Непримкнувший - Дмитрий Шепилов

До опубликования сообщения ТАСС о «Деле врачей» докладывалось на Пленуме ЦК КПСС. Говорили чекисты, говорил Сталин.

За длительный период владычества в органах юстиции и государственной безопасности Ягоды—Ежова—Берии—Вышинского советские люди привыкли к самым невероятным судебным процессам и обвинениям. Но даже ко всему привыкших «Дело врачей» потрясало своей жестокостью, бессмысленностью и породило в сознании кучу недоуменных вопросов и сомнений.

В самом деле, почему выдающийся советский терапевт, академик Владимир Никитович Виноградов, честнейший из честных людей, воспитавший тысячи студентов-медиков, стал вдруг агентом английской разведки, отравителем своих пациентов? Чудовищно и нелепо.

Почему вдруг преданнейший советский патриот, крупнейший ученый, профессор Мирон Семенович Вовси, в войну бывший главным терапевтом Красной Армии, всю свою жизнь посвятивший делу советского здравоохранения, вдруг связался с «еврейской буржуазно-националистической организацией», созданной американской разведкой? Чудовищно и нелепо. То же — профессор В.X. Василенко, профессор Б.С. Преображенский и все другие.

Словно чувствуя всю законность этих вопросов, Сталин настойчиво доказывал нам, членам ЦК, сидящим в Свердловском зале, что сомнений в виновности врачей нет никаких. Я не записал его речь, но он говорил примерно следующее:

— Они убили Жданова. Они убили Щербакова. Они хотели вывести из строя наших маршалов. Посмотрите на сидящего здесь Андреева, ведь они его, беднягу, умышленно сделали глухим. Они сами во всём признались. Мы читаем их показания. А у нас ещё кто-то сомневается. Одна из кремлевских врачей Лидия Тимашук помогла чекистам вскрыть это дело, показала, какими вредительскими методами они действовали…

Мы слушали всё это с тяжелым чувством. С одной стороны, вся жизнь и моральный облик обвиняемых, нормальная человеческая логика восставали против признания достоверности очередного «дела». С другой стороны, сам Сталин уверяет в бесспорности улик: свидетели обличают, арестованные признались, сами написали свои покаянные показания. Чего же ещё надо? Неужели до таких форм борьбы могут доводить непреложные законы классовой борьбы?!

В «Деле врачей» была ещё одна специфическая черта: хотя среди арестованных были и русские врачи, но большинство составляли врачи-евреи; эта сторона дела подчеркивалась и ссылкой на Международную еврейскую организацию «Джойнт». По Москве ходили слухи, что идет шельмование и массовые увольнения врачей-евреев. И не только врачей. Приезжие с Украины рассказывали, что по указанию Хрущева в Киеве и других городах Украины ведется «чистка» всех учреждений от евреев. Нарочитое разжигание антисемитизма было очевидным.

Зачем это делается? Во имя каких целей? Этого никогда не было при Ленине. У Сталина есть весьма категорические и резкие высказывания против антисемитизма. Они опубликованы. Почему же вся практика идет в другом направлении? Как это сочетать с интернационалистскими принципами марксизма-ленинизма?

В семье у нас были очень здоровые моральные устои, и антисемитизма у нас и близко не было.

Трудно предполагать теперь: что было бы, если бы Сталин прожил ещё несколько лет? Какие кровавые мистерии были бы разыграны ещё в угоду ему органами Государственной безопасности? Во сколько человеческих жизней обошлись бы новые людоедские сценарии?

Но в дни, последовавшие за XIX съездом партии, конечно, до таких мыслей мы не доходили. Казалось, что могучая и великолепно слаженная государственная машина советской страны действует безукоризненно. А на капитанском мостике стоит великий кормчий Сталин, и пока он держит руль в своих руках, можно быть спокойным за судьбы государства.

Жизнь шла своим чередом.

20 октября 1952-года меня и П. Юдина вызвали к Сталину. Я затрудняюсь сказать, что это было: заседание Президиума ЦК с группой работников идеологического фронта или узкое совещание по идеологическим вопросам. Началось оно в 22 часа 05 минут, присутствовали все члены Президиума, секретари ЦК, некоторые заведующие отделами и идеологические работники.

Видимо, после XIX съезда партии Сталин мучительно думал над вопросом: как лучше организовать партийное руководство различными отраслями народного хозяйства, внешней политики, военного строительства и т.д. Но больше всего его беспокоили вопросы духовной жизни общества. И он больше всего говорил на этом заседании о руководстве идеологической работой партии. По моим записям и записям П. Юдина, он говорил примерно следующее:

— Наша пропаганда ведется плохо, каша какая-то, а не пропаганда. Все недовольны постановкой дела пропаганды. Нет ни одного члена Политбюро, который был бы доволен работой Отдела пропаганды.

У наших кадров, особенно у молодежи, нет глубоких знаний марксизма. Наше старшее поколение было сильно тем, что мы хорошо знали марксизм, политическую экономию.

Особенно плохо поставлена пропаганда в газетах, в частности в «Правде». Редактор «Правды» Ильичев слаб. Он просто мал для такого дела. Надо бы назначить главного редактора «Правды» посильнее этого, а этот пусть поучится.

«Правда» — это газета газет. Она должна обобщать опыт всех газет, — Она должна перепечатывать хорошие статьи и выдержки из других газет. «Правда» должна быть основной базой для работы Отдела пропаганды.

Ну, кого предлагаете назначить главным редактором «Правды»? Нельзя же этого откладывать на сто лет?

Все молчали.

— Да, не знаете вы людей. Надо также подумать о лучшем руководстве промышленностью. Надо иметь единый отдел промышленности и транспорта и поставить во главе его крупного человека. Надо контролировать кадры, изучать их и вовремя выдвигать молодежь на руководящую работу. У нас много способной молодежи, но мы плохо знаем молодые кадры. А ведь если выдвинули человека на какую-то работу и он просидит на этой работе 10 лет без дальнейшего продвижения, он перестает расти и пропадает как работник. Сколько загубили людей из-за того, что вовремя не выдвигали.

Плохо идут дела в сельском хозяйстве. Партийные работники не знают историю сельского хозяйства в Европе, не знают, как ведется животноводство в США. Только бумаги подписывают и этим губят дело.

Наши молодые кадры слабо подготовлены в теоретическом отношении, им надо помочь расти. Лекции, конечно, полезное дело, но главную роль в росте кадров должна играть печатная пропаганда.

Для руководства всей идеологической работой партии надо создать при Президиуме ЦК постоянную комиссию по идеологическим вопросам. В комиссию надо подобрать 10—20 квалифицированных работников — аппарат комиссии. Надо иметь там людей со знанием языков: английского, немецкого, французского (теперь он менее распространен), испанского (на испанском говорят более 120 миллионов человек). Надо найти хорошо знающего китайский язык. Может быть, взять Федоренко? (Н.Т. Федоренко упоминается ниже, в главе «В Китае: пятая годовщина революции» — Прим. ред.). Надо их всех обеспечить хорошим жалованием.