Скифская чаша - Ростислав Самбук

— Взгляните-ка, — предложил он.

Хаблак опустился на колени у розетки. Даже невооруженным глазом было видно: в нее вставляли «жучка». Понюхал розетку. Резко пахло жженым — совсем свежий запах. Бросил взгляд на оперативника.

— Здесь?

Тот молча кивнул.

— Экспертам, — приказал майор. — Снимите и дайте экспертам. Только... — но вовремя остановился. Хотел сказать: «Только осторожнее, могут быть отпечатки пальцев». Конечно, Иванов знал это и без него, за такие подсказки и обидеться можно, хорошо, что спохватился.

Розетка установлена как раз на стыке коридоров, и вогнать в нее «жучка» могли лишь вахтерша, завхоз или редактор Власюк.

Или кто-то еще... Можно же допустить — спрятался в комнате, и его не заметили.

Каморка завхоза — крайняя комната в противоположном от выхода конце коридора. Хаблак направился туда.

Юхим Сидорович Крот сидел вытянув ноги, обутые в мягкие домашние тапочки на грубой войлочной подошве. Комнатка у него маленькая, не комнатка, а закуток, отгороженный от кладовой, куда ведет массивная дверь с не менее массивным висячим замком. Такие замки когда-то назывались «амбарными», и Хаблак удивился, где завхоз достал его. По крайней мере, в магазинах майор никогда не встречал такого. Подумал: зачем Кроту этот замок? Им запирать гаражи или сараи, а какое имущество тут, в издательстве: бумага, копирка, клей, чернила?

Пожал плечами: в конце концов, Кроту виднее.

В закутке завхоза стоял небольшой письменный стол, на нем яркая лампа — Юхим Сидорович читал газету. Увидев майора, он сдвинул со лба на нос очки, отложил газету и выжидательно уставился на Хаблака. Лицо у завхоза как-то сразу удлинилось, а может, такой эффект придали ему очки, державшиеся на самом кончике носа, — Крот напоминал теперь старого, облезлого хорька, пойманного с поличным: близко посаженные глазки бегали, и казалось, что Юхим Сидорович сейчас огрызнется или даже укусит.

Здесь не было больше ни стула, ни табуретки, сам Крот не проявил желания как-то устроить Хаблака, и майор, опершись о косяк, сказал:

— Если не возражаете, у меня к вам несколько вопросов...

Юхим Сидорович снял очки, сунул их в ящик. Лоб у него вдруг покрылся морщинами, Хаблаку показалось, что завхоз испугался, но вероятно, лишь показалось, потому что Крот как-то подтянулся на стуле, подобрал ноги, распрямил спину, чуть нагнулся вперед и ответил вполне спокойно, даже доброжелательно:

— Пожалуйста, пожалуйста... Конечно, есть, как не быть, ведь такое дело случилось, и каждый из нас... Как говорится, гражданский долг!

Всем своим видом он теперь как бы излучал готовность ответить на любые вопросы независимо от их сложности.

— Вы часто остаетесь в издательстве после работы? — Хаблак не сводил глаз с Крота.

— А куда спешить? — неопределенно ответил завхоз. — Я одинокий... Мне газету читать что тут, что дома.

— И все же?

— Случается... — Крот был далеко не прост. — Под настроение... У нас еще два вахтера, мужчины, так с ними можно хоть поговорить. Конечно, с этой, — он пренебрежительно кивнул на дверь, — о чем говорить? Необразованная.

— Следовательно, остаетесь, когда дежурят мужчины? — уточнил Хаблак. — Но ведь сегодня...

— Сегодня — собрание, — перебил его Крот, — и надо, чтоб был порядок.

— А порядка-то и нет.

— Там его должен был обеспечить Микола Семенович. А я, так сказать, после. Чтоб все разошлись спокойно и без шума.

— А что, случается?

— Все может быть.

— Я понял так: вы остались в издательстве, чтобы обеспечить порядок после собрания.

— Может, и так.

— Все время сидели здесь и читали?

— В мире много интересного...

Он еще ни разу не ответил прямо на заданные майором вопросы, и Хаблаку надоело ходить вокруг да около.

— Если не хотите, Юхим Сидорович, можете не отвечать, — подчеркнул он. — Разговор у нас пока неофициальный. Дружеская беседа. Для пользы дела.

Завхоз льстиво улыбнулся.

— А я что, против? — возразил он, — Я всегда для пользы, ведь вся наша жизнь для пользы, разве не так?

— Конечно, — согласился Хаблак, хотя и не имел намерения развивать дальше это философское открытие завхоза. — Вот я и спрашиваю, где вы были, когда погас свет?

— Здесь. — Юхим Сидорович для убедительности похлопал ладонью по столу.

— А не в коридоре?

