Записная книжка штабного офицера во время русско-японской войны - Ян Гамильтон

Глава XV. Чаотао

21 июля 1904 г. Винцент приехал навестить меня и только что опять уехал. Он рассказал мне, что один японский солдат, стоявший недалеко сзади от него, был ранен пулей, пробившей его знак за отличную стрельбу и прошедшей немного выше сердца. Сначала он упал, но скоро опять сел, крикнул Банзай и пошел к Лиеншанкуану, показывая по дороге свою рану друзьям. Это, без сомнения, крепкий, маленький народ. Винцент также сообщил мне, что некоторые из военных агентов и корреспондентов в разговоре с ним высказали мнение, что мне следовало бы заявить протест штабу армии, потому что, по их убеждению, со мной обращаются не с таким почетом, которого заслуживает мой чин генерал-лейтенанта. С какой стати? Лошадь моя не хуже, чем у Куроки; ем совершенно, столько же, сколько и он; и вижу столько, сколько признается для меня достаточным. Кроме того, эти сражения даются совсем не для того, чтобы я мог пить шампанское или писать свои донесения.

Сержант Ватанобэ, начальник обозной команды, очень строго следит за поддержанием дисциплины. В самом деле, только благодаря ему наше маленькое хозяйство находится в порядке. Все-таки люди не любят его, и так как им сильно теперь досаждают клопы, то они и дали ему прозвище этого несимпатичного им насекомого. Я слышал, как один из них говорил:

— «Убежим отсюда; сюда идет Нанкин Муши (т. е. китайский клоп)».

Несколько военных кули вернулись с реки, где они отводили воду в сторону, чтобы таким образом поймать оставшуюся в лужах рыбу. Они ехали в повозке, полной корзинами с рыбой. Въехав в ворота, один из них важным голосом закричал своим товарищам:

— «Эй, вы, там, сейчас же освободить дорогу для начальника генерального штаба»!

В это утро под деревьями лежало много раненых, отдыхая по дороге к тыловому госпиталю в Фенгхуангченгё. Один из них имел входную и выходную рану на обеих руках, контузию на лбу, которая была перевязана; тяжелую контузию от рикошета на груди; кроме того, ему пришлось пережить неприятное для нервов ощущение, когда ремень у его правого плеча был перебит пулей. Он был в очень угнетенном настроении, но не из-за ран или контузий, а только потому, что он чувствовал себя способным опять идти в бой, а жестокие доктора держались другого мнения относительно его положения и настояли на эвакуации.

Я дал немного чаю этим бедным, угнетенным, маленьким, раненым солдатам, и было настоящим удовольствием видеть, с каким наслаждением они его пили. За последнее время у меня у самого вышел весь чай, но, по счастью, щедрый, как всегда, генерал Окасаки прислал мне на днях в подарок большой ящик. Да будет он благополучен вовеки!

Позднее. Донесение Жардайна о сражении 19-го числа между 12-й дивизией и русскими у Чаотао только что доставлено мне с особым посланным — кавалеристом. Он доложил мне, что генеральный штаб желал бы увидеть это донесение, как только я его прочту. Я знаю, что они хорошего мнения о здравом смысле Жардайна, и так как он был единственным свидетелем-иностранцем этого сражения, то я не удивляюсь их любопытству узнать, что он думает о нем. Поэтому, пробежав только донесение, чтобы иметь достаточно материала для телеграммы Китченеру, я отослал его цензору в штаб. Я все-таки задержал кавалериста; и, смягчив предварительно его сердце чаем и засахаренными сливами, спросил его просвещенное мнение о бывшем сражении. Я должен упомянуть в своей телеграмме, что Жардайн был единственным свидетелем-иностранцем этой битвы, ибо это большая честь для британского оружия. Я должен еще добавить, что, хотя русские и хорошо оборонялись, они все-таки как бы прилипли к своим окопам и не сделали попытки предпринять или контратаку, или большое обходное движение, что русские солдаты из Европы храбрее, лучше дисциплинированы и имеют лучших офицеров, чем сибирские, что японцы атаковали в гораздо более широких, растянутых строях, чем под Ялу, и что их обходное движение без дорог через отвесные скалы вполне заслуживает достигнутого ими успеха.

22 июля 1904 г. В 10 ч. утра я услышал орудийный огонь со стороны Мотиенлинга. В 10 ч. 15 мин. утра ко мне явился Фуджии и сказал, что он приехал верхом, чтобы поговорить со мной. Он сказал, что не стоит беспокоиться по поводу орудийного огня. Этот огонь не означает ничего серьезного, а если что-нибудь значительное разыграется, то мне будет позволено поехать туда немедленно же. Тем временем он уселся и сообщил мне массу крайне интересных новостей, в том числе об общей обстановке.

По словам Фуджии, общая обстановка теперь становится полной глубокого интереса. Вторая армия начала вчера утром свое движение вдоль большой дороги к Ташичао. Четвертая армия у Сиуена должна наступать сегодня к Такутокуйо (Takutokuyo). Русские занимают сильно укрепленную позицию у Хайченга. Ими заняты также укрепленные позиции впереди Хайченга и близ Ташичао, где Вторая армия может завтра войти с ними в соприкосновение. Он сказал мне, что вопрос, занимающий в настоящее время весь штаб нашей Первой армии, состоит в том, будет ли Куропаткин атаковать или ожидать атаки. Это никому не известно, и исход кампании теперь зависит от способности японского главнокомандующего разгадать намерения своего соперника. Я заметил, что не могу себе вообразить, чтобы Куропаткин перешел в наступление в этот период кампании. Теперь уже слишком поздно наносить удар войскам у Кайпинга или Сиуена, и Первая армия теперь уже находится в таком положении, что может дать отпор русским. Фуджии возразил:

— «Да, мы, несомненно, выполнили свое назначение, отвлекая на себя большие силы от Хайченга. Силы противника, стоящего теперь перед нами, доходят до 48 батальонов и 50 орудий. Теперь в Ляояне нет больше русских войск. Сражения при Ляояне не будет. Полный успех 12-й дивизии под Чаотао угрожает левому флангу противника у Юшулинга (Yushuling).

Вместо великой битвы под Ляояном, о которой мы так много говорили, думали и которую мы даже видели во сне, теперь будет два сражения: одно под Хайченгом и другое по линии Токайен — Ампинг (Tokayen — Amping)».

Вполне вероятно, что Куропаткин, имея в своем распоряжении четыре дивизии, намеревается удерживать нас здесь, пока он разыграет сражение под Хайченгом. Но если подобный план действительно существует, то нашей обязанностью становится его нарушить, и поэтому мы должны во что бы то ни стало атаковать и отбросить противника от Токайена и Ампинга. Чрезвычайно трудно, однако, выбрать для этого подходящий момент. Около 12 000 русских в настоящее время выдвигаются постепенно из Иоширеи к Ампингу. Может быть, они собираются атаковать 12-ю дивизию или намереваются проникнуть в горы между 2-й и 12-й дивизиями. Первое предположение считается нами самым тревожным, второе было бы как нельзя кстати. Если это последнее движение будет предпринято, то у нас достаточно войск в Фенгхуангченге и на наших сообщениях, чтобы задержать противника и отрезать ему путь отступления. Если же, с другой стороны, генерал граф Келлер предпримет третью атаку на фронт Мотиенлинга, мы на этот раз отразим ее, повернув гвардию с целью атаки его правого фланга.