Хpоники российской Саньясы. Том 1 - Владислав Лебедько

Возвратимся к Григорию. Кто-то говорил мне, что образ Котовского из романа «нового русского популярного народного писателя» (Как выразился сам Попандопуло) про «Чапаева и…» написан с Попандопуло.

— Котовский-то из «Чапаева и…» с вас написан?

— С меня. Хуевая книжка. Этот «новый русский писатель» периодически звонит, но я его все время на хуй посылаю. Он все переживает, что его книги вызывают восторг у тех, кто ему безразличен, а все действительно значимые для него люди говорят, что это хуйня. Так оно и есть.

— А я с большим удовольствием прочитал, и даже несколько раз.

— Да бросьте вы. Я и то лучше напишу. Вот у меня, кстати, рассказ есть — «Учителя и Пусть», возьмите себе на память.

Дает мне рассказ, и пока пьем чай, я его читаю, корчась от смеха. На следующий день я еще раз перечитал рассказ, но особо смешного нашел мало. Эффект присутствия Попандопуло действует потрясающе.

Начал я его расспрашивать про разные случаи.

— Скажите, Григорий, а правду рассказывают, как вы Мастеру каратэ по яйцам заехали?

— Да, было такое. Я тогда учителя искал по каратэ. Надо же было настоящего учителя найти. Мудаков-то разных и самозванцев тогда тоже хватало. Но этот, правда, после того, как я ему по яйцам дал, так меня по голове ебнул, что я через машину перелетел. Потом пришлось несколько дней водкой лечиться… Оказалось еще, что он до того случая как раз яйца тренировал, и так натренировал, что у него все обошлось. Через полтора года у него даже двое детей родилось, от разных женщин. Да еще и с разницей в несколько минут…

Потом Попандопуло стал рассказывать другие случаи. Вспомнил одно известное издательство эзотерической литературы и обложил его пятикратным матом:

— Зомбируют народ, бляди. Сами все зазомбированные, охуевшие от всякой дури. Они как-то вышли на меня. Предложили мне иллюстрировать какую то хуйню, которую они издавали. Я им говорю: — «У вас же, блядь, денег не хватит, чтобы мне заплатить». Они дали мне аванс — четыре тысячи долларов. А когда издатель дает аванс, он им рискует, так как, по сути, я могу сказать, что мол, ничего не получилось и пошли вы все на хуй. Что я и сделал. Аванс взял, а когда они через месяц появились и говорят: — «Ну, что у вас получается?» — я им отвечаю: — «Идёте вы на хуй!». Деньги я им не отдал. Уже когда прощались, я их редакторше так вежливо ручку поцеловал и говорю ласково: — «Ну, желаю вам того же, что и вы мне желаете!». Смотрю, — у них глаза из орбит полезли. Они то знают, что я слов на ветер не говорю. И точно, когда приехали они в Киев, звонят мне оттуда: — «Что ты наделал, у меня в поезде позвоночник треснул, — с полки упала!»..

— Другой случай. Ко мне, вообще, многие приезжают. Вот жил тут у нас дома один маг — индеец из Америки. Неделю жил нормально, а потом выебываться стал, какой он крутой. Я его на хуй послал и выгнал к ебеням. Он тоже стал ругаться, потом убежал, а сумку свою забыл. А в той сумке — ритуальные предметы. Инга хотела эту сумку выбросить за окно, да я ее остановил: — «Не выбрасывай, — говорю, — а то ему полный пиздец настанет». Как оказалось, ему и так по пути какие-то бандиты дуло под бок подставили. Едва отделался от них. А если бы ритуальные предметы мы выкинули, — тогда все, пиздец. Потом он за сумкой-то возвратился…

— Вот еще история. Приехали немцы, тоже маги. Назвались, что крутые. Я им камень подарил. Там на камне что-то было нацарапано, так он им не понравился, и они его не взяли. Мудаки! Я же просто так ничего не даю! Так когда они ехали от меня на машине, им булыжником лобовое стекло разбило, — непонятно еще, как живы остались. Возвратились, дрожат, блядь, говорят: — «Давай камень, возьмем!» Хотел их на хуй послать, да пожалел, а то их поубивало бы какой нибудь хуйней по пути…

О ком бы я ни спрашивал Григория, он всех материл, ругал и поносил. Не знаю, какую он преследовал цель, но «вычитал» он почему-то не меня, а всех, кого мне только стоило упомянуть. Вспомнив, по случаю, Клаву, он снабдил ее таким количеством эпитетов, что я и не в состоянии воспроизвести их в точности. Хотя, повторюсь, в этом не было сквернословия. Была завораживающая, мелодичная Сила его голоса. Тут же, заодно, вспомнил и Веру:

— Когда последний раз она пришла ко мне в мастерскую, я ребятам своим говорю: — «А, блядь, ведьма пришла! Вы за ней присмотрите, а то она может и спиздануть что-нибудь. За ней это водится». Она обиделась и ушла. Ведьма, не ведьма, а скажешь что-нибудь совсем простое, и все, — обидится на полгода.

Досталось в эту ночь многим. И Российским мистикам, а уж заграничным то и подавно.

— Понаехало всяких сук, зомбируют, блядь, народ, кто чем. Дзен, Бон, Дзогчен, совсем охуели. Было бы время, вправил бы им мозги.

Не обошел Григорий вниманием даже Кастанеду и Раджниша. Сначала ругал, потом, правда, похвалил:

— Эти, блядь, хоть денег себе сделали. За это уважаю. Кстати, в конце восьмидесятых, насколько помню, поехали от меня двое ребят к Раджнишу в его ашрам. А он как раз тогда молчал и никому аудиенций не давал. Ребята тогда охране его и говорят: — «Мы, дескать, от Попандопуло!». Охрана сразу засуетилась, — побежали докладывать Раджнишу. Так он их принял! Только молча. Но аудиенцию все-таки дал, посидел рядом с ними.

— Он что, вас знал?

— А хуй его знает. Лично не знал, но ребята мои состояние-то передали!

Ближе к концу разговора, часа в четыре утра Григорий показал мне свой вариант карт Таро. Очень оригинальное видение, и очень завораживающее. Говорил, что ищет, кому бы подороже продать. Вообще, показывал он себя, как прагматика, ищущего, где бы побольше откусить денег. Причем весьма заслуженно — за совершенно самобытные и оригинальные работы и проекты. Видно было, что он уважает людей, которые умеют делать деньги.

Большую часть нашей встречи я посвятил тому, что уговаривал Григория рассказать мне про свою жизнь, и дать добро на то, чтобы напечатать это в книжке. Он же достаточно мягко посылал меня «на хуй», добавляя, всякий раз, что он художник, а свою биографию сможет написать лучше, чем кто-либо другой.

Наконец, уловив, что он уважает людей, умеющих делать деньги, я попробовал изменить тактику:

— Послушайте, Григорий, без вас моя книга не будет иметь успеха. А если все-таки там будете фигурировать вы, то это принесет мне колоссальный успех и много денег. Где я еще возьму такие сюжеты?

— О! Слышу голос не мальчика, но мужа! Ну что, Инга, — обращается к жене, — может быть уступим парню? Вроде бы не такая сука, как этот новый русский народный популярный писатель?

Инга отрывает взгляд от вязания и несколько секунд смотрит на меня прищурившись: