Только ты - Наталия Костина

Марина поняла, что вечер, на который она возлагала столько надежд, пропал на редкость бездарно, и совсем расстроилась. Подхватила сумочку, хлопнула дверью и уныло отправилась восвояси. Было совсем поздно, и, кроме как домой, пойти было уже некуда. В коридоре какая-то парочка самозабвенно целовалась. Марина хотела отвести глаза – все же она была девицей воспитанной, а этот визит в гостиницу к сослуживцу – назовем его так! – был не более чем досадным недоразумением. Однако в мужчине было что-то очень знакомое, и она притормозила, а потом даже прищелкнула языком в восхищении: лихо забравшийся прямо посреди коридора под юбку к какой-то бабе был не кто иной, как еще один член их команды – Алексей Мищенко! Да они, наверное, тут к себе каждый вечер желающих водят… то-то дорогой Сергей Петрович так по-хамски с ней обошелся – привык, небось, к продажным утехам! Девица, с которой целовался Мищенко, на жрицу любви, однако, совершенно не тянула: толстая, коротконогая, а уж ляжки как у коровы! Хотя это, конечно, на любителя – кто любит арбуз, а кто – свиной хрящик. А рыжая Скрипковская небось уверена, что она у Мищенко одна-единственная! Да уж, если тебя после работы провожают и мороженки бегают покупать, это еще не значит, что на тебе свет клином сошелся! Небось эта, с ляжками, не такая недотрога и кривляка, как наша рыжая супероперша!

Парочка все не унималась, девка даже застонала в предвкушении, или это у нее все же профессиональное? Марина внезапно поняла, что держит в руке мобильный телефон – и не просто держит, а снимает сцену посреди коридора. Со всеми подробностями: задранной юбкой, рукой в трусиках, страстными поцелуями и прочими спецэффектами… Зачем? Ответ возник немного позже, когда она, стараясь не греметь каблуками, спрятала телефон и удалилась-таки восвояси, оставив тех двоих заниматься чем им хотелось.

Уже дома Марина, пересмотрев пикантные кадры, на всякий случай перегнала их на диск. Шантаж отнюдь не входил в ее планы, но… пока Марина добиралась домой – кстати, вовсе не «через дорогу», а пять остановок на троллейбусе, а потом еще и темными дворами, где вечно тусуется всякая шпана! – у нее созрела идея. Шпыняемой всеми практиканточке очень хотелось поставить на место эту выскочку и гордячку Скрипковскую – та небось спит и видит, что Мищенко по ней с ума сходит! Подумаешь, королева красоты, шарма, ума и сыска! Кошка драная! Подложить ей этот диск в сумку – а потом посмотреть, какая у этой красотки будет рожа!

Удовлетворения в постели Марине сегодня получить не удалось – но удовольствие от предвкушения лицезрения досады на лице противной оперши – это стоило дорогого… В том числе и нахапетовского хамства, и ночного возвращения опасными подворотнями.

– А почему такая секретность, Маргарита Пална?

– Да потому что дело закрыли! По прямому приказу сверху. Все! Убийца самоликвидировался, все довольны, все смеются! Граждане выходят из цирка и расходятся по домам! И этот… – Сорокина даже не захотела называть раздражавшего ее до колик Нахапетова по имени, – залетный гость свалил! Написал тут свое высоконаучное заключение, что все укладывается в схему, и – адью! А у нас после его писулек прям-таки тишь да гладь и божья благодать наступила! Урод безграмотный…

– А вы что думаете, – осторожно спросила Катя, – убийства будут продолжаться?

– Никаких убийств больше не будет! – отрезала Сорокина. – Кать, да ты глаза-то разуй… я тебя всегда умной считала, а ты очевидного не замечаешь!

Насчет очевидного – это Сорокина права. Она в последнее время не то что очевидного – вообще ничего не замечает. Потому что ходит как во сне. Все, что с ней случилось, – ночное происшествие у Натальи, потом странный визит Лешки с кольцом, которое она, кстати, до сих пор ему не вернула, – все это плохо сочеталось с работой, которую, если честно, после последнего эпизода душителя с розами она делала кое-как, спустя рукава. Дело маньяка закрыли – ну и ладно… Однако Сорокина, оказывается, так не думает.

Что думает следователь, Катю пока не слишком интересовало – но зачем-то Рита позвала к себе в кабинет именно ее! Да еще и заявила, что она нюх потеряла! Это было обидно, но… совершенно справедливо. Потеря профессиональных навыков из-за личных проблем – это совсем плохо. Не думала она, что с ней такое когда-нибудь произойдет! Нужно как-то выкарабкиваться из всего этого – и срочно, пока она окончательно не потеряла веру в себя. Да и с Лешкой больше видеться нельзя ни под каким предлогом. Он действует на нее просто угнетающе! Она в его присутствии совсем теряет волю… как кролик перед удавом. Мищенко тот еще демагог – любой факт может повернуть в свою пользу… да и вообще – надоело ей вникать в его хитроумные построения, надоело слушать, почему они непременно должны быть вместе. Его великая любовь, которая от времени только крепчала и становилась чистой, как слеза младенца, плюс чувство вины, которое тоже с годами только крепчало, как… – Катя хмыкнула, мысленно подыскивая определение поцветистее: ага, вот оно – «как выдержанное вино»! Бред собачий! Все эти глупости, на которые она чуть было не купилась, – прекрасные игрушки для истеричек, помешанных на дамских романах. А она, Катя, как-никак человек трезвомыслящий.

