Планета битв - Сергей Волков

– Все, тварь, теперь я тебя не просто убью! Я порежу тебя на куски, сволочь тряпичная! – скрежетал зубами дозорный, заряжая арбалет. Тугая пружина никак не хотела заходить в паз ореха, Скиф злился и раз за разом промахивался. Наконец оружие было готово к стрельбе. Сплюнув, снейкер поднял арбалет, сделал шаг к краю скалы…

Последнее, что он увидел в своей жизни, были черные от ненависти глаза в вырезах тряпичной маски. Умудрившийся подняться едва ли не по отвесному склону человек схватил Скифа за руку, сжимавшую арбалет, и дернул на себя. Дозорный вскрикнул и сломанной куклой полетел вниз, ударяясь о камни.

Дад Парис трясся в седле, угрюмо озирая окрестности. Впереди маячила, то и дело скрываемая зарослями, широкая спина Шона. Мокрые ветки задевали Париса, и он сквозь зубы ругался. Вожак кустолесских людей Силы и Воли был зол. Злоба поселилась в нем с самого утра, когда нарочный привез послание из Берлоги, от самого Хэда. Бигбрасса, как любил называть себя Хэд, в своей обычной витиеватой манере приказывал даду Кустолесья готовиться к «событиям, по происошествию которых мы будем иметь возможность покрыть себя великой славой». Парис должен был собрать всех своих людей в единый кулак, подготовить оружие, продовольствие, достаточное количество прыгунов и быть готовым по первому сигналу выступить на…

А вот на кого собирался обрушить свои конные сотни Бигбрасса, Парис не знал. Не знал – и злился, потому что чувствовал тут подвох, какую-то неясную тревогу, которая могла в будущем обернуться крупными неприятностями, такими крупными, по сравнению с которыми недавний неудачный налет на поезд покажется детской шалостью. В том налете отряд Париса потерял двадцать четыре бойца. В грядущей же заварухе он мог полечь весь, до последнего человека. Дад Кустолесья ощущал угрозу, исходящую от письма Хэда.

– Ну не Фербис же ты собрался штурмовать?.. – бормотал Парис, коленями сжимая бока прыгуна, чтобы повернуть скакуна в нужный просвет между зарослями. Снейкер понимал, что Бигбрасса вряд ли отважится на открытое противостояние с властями – это с одной стороны. С другой, поговаривали, что у него появились хорошие друзья где-то за большой водой, которые помогают людям Силы и Воли оружием и снаряжением. Кто эти самые «друзья», Парис не знал, но в его отряде имелись две пулевые винтовки, переданные из Берлоги. Значит, в их борьбе есть еще одна заинтересованная сторона.

Когда началась война между новоявленной империей и теми колонистами, которые подчинялись власти коменданта колонии, Парис был простым солдатом в имперской армии. После первых же боев он понял, что запросто может погибнуть от клинка или стрелы вчерашних товарищей по несчастью – и дезертировал. Густые заросли Кустолесья представлялись ему идеальным убежищем. Отсюда можно было делать набеги на соседние деревни, брать еду, одежду, женщин – и снова уходить в непролазные дебри. Слух о грозном и безжалостном Парисе вскоре разлетелся далеко окрест, и к нему потянулись люди, такие же, как он сам, дезертиры, бродяги и недовольные властями колонисты. Так Парис стал дадом, главарем небольшого поначалу отряда лихих молодцов, признающих только одну власть – власть силы.

Война громыхала где-то на востоке, а в Кустолесье царил Парис, ставший кем-то наподобие местного правителя. Теперь поселяне добровольно жертвовали ему прыгунов, шкуры, пригоняли в заранее обговоренные места повозки с продовольствием. Дошло до того, что к нему стали обращаться с просьбами рассудить тот или иной спор, как к судье.

Потом в Фербисе спохватились, и оттуда прибыл хорошо вооруженный карательный отряд – навести порядок и вернуть эти земли под длань императора. Людям Париса пришлось несладко. В ходе бесконечных стычек его отряд уменьшился наполовину. Уйдя в самое сердце Кустолесья, дад затаился, выжидая. И дождался – война закончилась, император отрекся, каратели ушли, а на Великих равнинах появилась новая грозная сила – снейкеры, люди Силы и Воли во главе с загадочным Бигбрассой, или, как его именовали бывшие желторобники, Хэдом. В один прекрасный день прибывший от него эмиссар разыскал Париса в чащобах Кустолесья и предложил вступить в ряды снейкеров.

– Мы за Силу и Волю для каждого, – говорил он обросшим отрядникам Париса. – Этот мир достался нам по воле судьбы таким, какой он есть. Не будем же гневить ее, станем под стать этой планете – самими собой.

Слова эти пришлись по вкусу даду и его бойцам. Черную татуировку в виде змеи, кусающей свой хвост, на груди каждого новоявленного снейкера подкрепила клятва бороться против «узурпаторов, присвоивших себе власть над нашей новой Родиной». Отряд Париса влился в степное воинство Бигбрассы. Отныне он действовал строго в соответствии с приказами из Берлоги, как снейкеры прозвали ставку своего вожака, расположенную где-то в отрогах Экваториального хребта. Сам Парис никогда не видел Бигбрассу, знал только, что он был важным чином в администрации колонии, потом покинул ее и ныне вел свою войну, войну за право каждого быть самим собой.

Война эта шла ни шатко ни валко. Группы снейкеров, заранее изучив местность и подготовившись, налетали на городки и поселки, убивали нармильцев, представителей власти, жгли мэрии и префектуры, громили склады и станции меднодорожной магистрали, совершали набеги на поезда. В ответ Временное правительство усилило гарнизоны и выдвинуло в степь две бригады нармильцев под командованием самого министра внутренних дел и по совместительству начальника народной милиции Панкратова. Поначалу ему удалось нанести серьезный урон силам Бигбрассы. В сражении у Волосатой гряды люди Силы и Воли потеряли три с лишним сотни всадников и вынуждены были отступить, рассыпавшись по Великой равнине.

Отряд Париса не участвовал в том гибельном сражении. Хэд поручил даду Кустолесья создать «узел напряженности на коммуникациях противника», и парни Париса совершали налет за налетом на гелиографические станции, поезда, торговые караваны, поселения в окрестностях «своих» земель.

Парис понимал – долго так продолжаться не может. Однажды в Кустолесье войдет крупное подразделение нармильцев и выкурит его парней из зарослей. Сражаться в чистом поле они не смогут, останется одно – уходить на юго-восток, искать в бескрайней степи Бигбрассу. Еще, конечно, можно сдаться на милость победителя, но Парис не питал никаких иллюзий относительно судьбы тех, кто сложит оружие. Уж очень недобрую память он и его люди оставили по себе в каждой деревне, в каждом поселке, на каждой станции Кустолесья.

И вот теперь новый приказ от Хэда. «Тяжеловато становится быть человеком Силы и Воли», – подумал Парис и усмехнулся этой своей мысли. Снейкеры сами говорят – мол, мы должны быть такими, какие есть. Он, дад Парис, не нарушит эту заповедь. Когда прижмет, он соберет верных людей – и уйдет. В этом его сила, такова его воля.