Троя. Герои Троянской войны - Ирина Измайлова

— Красивая песня. Но что значит «ваши предки»? Ты — амазонка, но предки у нас с тобой одни и те же. Ты — троянка, такая же, как я.

— Конечно! — Авлона подошла к очажку и зачерпнув кусочком черепка отвар, попробовала его. — Просто я этого долго не знала, как и ты. А вкусно получилось! Тебе надо обязательно поесть.

— И тебе тоже, — Ахилл приподнялся и, подавляя стон, заставил себя сесть. — Слушай, девочка, ты все сделала, как надо. Ты — умница. Но у меня, кажется, начинается лихорадка. Видишь, сколько сразу выступило пота? И в руках и ногах какая-то дурацкая дрожь… Когда я очнулся, мне сразу стало очень жарко, а сейчас трясет от холода. Все признаки лихорадки.

— Что надо сделать? — быстро спросила Авлона.

Ахилл мягко усадил ее рядом с собой на охапку камыша и здоровой рукой ласково обнял тоненькие плечи. Он отлично видел грязные полоски на щеках девочки, но не показал виду, что заметил ее слабость, зная, как ей это будет обидно.

— Сначала давай поедим. Честно сказать, мне не хочется есть, но я знаю, что это нужно. А вечером тебе придется сходить к реке — впрочем, ты же все равно пойдешь за водой… Возможно, я и сам дошел бы, но меня будет с того берега гораздо виднее, чем тебя.

— Конечно! — встрепенулась Авлона. — И раны могут начать кровоточить, а тогда на земле будут следы. Нет, тебе нельзя идти. А что надо принести, кроме воды?

— У заводи, где мы выбрались на берег, я видел ивовые кусты. Отвар ивовой коры снимает лихорадку. Чаще всего снимает. И еще там растут водяные лилии. Ты принесла листья, но надо принести несколько корней. Хирон учил меня делать из них кашицу, которая помогает уменьшить воспаление ран. Только ныряй с великой осторожностью! Ты видела, что за твари здесь водятся.

Девочка покачала головой.

— Водяное чудовище очень большое. Оно не может плыть совсем бесшумно. Рыбы и те бесшумно не плавают. Я не могу не почувствовать его, если оно подплывет. И у меня есть нож!

Ахилл не удержался и провел ладонью по спутавшимся бронзовым волосам Авлоны.

— Я знаю, что ты ничего не боишься. Но лучше сейчас не вступай в битву, если ее можно избежать. Нам надо остаться живыми… Ну, давай сюда своего суслика, поделим его. А бульон придется черпать этим осколком по очереди — мы не во дворце моего отца, и у нас очень мало посуды…

Глава 5

Ахилл пролежал в лихорадке трое суток. Мучительный, ломающий суставы озноб сменялся не менее жестоким жаром, головокружение и боль во всем теле иногда становились настолько нестерпимы, что он искусал себя ладони, чтобы не кричать. Он делал это не только потому, что боялся выдать их убежище врагам либо кому-то, кто случайно забредет в город мертвых и сможет потом о них рассказать. Ему не хотелось пугать Авлону, которая и так была вне себя от страха за него. Ночами бывали приступы горячечного бреда, но Ахилл умудрялся быстро выходить из тяжкого забытья, и возможно, что постоянные волевые усилия спасли его — он боролся не только всеми силами своего могучего тела, но и всеми силами души, отчаянно желая выжить и вновь увидеть всех, кого любил.

Уже в первый день, собрав последние силы, герой поднял плиту, под которой они с Авлоной прятались от преследователей, и, поставив ее вертикально, на три четверти закрыл входное отверстие гробницы. У основания плиты они навалили обломков камня и кирпича. Снаружи все выглядело так, будто плита сама упала откуда-то сверху, тем более, что Авлона с кошачьей хитростью вкопала возле плиты полусухой кустик так, будто он рос тут всегда. Взрослому человеку было теперь не войти внутрь гробницы, да и шакалы ночами не могли проникнуть в убежище беглецов. Зато Авлона перелезала через заслон и просачивалась в оставленное сверху отверстие без малейшего усилия.

Как оказалось, эта предосторожность была не напрасна. На второй день берег снова огласился шумом и звоном щитов, и египетские воины длинными цепями окружили город мертвых и стали осматривать его «улицы», заходя в гробницы и пытаясь обнаружить следы беглецов. Впрочем, они были достаточно осторожны — должно быть, о невероятном великане уже пошли всевозможные легенды, и его стали бояться. Но для осторожности воинов была и другая причина: гробницы, особенно старые, нередко таили в себе капканы и ловушки, устроенные при их сооружении и предназначенные для охраны мумий и их посмертных богатств от грабителей. Кроме того, хотя Ахиллу и некуда было деваться: за кладбищем внимательно наблюдали с другого берега, и беглецы не могли покинуть его незаметно, а дальше кладбища действительно лежала пустыня — тем не менее, невероятная сила и выносливость чужеземца внушали египтянам мысль и о каких-то его необычайных возможностях. Может быть, он способен даже долгое время жить в пустыне без пищи и воды? Правда, из разговоров воинов, к которым Ахилл, несмотря на мучившую его лихорадку и слабость, все же сумел прислушаться, герой понял, что многие уверены в его гибели.

— А что? — говорил один воин другому. — Он же не знает, как далеко тянется пустыня. Ушел в нее вместе с этим мальчишкой, да в первый же день и свалился. Мне говорили, что несколько стрел воины Рашаты успели в него всадить, пока мальчишка не подстрелил Рашату, да и после того еще стреляли…

— Ранили этого чужеземца точно, да только уж больно он крепок… — отозвался второй воин. — Не знаю, как вы все, а меня не очень тянет его найти! Мы видели крокодила, которого он убил голыми руками — его потом вынесло на отмель. Такого большущего я в жизни не видал, а этот демон разорвал ему пасть, как лягушонку!

— Да, ему в руки лучше не попадаться… — донесся третий голос. — Но номарх непременно решил изловить его. Тем более, что Рашата был его родственником. Иные думают, что чужеземец хочет выждать в пустыне, а потом незаметно выбраться через город мертвых к реке и бежать. Думаю, мы так и будем его караулить и искать по всему ному, пока не найдем живым или мертвым.

— Ну, если он погиб в пустыне, то ничего мы не найдем. Ни от него, ни от мальчишки шакалы не оставят и следа! Ну что ты топчешься здесь, Тутмос? Этот вход давно завален, и пролезет туда разве только кошка. Никого там нет. Идем!

К вечеру воины ушли, и следующие два дня прошли спокойно. Авлона подстрелила еще нескольких сусликов. Их довольно упитанные тушки, густой бульон да корни все той же водяной лилии составляли всю пишу беглецов. Ахиллу с трудом удавалось заставить себя пить бульон и съедать за день немного мяса, но он понимал, что без этого погибнет. Кроме того, он по несколько раз в день пил отвар ивовой коры и чувствовал, что лихорадка постепенно отступает.