Теорема сводных - Вероника Фокс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мама рассказала мне, что знает о наших отношениях с Теодором. Она не будет препятствовать, но сейчас у меня слишком тяжело на душе, чтобы понять, говорил ли Тео правду о маме или это чья-то злая шутка. Во второе мне хочется верить больше, чем в первое. Ребенку никогда не скрыть ничего от мамы. Ее материнское сердце чувствует за милю беду.
Когда время было ближе к восьми вечера, я услышала, что приехал Вольфганг. Он заглушил мотор машины и долго еще сидел в ней. Потом вышел, но Теодора с ним рядом не было. Мое сердце запаниковало. Где он? Вольфганг его не нашел? На звонки сводный не отвечает, наверное, выключил телефон. Я пыталась ему дозвониться полчаса назад, когда истерика остыла, но в трубке не было ответа. Прислушиваясь к звукам, я услышала, как Вольфганг поднялся к себе в комнату. Как назло, в горле пересохло, поэтому я тихо вышла из своей комнаты. Дверь в комнату сводного была приоткрыта. Тихо ступая по полу, я медленно подошла к ней. Легонько толкнув дверь вперед, комнату озарил тусклый свет от коридорных бра. На заправленной кровати лежали тетрадки. Видимо, о них говорила мама в разговоре ранее. Тетрадки, в которые писала мысли мама Тео, что умерла от сердечного приступа. На кончике языка отчетливо чувствовалась горечь потери родного человека. Я даже не представляю, каково сейчас Теодору? Насколько ему больно…
В конце коридора послышался тихий плач мамы. Я медленно шла к лестнице, но разговор доносящийся из комнаты меня привлек. Осторожно подойдя к стене, я задержала дыхание и начала слушать.
— Ты не виновата, Ань, — говорил Вольфганг так нежно, что у меня свело скулы. — Ты не виновата…
— Я… я все испортила… — тихо хныкала мама. — Из-за меня… Тео ушел.
— Он вернется, — ответил ей мужчина. — Побесится и вернется.
Мама тихо взвыла.
— Теодор не знал правды, я никак не решался ему сказать… А теперь, когда он знает ее… Пускай не при самых лучших обстоятельствах… Ему просто нужно осознать, что это была последняя воля Нины.
Нина. Мама упомянула, что так звали маму Теодора…
— Я не знаю, простит ли он меня…
— Эй, послушай меня, — тихо произнес Вольфганг, что мне пришлось прислушиваться. — Ты не разбивала нашу семью. Слышишь? Ты совершенно не виновата в том, что Анна умерла именно в тот момент, когда ты пришла ее навестить из чистых побуждений, потому что знала, как болит ее материнское сердце за Тео. — Вольфганг замолк на секунду, а после тихо вздохнул и продолжил. — Помнишь, что сказала Нина? Помоги Теодору объяснить, что такое настоящая материнская любовь… Но я никогда не хотела становиться для него мамой…
— Знаю, — с горечью в голосе отвечает мужчина. — Знаю. Но… ты все равно пыталась быть лучшей женщиной для него. Ты делала всё возможное, и… один черт знает, как бы он повел себя, будь мы уже в браке.
Мама снова тихо завыла. Сердце обливалось кровью от раскаяния мамы. Я не до конца понимала, что именно пытался объяснить ей Вольфганг. Не совсем понимала, что произошло тогда, когда умерла мама Тео… Но я слышала, что Вольфганг говорит от чистого сердца. Он пытался утешить маму, дать ей понять, что это не его вина.
А мой отец… Он был козлом. Мама правильно сделала, что ушла от него. И я не представляю, сколько она вынесла в поездках, сколько видела боли в глазах той женщины… Более слушать разговор я не была готова. Задержав дыхание вновь, я медленно, словно кошка, двигалась к лестнице, а после практически беззвучно спустилась по ней. Включила подсветку на кухне и выпила стакан воды.
В доме было так тихо, что мне стало не по себе. Теодор вечно что-то вытворял, и я настолько привыкла к его шуткам и приколам, что эта тишина меня просто угнетала. Мне нужен был свежий воздух. Именно сейчас.
Поднявшись в свою комнату, я взяла куртку и телефон. За окном дождь уже прекратился, поэтому прогуляться по району, вдыхая свежий аромат вечера, было бы лучшим решением. Однозначно. Лучшим!
Выйдя из нее, я заметила маму, которая шла по коридору и вытирала слезы.
— Лия?
Я нервно сглотнула.
— Ты куда-то собралась?
— Хочу подышать свежим воздухом…
Мама остановилась около лестницы. Видеть заплаканное лицо было невыносимым для меня. Я быстренько спустилась по лестнице.
— Только возвращайся… — прогудела она так грустно, что мне на долю секунды захотелось остаться рядом с ней.
— Хорошо, — ответила ей и открыла дверь.
На пороге стояла Мария-Луиза, которая хотела позвонить мне.
— Здрасте! — воскликнула она, по всей видимости, увидев маму позади меня.
— А, hallo! — воскликнула мама.
— Что ты тут делаешь? — спросила у нее, но мама меня перебила.
— Ты с подругой решила прогуляться?
— Да, — поспешно ответила я и закрыла за собой дверь, выпихивая Марию-Луизу за порог дома. — Мы скоро! — крикнула я напоследок.
— Что… что ты тут делаешь? — прошипела я на Марию-Луизу.
— Я пришла сообщить одну новость… — Лу смотрит на меня и замечает мое заплаканное лицо. — Но ты по всей видимости уже знаешь..
— Что случилось?
— Тео… — выдыхает Лу с горечью
— Что с ним? — восклицаю я, чувствуя, кака подкашиваются ноги.
— Он в больнице. Ты не знаешь?
Я хаотично мотаю головой из стороны в сторону. Сердце пропускает один удар.
— В какой? — спрашиваю я у Лу и вцепилась руками в ее плечи. Подруга восклицает.
— Ай! Больно же!
— В какой он больнице, Мария?! — чуть ли не кричу я на нее, чувствуя, как к горлу подступает адреналин. Дверь позади меня открывается и на пороге появляется мама.
— Что с Теодором?
Мария-Лу мнется с ноги на ногу.
— Он в больнице… — тихо произносит она. Мои глаза застилает хрустальная пелена слез.
— Как в больнице? — спрашивает мама, прижимая в груди руки в замке. — В какой?
Позади мамы появляется Вольфганг. На его лице впервые за все время я вижу страх.
— В какой он больнице?
Подруга переглядывается со мной. Бешеный стук сердца отдается эхом в висках.
— В больнице Святого Патрика, — отвечает Мария-Лу, поджав губы в плотную нитку.
— Я беру документы, и мы едем, — отвечает отец Тео и скрывается в доме. Мама едва ли держится,
