Птица не упадет - Уилбур Смит

Если бы им удалось убить его той ночью под Ледибургом или у Ворот Чаки, это была бы никому не интересная смерть безымянного бродяги; теперь его смерть или исчезновение сразу привлекут внимание генерала Кортни, а Марк сомневался, что даже Дирк Кортни решится на такой риск.

Марк быстро поднял голову — Дирк Кортни снова смотрел на него, но теперь лицо у него было равнодушное, а взгляд осторожный. Он заговорил было, но осекся: оба услышали тяжелые шаги в коридоре и выжидательно повернулись к распахнутой двери.

Шон Кортни, казалось, заполнил весь проем; его большая косматая голова почти касалась притолоки, плечи были широкие, как перекладина виселицы. Он обеими руками опирался на набалдашник трости и смотрел в кабинет. Его взгляд сразу устремился к высокой элегантной фигуре, которая поднялась из кожаного кресла, и морщинистое загорелое лицо потемнело от прилива крови, когда он узнал посетителя.

Они молча смотрели друг на друга; Марк стал зрителем, интуитивно распознавая игру чувств, пробуждение памяти о старых бедах и останки любви отца к сына и сына к отцу, которые так долго были погребены под спудом и вот теперь явились на свет Божий, точно отвратительный гниющий труп, более ужасный, чем то, что когда-то жило, полное сил.

— Здравствуй, папа, — первым заговорил Дирк, и при звуках его голоса плечи Шона поникли, а гнев в глазах уступил место печали, сожалению о том, что навсегда утрачено. Его вопрос прозвучал как вздох:

— Зачем ты пришел?

— Мы можем поговорить наедине, без посторонних?

Марк вышел из-за стола и направился к выходу, но Шон остановил его, положив руку на плечо.

— Здесь нет посторонних. Останься, Марк.

Марку никто никогда не говорил ничего более доброго и ласкового, и он понял, что ни к одному человеку в жизни не испытывал такого чувства, как к генералу.

Дирк Кортни пожал плечами и впервые улыбнулся — легкой насмешливой улыбкой.

— Ты всегда был очень доверчив, отец.

Шон кивнул, идя к креслу за столом.

— Да, кому и знать, как не тебе.

Улыбка Дирка погасла.

— Я пришел в надежде на то, что мы сможем все забыть, сможем простить друг друга.

— Простить? — спросил Шон, быстро поднимая голову. — Ты хочешь меня простить? За что?

— Ты вырастил меня, отец. Я то, что ты из меня сделал…

Шон покачал головой, не соглашаясь, и уже собрался заговорить, но Дирк остановил его.

— Ты считаешь, что я причинил тебе зло, но я знаю, что это ты причинил зло мне.

Шон нахмурился.

— Ты говоришь обиняками. Переходи к делу. Что привело тебя в этот дом без приглашения?

— Я твой сын. Наша разъединенность противна природе. — Дирк говорил красноречиво, убедительно, приближаясь к массивной фигуре за столом, он просительно протягивал руки. — Я считаю, что у меня есть право на твое снисхождение… — Он замолчал и оглянулся на Марка. — Черт побери, я не могу говорить в присутствии зевак!

Шон заколебался. Он уже готов был попросить Марка выйти, но вспомнил обещание, данное Руфи несколько минут назад. «Не позволяй ему даже на мгновение оставаться с тобой наедине, Шон. Обещай, что Марк все время будет рядом. Я не доверяю Дирку, совсем не доверяю».

— Нет, — покачал головой Шон. — Если хочешь что-то сказать, давай покончим с этим. Если нет, уходи. Оставь нас в покое.

— Хорошо, больше никаких сантиментов, — кивнул Дирк и сразу оставил роль просителя. Он повернулся и, сунув руки в карманы пальто, начал расхаживать по кабинету. — Поговорим о деле и покончим с этим. Сейчас ты видеть меня не можешь, но когда мы поработаем вместе, когда станем партнерами в самом смелом и головокружительном предприятии, какое знала эта земля, мы поговорим о чувствах снова.

Шон молчал.

— Сначала делец, потом сын. Согласен?

— Я слушаю тебя, — ответил Шон, и Дирк заговорил.

Даже Марк не мог не восхититься красноречием Дирка Кортни, его обезоруживающей манерой убеждать, ради чего он использовал свой звучный глубокий голос и красивую наружность; но все это были театральные приемы, заранее отрепетированные и поставленные.

Зато не заученной была жгучая, фанатичная одержимость собственными идеями, которая исходила от него, когда он говорил и жестикулировал. Дирку было легко поверить, потому что он сам верил в свои слова.

С помощью рук и голоса он создавал перед отцом картину огромной империи: бесконечные просторы богатых земель, тысячи и тысячи квадратных миль, богатство, каким редко доводится владеть единолично, плантации хлопка и сахарного тростника, поля кукурузы, орошаемые с помощью гигантских дамб, которые сдерживают огромное внутреннее море, головокружительный объем пресной воды.

— Половина этой земли у меня уже есть, — Дирк остановился и вытянул руки, растопырив пальцы, как орел когти, — у меня в руках. Земля — моя. Это больше — мечта.

— А остальное? — неохотно спросил Шон, увлекаясь вопреки желанию.

— Здесь же, нетронутое, ждет. — Дирк драматично помолчал. — Как будто сама природа создала эту землю именно для такой цели. Фундамент плотины здесь, построенный самим Господом — его благословение.

— Да? — скептически переспросил Шон. — Теперь ты орудие Божьей воли? Где же эта империя, которую он пообещал тебе?

— Я владею всей землей к югу от реки Нкомо. Это та половина, что у меня уже есть. — Дирк наклонился над столом, упершись руками в полированную поверхность и обратив к Шону Кортни лицо, горящее фанатичным рвением. — Мы построим плотину между скалами Ворот Чаки и перегородим всю долину реки Бубези, создадим озеро в сто шестьдесят миль длиной и в сто миль шириной и добавим земли оттуда до реки Нкомо к той земле, которой я уже владею на юге. Два миллиона акров пахотной орошаемой земли! Подумай об этом!

Марк смотрел на Дирка Кортни в ужасе от того, что сейчас услышал. Потом он посмотрел на Шона Кортни, ожидая, что тот отвергнет эту чудовищную мысль.

— Пояс цеце, — сказал наконец Шон Кортни.

— Отец, три человека в Германии: Дрессель, Коте и Рохль — совсем недавно усовершенствовали и испытали средство от цеце, которое назвали «германин». Оно дает полное излечение от сонной болезни. Это тайна, о которой знают всего несколько человек, — оживленно проговорил Дирк и продолжил: — Мы уничтожим пояс цеце во всей долине.

— Как? — спросил Шон, и было ясно, что он искренне заинтересовался.

— С воздуха. Самолеты опрыскают землю экстрактом питагры или другим средством от насекомых.

Потрясающая концепция! Шон помолчал, прежде чем неохотно спросить:

— Подобное делалось раньше?

— Нет, — улыбнулся Дирк. — Но мы это сделаем!