Завхоз посмотрел на Хаблака изучающе, будто хотел прочитать по его глазам: много ли тот знает? Но не прочитал ничего и ответил так же уверенно, как и в первый раз:

— Где же еще мог быть? Тут, в своем кабинете.

«А он не без гонора», — отметил про себя майор и продолжал:

— Потух свет... И как же вы действовали?

— А что я мог сделать? Не курю, и спичек у меня нет. В кладовке, правда, есть свечи, да как к ним доберешься? Посидел немного и потихоньку в коридор. А там уже Петро спичками светит. Пробки у нас польские, автоматические — нажал кнопку, и загорелось.

— И тут вы узнали, что произошла кража?

— Угу, Данько рассказал.

— А вы что?

— А что я! — обозлился Крот. — Я от краж хочу держаться подальше. Пошел и сел себе. И продолжаю сидеть!

— Ладно, — согласился Хаблак. — Я вот вижу: у вас дверь в коридор открыта. Ничего не видели или не слышали? Может, кто-то выходил, — кивнул он на противоположную дверь, — в туалет или по коридору бродил?

— Вроде бы нет, да кто его знает... — засомневался завхоз. — Я читал газеты.

— Ну читайте, — разрешил Хаблак, словно и правда это от него зависело. А сам направился в кабинет директора, где его ждал и редактор Власюк.

Директор сидел за своим столом и перелистывал какие-то бумаги. Власюк примостился на стуле у двери. С независимым видом положил ногу на ногу и отвернулся от директора. Даже воздух в кабинете был какой-то наэлектризованный. Хаблак почувствовал: только что здесь состоялся неприятный разговор, и пожалел, что оставил Власюка с глазу на глаз с его начальством.

Видно, директор уже провел предварительное следствие, и безрезультатно, потому что даже его лысая голова порозовела и, казалось, тоже излучала благородный гнев и негодование, того и гляди, взорвется.

Майор выручил директора, пригласив Власюка в соседнюю комнату. В ней стояло несколько письменных столов, Хаблак не воспользовался стулом, а сел на стол под окном, уже этим подчеркивая неофициальность и какую-то раскованность их разговора.

Власюк понял это сразу, потому что ответил тем же: сел на стул верхом, опершись подбородком о спинку — будто встретились два приятеля, чтоб поболтать на приволье.

Но смотрел Власюк настороженно и сжимал спинку стула слишком крепко для полного душевного равновесия.

Редактору, должно быть, было за тридцать. Хотя розовые щеки молодили его, настоящий возраст выдавали совсем не юные глаза и паутинка едва заметных морщинок, идущих от них к вискам. В его буйной шевелюре еще не было седины, но волосы не блестели, как у двадцатилетнего, и Хаблак подумал, что после сорока Власюк наверняка начнет лысеть.

Вообще редактор понравился Хаблаку, по крайней мере как-то импонировал ему. Может, потому, что был высоким и стройным, не уступал ему ростом, вымахал за метр восемьдесят, а может, и потому, что сохранил молодую улыбку и молодой блеск глаз. Даже неприятный разговор с директором не погасил этого блеска, хотя лицо Власюка вытянулось и скулы напряглись, должно быть, стискивал челюсти, пытаясь скрыть раздражение.

Власюк был модно одет: американские джинсы и желтая кожаная куртка — это свидетельствовало не о пижонстве, а скорее подчеркивало некую полуспортивность его облика.

— Вы вышли из кабинета директора когда свет уже погас или перед этим? — в лоб спросил Хаблак, ведь тот факт, что Власюк оставлял кабинет, был зафиксирован многими и не требовал уточнения.

Власюк шевельнулся на стуле, и пальцы его даже побелели от напряжения. Но ответил удивительно спокойно:

— Я вас понимаю, товарищ следователь... То, что вы подозреваете меня... Но сразу хочу сказать: чашу я не брал.

— Во-первых, я не следователь, а старший инспектор уголовного розыска, — ответил Хаблак, — майор милиции Хаблак к вашим услугам.

— Ну, знаете, к моим услугам — не совсем точно сказано.

— Вам виднее, вы — редактор, — засмеялся Хаблак. Все же он хотел перевести разговор в иное русло, и какие-то основания для этого Власюк ему дал. — Андрий Витальевич, если не ошибаюсь?

— Не ошибаетесь.

— Я, Андрий Витальевич, сейчас никого не подозреваю, и было бы наивно с моей стороны делать это.

— Но директор...

— Думаю, вы сами выясните отношения.

— Если меня подозревает Микола Семенович, а мы с ним работаем пять лет, то что уж говорить о милиции!

— Бросьте, Андрий Витальевич, и лучше ответьте на мой вопрос.

— Я сидел у самой двери и вышел, когда Хоролевский еще демонстрировал фильм. В кабинете было темно, и вероятно, никто этого не заметил.