«Да уж, такой трезвомыслящий, что снова дала втянуть себя в какие-то непонятные отношения с Мищенко, – ядовито заметил внутренний голос. – А потом из-за своих же бурных фантазий приняла одного за другого! Да еще и не заехала ему по физиономии, как любая другая сделала бы, а впустила в дом, слушала и даже сочувствовала ему! Ах, какой Лешенька несчастный, как он страдает, прям иссох весь по ней! Ничего ему в жизни не нужно, кроме твоих рыжих прелестей! Черт его знает, страдает он или нет… и что ему действительно нужно? Ты этого и знать не можешь – потому что и в своих мыслях с трудом разбираешься – не то что в чужих! А еще твоя работа тебя так ничему и не научила. Как была ты неисправимой романтической дурой, так и осталась. И так тоскуешь по несбыточному, что сплошь и рядом видишь Тима…»

– …Кать, ну что, уразумела, чего я от тебя хочу?

Черт, она, оказывается, прослушала все, что ей говорила Сорокина!

– Может, для пользы дела еще кого-нибудь привлечем? – осторожно спросила она, чтобы Ритка хотя бы сразу не поняла, насколько она не в теме.

– Да хорошо было бы… Работы чертова прорва, и вдвоем мы ее не выгребем… тем более на меня опять навалили!

На Катю тоже обрушились залежи по тем делам, которые из-за маньяка временно ушли на задний план.

– Сашку Бухина? – предложила она.

– Бухина не хочу! – категорически заявила следачка. – Умный шибко! Вместо того чтобы делать что сказано, он вечно свое гнет!

– Да ладно, Маргаритпална… – быстро сказала Катя, – зато ему довериться можно!

– Нет!

Ну нет так нет… У Сорокиной время от времени случались «перегибы на местах», когда одни люди из ее личного окружения попадали в опалу, а на других она, наоборот, склонна была полагаться сверх всякой меры. Помниться, она и ее, Катю, раньше не слишком жаловала, а сейчас вот позвала. Так же и с Лысенко – два года назад они на таких ножах были – имени друг друга слышать не могли! А теперь ничего, работают… и даже успешно.

– Тогда Игоря?

– Его можно… – Сорокина рассеянно сорвала с растения, стоящего на подоконнике, лист и принялась задумчиво его жевать.

– А оно не ядовито? – осторожно спросила Катя, указывая на порядком общипанную зелень.

– Тьфу ты… – Ритка Сорокина тут же сплюнула в корзину для мусора. – Мне и в голову не приходило! А что, комнатные растения могут быть ядовитыми? – с сомнением спросила она.

– Ну, у меня мама ботаник… Она говорит, что многие растения ядовиты. Эти… в пятнах которые… диффенбахии… и еще другие – не помню точно, но знаю, что ядовитые и даже очень… Вспомнила: олеандр! Смертельно ядовитый, между прочим!

– На хрена тогда его в комнате держать?! – выкатила глаза следачка. – Тащат домой что ни попадя… Олеандр этот так особенно! А ты потом разгребай, кто кому его в суп покрошил! Ну, это у меня давно стоит. Оно, наверное, как раз ничего… не ядовитое. Кисленькое такое. Мне, Катерина, вот что обидно: в этом деле нас всех за ботаников считают! Я тебе, например, все по полочкам разложила, и ты сразу врубилась! А они – нет!

Кате стало совсем стыдно. Оказывается, Сорокина ей уже все рассказала и даже по полочкам разложила! И она уже и «врубилась»… думая при этом исключительно о своем. А теперь не знает, как и сказать Сорокиной, что ничего в ее хитроумном плане толком и не поняла. Да, давно надо было поганой метлой гнать из головы все эти сомнения, а в придачу к ним и идиотские комплексы – пока они не сожрали полностью остатки ее нервов и мозгов! Подумаешь – голая она в постели была! А Лешка Мищенко пришел и лег рядом! Конец света прямо и гибель Помпеи! Она и раньше голая с этим самым Мищенко в постели кувыркалась – и ничего. Даже нравилось! Правда, потом разонравилось, но факт есть факт… Поэтому ничего с ней особенного не случилось. И нечего было вселенские истерики закатывать и Наталью пугать! Наташка и посейчас переживает, видно, как говорится, невооруженным глазом… Так что там Сорокина говорит насчет этого маньяка? Который и не маньяк на самом деле вовсе… Надо же, оказывается, она еще что-то слышала и даже уловила!