Карибские дневники Аарона Томаса, 1798 - 1799 - Станислава Радецкая
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пирси, Ллойд, Кэш и Истлейк ушли с Минто[3]. Когда он потерял деньги, Кэш и Ллойд перешли на другой корабль, а Пирси и Истлейк сейчас в Лондоне с Моррисом[4], ждут другого корабля. Истлейк написал нашему старшине, он передает мне поклон. Уильям Рью кланяется вам. В целом, команда корабля рада была узнать о вашем благополучии.
Вы просили написать, стоят ли письма какой-либо суммы, так вот то, что вы послали на Гернси, не стоило ничего, но два последних – да; одно стоило одну десятую фунта, второе – десять шиллингов. Больше ничего интересного сейчас от вашего покорного слуги или же, иначе, вашего сына,
УУ
[1] Плимут (см. примечание 211)
[2] На вершине мачты; на марсе
[3] Вероятно, лорд Минто (1757-1814) – шотландский дипломат, будущий генерал-губернатор Индии
Письмо к УУ, 30 марта 1799
Бастер, 30 марта 1799[1]
Мальчик мой,
твое письмо из Спитхеда от тридцать первого декабря сегодня утром попало в мои руки. И я благодарю тебя за него. Я не должен был отвечать так рано, но раз в моем письме от 10 января я упомянул, что не буду писать до того, как получу от тебя весточку, а она сейчас в моих руках, то отвечаю сразу же, поскольку пакетбот в Европу уходит завтра.
Мне нравится тон твоего письма; продолжай посылать мне письма где-то каждые шесть недель, и ты ничего не потеряешь от этого.
Мне жаль, что ты не получил деньги от миссис Снелл. Я ожидал, что могут быть сложности. Поэтому мне и хотелось, чтобы она хранила их в своем доме; я знал, что в этом случае ты бы рано или поздно получил их. Надеюсь, что две гинеи и доллар, которые я посылал с «Покорителем», попали к тебе прежде, чем ты ушел с «Гидры» у Гавр-де-Грас в январе.
Кажется, сейчас мы начали понимать друг друга. У меня нет времени писать тебе длинное письмо, но то, что от десятого января, столь подробно и так полно объясняет мои замыслы, что добавить я могу немногое.
Я, конечно, буду действовать, как и заявил.
Пятнадцатого мая с этих островов в Европу уйдет конвой. Второй отправится 25 июня, и третий — в августе. С одним из них домой обязательно пойдет и «Чайка», и если так, то я надеюсь, что «Бостон» не отошлют в Гибралтар или на какой иной рейд в дальних краях, тогда я найду тебя дома и смогу начать осуществлять план твоего обучения. Однако мне жаль упоминать, что Х. старается обменять корабль и его имущество. Предполагаю, что тогда я должен остаться с ним.
У меня плохое перо, и нет ножа, чтобы заточить его. Переверну лист.
Думаю, что корабля взамен он не получит. Поскольку адмирал уходит домой в июне, мы полагаем, что он возьмет сына с собой. В таком случае мы пойдем за отцом, все вместе, как я и желал. Если же Х. перейдет на другой корабль, то, по всей видимости, я останусь с ним, и тогда мне придется еще задержаться в этой жаркой стране. Помочь тебе в этом случае смогу так: найду тебе хорошего адвоката и положу годовое жалование, которое будет выплачиваться по листу. Но пока я не буду этого делать, до тех пор, пока точно не перейду на другой корабль. Лишь одно завлекает человека остаться в этих краях – это призовые деньги. Но я все же страстно желаю вернуться домой и буду отказываться от всех предложений остаться здесь. Пойдет ли наш корабль домой с майским конвоем или нет, с ним я пошлю тебе письмо и что-нибудь для того, чтобы сварить мясо для вашей кают-компании. Время от времени стоит покутить и отведать чего-то иного, чем отбросы, горох, пудинг и разбавленное пиво.
Твое описание зимы поистине впечатляет. Твой вид на вахте среди снега и мороза был бы хорошим уроком для адмирала, особенно, если бы он сам посидел четыре часа без вороньего гнезда под ногами. Твои страдания и страдания тысячи других в Ламанше. Господи, я знаю, как здорово бы было, если бы в этом декабре я б изумил тебя своим появлением в одно туманное и морозное утро, пока ты стоял на вахте. Если бы я мог, я б накинул тебе на плечи теплый плащ и несколько ярдов фланели.
Ты слишком измучился от холода.
Я страдаю тоже, но от жары, и все-таки за всеми твоими страданиями – впереди надежда. Еще девять месяцев принесут что-нибудь, что поспособствует твоему освобождению. Я представляю себе, как стою в гавани Бирмингема, Лондона или Бристоля и гляжу, как ты выходишь из кареты. Твоим занятием в одном из этих городов должно стать какое-либо торговое дело. После того, как ты попробуешь жизнь в городе на вкус, отведаешь его плодов и сока ячменного зерна[2], со временем найдешь столько же удовольствия рассказывать о своих морозных и снежных днях у мыса де ла Эв, мыса Барфлер, мыса ла Ог, у островов Каскетс, Кальвадос, Гранвилль и Марку, сколько действительно испытывал боли и страданий во время пребывания на корабле. Уже скоро этому неприятному положению наступит конец; поэтому будь доволен этим.
Перспективы перед тобой хороши. Что до меня, то я старею и, несомненно, оставлю тебе что-нибудь. Но ты должен запомнить одну важную вещь. Впредь ты должен значительно умерить
