Лоцман - Джеймс Купер

— Если бы можно было допросить молодого человека в таком месте, где нам не могли бы мешать дамы, принимающие в нем столь живое участие, — тихо сказал хозяину капитан, — мы, вероятно, получили бы важные сведения.

— Мисс Говард, и вы, мисс Плауден, — заговорил старик таким тоном, какой всегда заставлял его воспитанниц повиноваться, — ваш молодой родственник не к дикарям попал в руки, и вы можете, ничего не опасаясь, вверить его моему попечению. Сожалею, что мы заставили мисс Элис так долго стоять, но она может отдохнуть на диване в вашей гостиной, Сесилия.

Вежливо, но решительно опекун проводил Сесилию и Кэтрин к дверям, где с чрезвычайной учтивостью, о которой, особенно тогда, когда был взволнован, никогда не забывал, отвесил им низкий поклон.

— Вы, по-видимому, сознаете, в какой опасности находитесь, мистер Мерри, — сказал Борроуклиф, после того как за дамами затворилась дверь. — Надеюсь, вы понимаете также, что велит мне долг в моем положении.

— Выполняйте его, сэр, — промолвил юноша. — Вы отвечаете перед королем, а я — перед своим отечеством.

— У меня тоже есть отечество, — возразил Борроуклиф со спокойствием, ничуть не поколебленным надменным тоном молодого человека. — Однако я не лишен возможности быть снисходительным, даже милосердным, когда это не противоречит интересам государя, о котором вы упомянули, вы не один явились сюда, сэр?

— Если бы я пришел сюда не один, то капитану Борроуклифу самому пришлось бы отвечать на подобные вопросы, а не задавать их.

— Я счастлив, сэр, что ваша свита так немногочисленна. Однако нахожу, что на шхуне мятежников, известной под названием «Ариэль», в ваше распоряжение могли бы дать больше людей. И это не позволяет мне отказаться от мысли, что ваши друзья где-то неподалеку.

— Во всяком случае, враги у него совсем близко, ваша честь, — заявил сержант Дрилл, незамеченным входя в комнату. — Сюда явился мальчишка и рассказывает, что его схватили в старых развалинах и отняли у него товары и платье. По его описанию, этот молодой человек как раз и ограбил его.

Борроуклиф знаком подозвал парня, остановившегося в глубине комнаты. Тот повиновался с готовностью обиженного. История, которую поведал неожиданный посетитель, была несложна.

В то время как он перебирал в развалинах свои товары, чтобы показать их дамам в аббатстве, на него напали взрослый и юноша — вот этот самый, рассказал торговец, — и отняли у него части одежды, нужные им для маскировки, а также корзину со всем ее содержимым. Потом мужчина посадил его в одну из комнат старинной башни, в надежде, что он не сумеет оттуда выбраться, но, так как он сам часто поднимался наверх, чтобы обозреть окрестности, мальчишке-разносчику удалось воспользоваться его небрежностью и убежать. В заключение он потребовал, чтобы ему возвратили его имущество и наказали виновного.

Мерри с презрительным спокойствием выслушал его гневный рассказ и, не дав обиженному торговцу договорить, сбросил с себя взятую у него одежду и с пренебрежением швырнул ему.

— Мы осаждены, полковник! Нас окружили, мы в засаде! — вскричал Борроуклиф, когда парень замолчал. — Этот план придуман, чтобы выхватить из наших рук славу. Славу и награду!.. Дрилл, им придется иметь дело со старыми воинами, и мы уже позаботимся о том, чтобы все было в порядке! В дело пойдет только пехота — ты понимаешь меня? Никакой кавалерии в бою не было и не будет. Ступай, приятель! Я вижу, ты становишься умнее. Возьми с собой этого молодого джентльмена — помни, он джентльмен! — сторожи его хорошенько, но смотри, чтобы он ни в чем не нуждался.

Борроуклиф учтиво поклонился Мерри, но тот едва кивнул ему, уже считая себя мучеником за свободу отечества, и вышел вслед за сержантом из комнаты.

— Этот юноша не лишен мужества! — воскликнул капитан. — И, если ему суждено дожить до того времени, когда у него вырастет борода, горе тому, кто посмеет дотронуться до нее! Я рад, полковник, появлению этого мальчишки-торговца — он дал мне возможность пощадить чувства бедняги, ибо не в моем вкусе хитрить с человеком благородного духа. По глазам его я сразу понял, что он чаще имел дело с ружьем, чем с иглой.

— Но они убили моего родственника! Верного, ученого, талантливого мистера Кристофера Диллона!

