Попаданка ректора-архивампира в Академии драконов. Книга 2 (СИ) - Свадьбина Любовь

– Пусть страдают!

– Воплотите их самые-самые глубокие страхи!

– Добавьте боли!

– Испытайте смертью!

Предложения воодушевлённых дану начинают сыпаться так часто, что их становится невозможно разобрать.

***

Я ничего не имею против лесов. И ночных лесов в том числе. Но по ощущениям мы здесь бродим (слава вампирской выносливости!) часов так восемь, а из достопримечательностей только поляна с говорящими грибочками, поляна с говорящими камнями, поляна с говорящей лужей, поляна с говорящими ягодами, поляна с говорящими цветочками… как-то не воодушевляет.

Не знай я наверняка, что ничего здесь не употребляла, решила бы, что опять чайку Антония попила. Но, может, тут воздух подобным эффектом обладает? Иначе с чего бы здесь быть всяким разговаривающим представителям неживой природы? Впрочем, возможно, эволюция пошла здесь по иному пути? Может, все они говорящие грибочки, даже Антоний?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Вероятность попадания в мир говорящих грибов мы с Санаду как раз обсуждаем, когда из-за деревьев доносится крик.

Женский.

Истошный.

Санаду крепче сжимает мою ладонь и заводит меня за дерево, из-за которого мы выглядываем посмотреть в направлении раздавшегося крика.

– Это Мара? – шепчу я.

– Не уверен, – Санаду прижимает меня к стволу дерева, закрывает собой.

Наконец между деревьев показывается женская фигурка. Полупрозрачная. Мара. Она бежит, забрызгивая дорожку призрачной кровью, а следом за ней между деревьев ломится вполне себе реальный каменный голем в четыре метра ростом. Замшелые валуны его тела перекатываются, шуршат, стукаются друг о друга, врезаются в землю.

– Проклятье! – шипит Санаду.

И что делать? Мара полупрозрачная – то ли призрак, то ли иллюзия, а вот голем вполне реальный на вид. И голем – один из опаснейших противников для менталиста, особенно большой: у него нет эмоций, его действия невозможно предугадать ментально, а большой вес и соответствующая ему инерция практически лишает возможности остановить такую махину телекинезом.

И эта стремительная махина всё ближе к Маре.

– Мара! – Санаду вытягивает руку в сторону, чтобы призрак мог увидеть её со своей тропинки.

– Клео, – продолжает Санаду шёпотом. – Только не отпускай мою руку. И приготовься бежать. И… придётся сделать ещё кое-что.

Наши пальцы он переплетает крепко. Поднимает руку так, что его запястье оказывается перед моими губами, а моё запястье – перед его.

– Желай всегда знать, где я, – он решительно кусает.

Всё ближе грохочет каменный голем, я не вижу, что там с призраком Мары, но впиваюсь зубами в запястье Санаду повыше сползшего манжета. Неожиданно выросшие клыки пробивают кожу. Горячая, солёно-металлическая кровь наполняет рот, и меня до кончиков пальцев пронизывает щекотно-волнующее ощущение нереальной силы. И нереальной близости с Санаду, словно мы на миг становимся единым целым: восторженным и ожидающим неприятностей. Всего пара глотков, и Санаду дёргает мою руку так, что и она, и его запястье выскальзывают из зубов.

Его свободная рука по-прежнему вытянута в сторону.

Во мне бурлит кровь, всё кипит, мир вокруг замедляется, и я вижу, как прозрачные пальцы Мары стискивают ладонь Санаду. Его дёргает в сторону, по инерции тянет за ней, материализующейся всё отчётливее, но я держу крепко.

И слежу за Марой.

Прислушиваюсь к топоту голема.

Поэтому не сразу замечаю опускающиеся сверху ветки. Санаду, втягивающий Мару за дерево, их вовсе не видит. Я, отталкиваясь от дерева, силясь убежать, вскрикиваю, а ветки ухватывают Санаду за предплечья и рывком утаскивают наверх. Ещё и чем-то белёсым его окатывают, так что он вдруг становится скользким.

Его пальцы выдирают из моей руки, и Санаду исчезает. Как исчезла прежде Мара. Как она исчезает сейчас.

Судя по тишине, голем тоже теперь не здесь.

