех тысяч — 5000 долл., далее каждая тысяча равняется шагу в 3000 долл…»

Гера просмотрел архив месячной давности и с удовлетворением закрыл ноутбук. Тогда весть об «истинной причине» смерти Рогачева очень быстро из Интернета попала в газеты. Те растиражировали ее, приукрасив от себя скабрезными подробностями. Кто-то из журналистов «МК» даже назвал покойного Петра Сергеевича «доморощенным Майклом Джексоном, которому не повезло». Фантазия журналистов била ключом: они мстили покойному за все его «добрые» дела. Самый ненавидимый СМИ человек, именем которого журналисты и все, кто имел хоть какое-то отношение к ресурсам массовой раздачи информации населению, пугали друг друга, был с изощрением растоптан ими после смерти. Никаких фильтров им никто не ставил: информация шла без купюр и выглядела скорее как фантазии извращенца. На крышке гроба Рогачева не отплясал лишь безногий, а в журналистике таких немного. Место Рогачева оставалось вакантным целый месяц, необходимо было выдержать приличия и выждать, пока шум, в том числе и в зарубежной прессе, стихнет. Весь этот месяц Гера натаскивал Троцкого, в котором, к своему величайшему изумлению, увидел почти что свое отражение. Парень оказался несомненным талантом: складывалось впечатление, что он родился в Сети от Браузера и Явы. Язык у Троцкого был подвешен самым подходящим образом, организаторские способности находились на высоте. Перед тем как официально передать ему холдинг, Гера вызвал его в кабинет, подошел вплотную и поднес к носу тщедушного Троцкого кулак:

— Твой тезка от народного гнева и в Мексике не скрылся. Надумаешь подсиживать или в свои игры играть, и ледоруб тебя от спины до задницы достанет. Понял?

— Конечно, Герман Викторович. Я давно все понял.

— Лишнего не говори. Не люблю.

…Все работало как следует, и он оставлял милый его сердцу яичный особняк с легким сердцем. Указ о назначении генерала Пети главой администрации вышел три дня назад, и в тот же день генерал Петя сообщил Гере:

— Ну, пакуй вещи и готовься к переезду.

— В «Матросскую тишину»? — мрачно пошутил Гера.

— Туда всегда успеешь, можешь не сомневаться. Но я надеюсь, что у нас с тобой до этого дело не дойдет. Я не ошибаюсь? — Генерал Петя был серьезен.

— Нет. Вы же никогда не ошибаетесь, Петр.

Гера и впрямь стал паковать вещи. Впервые в жизни он собирался не в течение пяти минут с целью оказаться без работы на улице, а переезжал, и куда! В бывшем кабинете Рогачева сделали ремонт, поменяли мебель и установили прямую телефонную линию с кабинетом Сеченова. «Все равно тебе по первости без доброго совета не обойтись. А потребность в них будет сравнима с частотой походов в сортир после пяти литров пива. Так что звони. Лучше спросить, чем накосячить, тем более что испытательный срок у тебя бессрочный».