Двор халифов - Хью Кеннеди
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Таким образом, ведущей фигурой в хураме постепенно становилась мать халифа, а не какая-либо из жен или фавориток. Ни один из халифов девятого и десятого веков не имел таких любовниц, как Хайзуран или Зубейда, которые проявили бы себя сильными и энергичными фигурами на политической арене. Вместо них в придворной жизни стали доминировать матери халифов.
Интересно, что очень похожий процесс наблюдался при Оттоманском дворе семью веками позже. Сохранившиеся описания и документы за этот период гораздо полнее, и без сомнения можно утверждать, что турецкие султаны во второй половине пятнадцатого столетия прекратили жениться{335} — за исключением Сулеймана Великолепного (1520–1566), чья женитьба в 1534 году на Хуррем (Роксолана в западных источниках) вызвала удивление и в значительной степени оказалась оскорбительной для оттоманских традиционалистов. Народ особенно озаботило то, что султан сосредоточил свое внимание на единственной женщине — это казалось совершенно неестественным, его, должно быть, околдовали{336}.
В Турции шестнадцатого века фаворитки султана, среди которых Хуррем была просто самой успешной, в полном смысле слова правили гаремом. К началу семнадцатого века это положение изменилось. Теперь гаремом управляла Валид Султан, царица-мать: фаворитки исчезли, а наложницы султана стали тенями, временными фигурами, чьи имена были едва известны. Подъем статуса царицы-матери сопровождался другими изменениями в существовании дворца. Принцев больше не посылали в провинцию набираться опыта, приобретать друзей и престиж среди людей — вместо этого их держали в императорском дворце без своих дворов и владений. Женщины царской семьи, многие из которых имели собственный отдельный дом в пятнадцатом и шестнадцатом веках, теперь тоже жили в главном гареме{337}.
Дом Аббасидов постепенно преобразовывался точно таким же образом. Халифы перестали жениться, а царица-мать сделалась самой главной женщиной в гареме. Дети халифа отныне держались во дворцах Багдада и Самарры, а не отсылались управлять провинциями. Дворцы, которыми владели дочери и кузины Мансура и Махди, перешли к короне или были распределены среди тюркских солдат.
Однако Мамун все-таки женился, и это превратилось в самую зрелищную церемонию, которую помнили потом века из-за расточительности, казавшейся следующим поколениям отражением великолепия и богатства эры Аббасидов. Вся церемония была тщательно разработанной демонстрацией обходительности и богатства, знаком возвращения добрых старых времен после долгих и ужасных лет гражданской войны. Это единственная церемония свадьбы халифа, о которой мы имеем подробную информацию{338}.
Невестой была Буран, хозяйка дворца в Багдаде, который стал резиденцией халифа после 892 года. Ее отцом был Хасан ибн Сахл. Хасан являлся политическим представителем Мамуна в Ираке во время гражданской войны, которая началась после смерти Амина, а его брат Фадл исполнял должность наставника и главного советника до самого своего падения и казни. Частично свадьба была символом примирения и знаком благодарности семье, которой халиф был обязан столь многим. Похоже, что Хасан к концу войны заработал какой-то нервный срыв и в течение шести лет, последовавших за прибытием Мамуна в Багдад, жил, уйдя отдел. Он стал практически затворником, меланхоликом и беспокойным человеком, боящимся темноты, к тому же очень суеверным.
Свадьбу устроили в маленьком городке под названием Фам ас-Силх на Тигре, примерно в 200 километрах к юго-востоку от Багдада. Тут, среди пальмовых рощ и каналов нижней Месопотамии, находилось несколько богатейших сельскохозяйственных поместий Среднего Востока, а сам городок мог похвастать лишь службой в мечети по пятницам и своими рынками. Как и многие другие города этого региона, он был покинут и разрушен в более поздний период — но в девятом веке он находился на пике процветания.
Жених прибывал на лодке из Багдада. Аббас, его сын, приехал сюда заранее, и по его прибытии состоялся тщательно продуманный обмен любезностями. Хасан и Аббас встретились вне жилища Хасана на берегу Тигра, где по этому поводу был построен специальный павильон. Когда мужчины заговорили, первым в знак уважения приготовился спешиться Аббас, и Хасан стал просить его не делать этого; затем настала очередь Хасана попытаться продемонстрировать свое уважение, сойдя с лошади, но Аббас удержал его. Наконец, они обнялись, все еще сидя в седлах, а затем отправились в дом Хасана, Аббас двигался впереди.
Мамун отбыл из Багдада 23 декабря 826 года. Стоял Рамадан, и когда он прибыл в Фам ас-Силх, настало время вечерней молитвы. Он, его сын Аббас и его будущий тесть Хасан немедленно разговелись. После того, как они поели и вымыли руки, халиф попросил вина. Принесли золотой кубок, в который налили вина. Мамун отпил и протянул кубок Хасану. Повисла неловкая пауза: Хасан, добропорядочный мусульманин, никогда не пил вино, но отказ выглядел бы как оскорбление халифа. Его сопровождающий мигнул ему, чтобы он сделал вид, будто подчиняется, таким образом найдя выход. «Повелитель правоверных, — сказал Хасан, — я выпью с твоего позволения и следуя твоему приказу» — потому что раз сам халиф приказал ему сделать это, то как это может противоречить исламу? Халиф ответил, что без приказа он не протянул бы ему кубок. Напряжение было снято, и дальше они пили вместе.
На следующий вечер состоялась параллельная свадьба — сын Хасана Мухаммед женился на своей двоюродной сестре. На третий вечер имела место свадьба халифа. Буран сопровождали две старшие дамы из семьи Аббасидов, которые помогали ей готовиться к великому дню; одной из них была Зубейда, теперь уже крупная и важная дама, которая пережила несчастье — смерть своего нежно любимого сына Амина и гражданскую войну в Багдаде. Оставшись в живых, она примирилась с Мамуном, человеком, ответственным за свержение ее сына, и жила жизнью необычайно богатой вдовы.
Как только все расселись, Зубейда принесла золотое блюдо, на котором лежала тысяча жемчужин, которое она опрокинула над невестой. После непристойной перебранки, когда выяснилось, что один из слуг под шумок стащил десяток жемчужин, их снова собрали, уложили на блюдо и поставили на колени невесте. Затем Мамун сказал: «Это подарок тебе на свадьбу, а теперь проси у меня что хочешь».
Буран не издала ни звука, и ее бабушке пришлось подбадривать ее. «Ответь своему господину, — сказала она, — потому что он приказал тебе сделать это». Тогда, явно подталкиваемая Зубейдой, невеста высказала две просьбы. Первая — чтобы халиф помирился со своим дядей, поэтом Ибрахимом ибн Махди, который попытался утвердиться халифом в Багдаде на последнем этапе гражданской войны, а вторая — чтобы Зубейде позволили отправиться в паломничество.
Обе просьбы были удовлетворены. Затем Зубейда подарила ей невесте бадану Омейядов. Это была очень