– Эм-м… – оглядываюсь по сторонам и даже наверх заглядываю, но в кроне Санаду не видно. Обхватываю себя руками. – Эм…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

За время прогулки я успела немного расслабиться, но теперь внутри всё сжимается от леденящего страха.

– Я не хочу проходить этот лабиринт одна, – шепчу я. – Эм… мне положена подсказка зала? Звонок другу? Сокращение количества дорожек? Эй…

Звук собственного голоса и шутливые предположения по аналогии со «Стань миллионером» помогают чуть опомниться: мне нельзя паниковать, голова должна оставаться холодной. Но успокаиваюсь я недостаточно, потому что глаза на дереве передо мной замечаю, только когда они моргают. И вскрикиваю.

Глава 41

Схватившись за сердце, пытаюсь выровнять дыхание.

Дерево моргает ещё раз.

С ним вежливо стоит общаться или вцепиться в ветки и вытряхивать Санаду обратно? Хотя ветки высоко, могу и не долезть.

А так как дерево моргать начало после моего вопроса о помощи, решаю начать с уточнения:

– Вы количество дорожек сократите? Дружески подскажете или выступаете в роли помогающего зала?

Ну а что, оно тут стояло, наблюдало, как из зрительного зала.

К сожалению, ещё и участвовало.

В коре раскрывается вертикальная прорезь. Нос?

– Нет, – возвещает дерево этой вертикальной дыркой.

У меня аж шею сводит от желания повернуть голову, потому что вертикальный рот… как-то это неправильно, хотя кто знает, как тут правильно.

– Хотите вернуть мне Санаду? – без особой надежды, но с нарочитым энтузиазмом предполагаю я.

Главное, не паниковать.

– Ты его сама догнать можешь, – отвечает дерево. – Заходи на ближайшую поляну – и догоняй.

Вытаскиваю золотую монету и показываю дереву:

– Могу ли я рассчитывать на более полезный совет?

Ну а вдруг поможет? Золото во многих местах ценится.

Дерево моргает.

– Зачем это мне?

– Это ценная вещь. Буквально сокровище, – с наичестнейшим видом уверяю я. – Ни за что бы не отдала, но ради помощи… ради помощи согласна отдать. Буквально оторвать от сердца!

Дерево шамкает вертикальным ртом и снова моргает. Но я не сдаюсь:

– Вам какая польза от того, что я Санаду моего найти не могу?

– Так весело же.

Вот швырнуть бы монету ему между глаз или… Закидываю монету дереву в рот. То таращит глаза и хрипит, а я прикладываю ладонь к груди и тоже пучу глаза, стараясь наполнить их слезами:

– Вы взяли оплату, теперь помогите найти Санаду.

Дерево хрипит. В растерянности я похлопываю его по стволу, а оно таращит глаза ещё сильнее, кора идёт волнами. Ветки с плодами и цветами содрогаются, хлопают друг о друга и по соседним кронам. Несколько светящихся лепестков опадают вниз.

Хрюкнув, дерево захлопывает рот и замирает, продолжая пучить на меня глаза.

– Так где искать Санаду? – вежливо интересуюсь я.

– Ты убить меня хотела?! – рявкает дерево.

Спокойствие, только спокойствие. Я бы даже от чайка Антония сейчас не отказалась для укрепления нервов. Но воля побеждает страх.

Наивно хлопаю ресницами:

– Я вам отдала моё сокровище, а вы взяли.

– Я взял? – глаза у дерева увеличиваются вдвое.

– Разве нет? – показываю пустые руки. – А если взяли, теперь помогайте спасти Санаду.

– Тут каждый сам должен себя спасать, – дерево складывает губы гармошкой.

– У нас групповой тур. Так каким образом вы хотите мне помочь?

– Я хочу помочь? – изумляется дерево.

– Вы приняли оплату, значит, хотите, – совершенно уверенно произношу я.

Хотя, конечно, никакой уверенности не испытываю, и сейчас с удовольствием упала бы на траву и позорно со слезами и соплями предалась отчаянию, чтобы за меня всё сделали. Но это неконструктивно. И не в моём стиле. И, честно говоря, если бы я это сделала, то уже через минуту устала бы реветь и начала действовать.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Но ты сама дала мне это сокровище! – возмущается дерево. – Закинула!