Его последний приказ - Дэн Абнетт

— Огнеметы нанесли много урона. Отбросили их. Мы предполагаем, что они или отступают, или ждут, чтобы добраться до нас вдоль хребта вон там.

Вайлдер огляделся. — Пойми меня, Колеа. Ты, Мерин, Роун и я, у нас будет серьезный разговор насчет этого позже. Я понимаю, что мне будет сложно объявить тебе выговор, когда результаты настолько хороши, но поверь мне, это будет сделано.

— Да, сэр.

— Ты остаешься в моей команде, ты следуешь моим приказам, или я брошу тебя комиссарам.

— Да, сэр.

Вайлдер подошел к Кешлану. — Свяжи меня с командным пунктом, — сказал он оператору вокса. — Лучше рассказать ДеБрэю, что враг только что напал на нас.

— И не только здесь, сэр, — сказал Кешлан. — Из поступающих докладов, весь Монс сошел с ума.

XIX

07.54, 197.776.М41

Пункт 10, Третий Отсек

Спаршад Монс, Анкреон Секстус

Звук двигателей штурмовика вырвал Гаунта из необычного сна. Наступил рассвет, серый и сырой, и холодный ветер ударял по боковинам палатки. Ладд все еще спал, а Эзра присел у входа в палатку, всматриваясь в лагерь. Снаружи была большая активность.

Грузовики и транспортеры работали, а люди кричали. Еще одна эскадрилья Стервятников пролетела низко, опустив носы, направляясь на северо-восток в холодное утро.

Гаунт прошел мимо Эзры, который поднялся, чтобы последовать за ним. Гаунт покачал головой, и сделал жест, чтобы Нихтгейнец оставался на месте.

Он вышел наружу, на территорию расквартировки войск. Большинство палаток вокруг уже были пусты.

Здесь действительно было чертовски много активности. Гаунт снял рубашку и майку через голову и подошел к колонке у ближайшей цистерны. Он нажал на рукоятку насоса, и пустил воду, чтобы вымыть подмышки, шею и лицо.

Мимо пролетели еще ударные корабли, на этот раз Валькирии. Гаунт стоял прямо и стряхивал воду с лица, как собака, пока смотрел, как воздушные корабли скользят мимо. Двадцать, затем еще одна группа, по меньшей мере, тридцать самолетов. Объединенным шум двигателей был оглушительным.

Что-то в них, или что-то в холодном, сером небе позади них, напомнило Гаунту о его сне.

Он был в комнате, маленькой, прямоугольной комнате, с дверями на каждой короткой стене. Комната была открыта небу, потому что потолка не было. Каждый раз, когда он смотрел наверх, он мог видеть обширный участок диких небес, широких и цветастых с кучками облаков, края которых были угрожающей огненно-рыжими.

Во сне, Гаунт чувствовал огромное желание выбраться из комнаты. Какая-то странная часть внутренней логики сна говорила ему, что если он не покинет комнату без крыши, он не сможет сделать ничего хорошего. Сон не удосужился определить, что же это за хорошее.

Но каждый раз, когда он подходил к одной из дверей, ее там больше не было. Двери не оставались на месте. Он шел к двери, а она, внезапно, уже была на другой стене.

За недели на Гереоне, давно, его беспокоил повторяющийся сон, в котором он был заперт в каменной камере, у которой не были ни окон, ни дверей. Это его сильно беспокоило, пугало его, в то время, когда он все еще мог бояться. Клаустрофобия, чувство тюремного заключения, задерживалось в нем каждое утро, уже намного позже того, как он просыпался. Анна Керт говорила ему, что это просто тревожный сон, ночной кошмар о том, что они застряли на Гереоне. По прошествии недель он прекратился.

Этот новый сон не пугал его, но он оставлял ему тревожное ощущение, которое подпитывало неудобство от его текущих проблем.

Гаунт надевал майку и рубашку, когда появился Ладд, с заспанными глазами.

— Что происходит, сэр? — спросил он.

— Я не знаю. Что-то большое. Я пойду к Саутою. В любом случае, мне нужно доложиться ему. — Они прибыли поздно предыдущей ночью, после кровавой стычки на дороге.

Айэнмедоу сразу же хотел предоставить полный отчет, но Гаунт сказал ему, чтобы тот пошел поспать. Он уверил капитана, что тот сделает свой чертов доклад насчет пункта 15 утром.

— Я пойду с вами, — сказал Ладд.

— Нет. Останься здесь и завари кофеина. Нам обоим он нужен. Я скоро вернусь.

Гаунт надел свои плащ и фуражку, и пошел по дороге к командному пункту. Повсюду была активность. Молодые солдаты, с бледными и беспокойными лицами, загружались в транспортеры или загружали боеприпасы на транспортники или в бронированные машины. Мимо прогрохотала колонна Химер. Небо было мрачным и затянутым облаками, и поднялся по-настоящему сильный ветер. Было сложно сказать, но Гаунт был уверен, что моет расслышать тяжелые, сильные взрывы, отдающиеся эхом издалека.

Командный пункт был загружен. Здесь толпились офицеры и тактические советники, посыльные и техники. В некоторых смежных комнатах проходили брифинги, и постоянный поток громких сводок звенел из шумной вокс станции.

Гаунт протолкался внутрь. Здесь был запах страха. Застарелый пот, утреннее дыхание, ужасная вонь людей, которые жили в поле, а сейчас поднялись рано, неохотно, чтобы встретить холодный, враждебный день. Лица были измученными, беспокойными, недружелюбными. В частности, молодой люди выглядели так, как будто их медленно охватывал ужас.

Саутой был на командном пункте. Он выглядел обеспокоенным. Начало его дня, очевидно, наступило так бестактно, что у него даже не нашлось времени нацепить свою большую коллекцию медалей на пурпурный мундир. Офицеры собрались вокруг его стола со схемами, и Саутой разбрасывал приказы и директивы налево и направо, пока пробирался сквозь увеличивающуюся кипу бумаг с сообщениями и отчетов о состоянии дел, которые посыльные приносили со станции вокса.

— Гаунт! — позвал он, когда увидел комиссара в дверях. Никакого фальшивого дружелюбия этим утром.

— Подойди. Я как раз послал Айэнмедоу найти тебя.

— Я, должно быть, разминулся с ним на полпути, — сказал Гаунт. — На улице оживленно. — Гаунт вошел внутрь и снял фуражку. Полдюжины младших офицеров вокруг стола маршала поспешили уйти со своими приказами. Остальные остались, нагнувшись над столом, тщательно обсуждая и указывая на различные детали на