— Если убили, они за это ответят, — сказал Борроуклиф, снова усаживаясь за стол с таким хладнокровием, которое одно уже могло служить ручательством за его беспристрастие. — Но, прежде чем действовать, следует установить факты.

Полковник Говард вынужден был согласиться с таким разумным суждением и тоже подсел к столу, в то время как его собеседник начал подробный допрос бродячего торговца.

О результатах этого допроса мы поведаем читателю в другой раз, но, чтобы несколько удовлетворить его любопытство, сообщим, что капитан убедился в подготовке серьезного нападения на аббатство со стороны неприятеля и вместе с тем узнал, по его мнению, достаточно, чтобы предотвратить опасность.

ГЛАВА XXVII

… не видел никого я, кто бы

Так был похож на посланца любви.

В нижней галерее аббатства Сесилия и Кэтрин расстались с Элис Данскомб и поднялись в помещение, которое служило им будуаром. Волнение, постепенно накапливавшееся в груди обеих девушек, по мере того как волей обстоятельств те, на ком были сосредоточены их жизненные интересы, попадали в положение, исключительно сложное, чтобы не сказать — опасное, быть может, несколько мешало им как следует поразмыслить над последствиями задержания и ареста Мерри. Юноша, как и они сами, был единственным ребенком одной из трех сестер, соединявших узами родства нескольких наших героев, а молодые лета его возбуждали в кузинах горячую привязанность, значительно превосходящую обычные родственные чувства. Но они знали, что, покуда он находится в руках полковника Говарда, опасность угрожает только свободе юноши, но никак не его жизни. И, когда прошла первая взволнованность, вызванная его внезапным появлением после столь долгого отсутствия, мысли девушек занялись более вопросом о том, какие последствия для других будет иметь его арест, нежели заботой о положении самого молодого гардемарина. Укрывшись от посторонних взоров, сестры открыто предались своим чувствам, каждая сообразно своему темпераменту. Кэтрин в лихорадочном возбуждении ходила взад и вперед по комнате, а мисс Говард, спрятав лицо за локонами роскошных темных волос и прикрыв тонкой рукой глаза, по-видимому, пыталась сосредоточиться и обдумать все более спокойно.

— Барнстейбл, должно быть, находится недалеко, — после некоторого молчания заговорила Кэтрин. — Он никогда не послал бы сюда юношу одного!

Сесилия подняла кроткие голубые глаза на двоюродную сестру и сказала:

— Сейчас приходится отказаться от всяких мыслей об обмене. Пленных, вероятно, задержат как заложников, чтобы они отвечали за смерть Диллона.

— А ты веришь, что этот несчастный умер? Быть может, это просто угроза, хитрость, придуманная мальчишкой? Он дерзок, и в случае необходимости, умеет говорить и действовать мужественно.

— Диллон умер! — повторила Сесилия, в ужасе снова закрыв руками лицо. — Глаза этого юноши, все выражение его лица подтвердили его слова. Боюсь, Кэтрин, когда мистер Барнстейбл узнал об измене Диллона, он позволил своему негодованию взять верх над благоразумием. Быть может, жестокие обычаи войны и оправдывают такое страшное мщение врагу, но Барнстейбл не должен был забывать о том, в каком положении находятся его друзья.

— Мистер Барнстейбл не сделал ничего подобного, мисс Говард! — сказала Кэтрин; она остановилась и гордо подняла голову. — Он одинаково не способен хладнокровно умертвить врага и покинуть друга в беде!

— Но возмездие военные люди не считают и не называют убийством.

— Думайте что хотите, называйте это как хотите, Сесилия Говард, но я жизнью ручаюсь, что Ричард Барнстейбл не способен пролить кровь врагов своего отечества иначе, как в бою!

— Несчастный мог пасть жертвой ярости ужасного матроса, который увел его отсюда пленником.

— У этого ужасного матроса, мисс Говард, сердце столь же доброе, как и у вас. Он…

— Пожалуйста, Кэтрин, — перебила ее Сесилия, — не говори со мной таким тоном! Нам и без того тяжело, а мы будем еще ссориться.

— Я не ссорюсь с тобой, Сесилия. Я просто защищаю того, моя кузина, кто сейчас отсутствует и не может снять с себя твоих несправедливых подозрений.

— Скажи лучше «сестра», — возразила мисс Говард, и они взялись за руки, — ибо разве мы не настоящие сестры? Но давай поговорим о чем-нибудь менее страшном. Бедный Диллон! Теперь, когда его постигла столь печальная участь, мне он кажется даже не таким хитрым и лживым, как мы его считали. Ты согласна со мной, Кэтрин, я вижу это по твоему лицу. Больше мы не будем об этом говорить… Кэтрин, что ты там видишь?