По законам Преисподней - Денис Чекалов

Актиния извернулась, и пребольно укусила Джоуи за указательный палец.

Дорога, ведущая в церковь, была усеяна черными лепестками роз; мы шли по ним, и казалось, будто шагаем мы по сгоревшему городу, и под ногами у нас шепчет о чем-то пепел.

Двери в храм стояли распахнутыми, и на них висели черные занавеси; тяжелые шторы, цвета обсидиана, закрывали пентаграмму окон. Посреди церкви, парил над мозаичным полом гроб, из проклятого гномьего дуба, и две руны медленно вращались вокруг него, – Прощения и Забвения.

Мы подошли ближе; на белом покрывале, сложив на груди шесть рук, лежал ворм. Как правило, лицам мертвых придают выражение покоя и безмятежности. Но черты Грегори искажала гримаса ненависти; я попытался вспомнить, каким он был, когда увидел его в первый раз, и не мог найти сходства.

Перемена, произошедшая с вормом, потрясла Джоуи. Он посмотрел на гроб, пробормотал что-то, и молча, едва ли на цыпочках, отошел в дальний угол.

– Не бойтесь, юноша, – раздался знакомый голос.

Мастер Браттак вышел из бокового предела.

– Как печально, – произнес он, склонившись над гробом. – Грегори жил один, и никто не пришел проститься с ним.

Джоуи молчал в нерешительности.

Его природное любопытство вступило в конфликт с нежеланием говорить о смерти. В конце концов, юный демон не выдержал и спросил:

– А как вы хороните своих мертвецов?

– Мы их не хороним, – отвечал мастер Браттак. – Мы предаем их огню. Это древняя традиция; многие вормы верят, что когда тело сжигают, душа умершего возвращается в лоно Солнца.

Он поцеловал амулет, висевший на его шее.

– Может, вы успели заметить, – что у нас не бывает преступлений. По нашим законам, ворм, который нарушил закон, – пусть даже речь идет о совсем небольшом проступке, – теряет право войти в объятия Солнца; его хоронят в земле, как поступают люди и кобольды.

– Мрачное, однако, место, – заметил Джоуи.

На его лице, обычно цветущем клумбой, теперь застыло угрюмое выражение. Внезапно юный демон остановился, и Франсуаз врезалась ему в спину.

– Патрон, – обратился ко мне Джоуи.

Он обошел девушку, словно фонарный столб.

– Мы с вами забыли о чем-то важном.

– О чем? – удивилась Франсуаз.

– Кузина, – рассудительно отвечал юный демон. – Это мужские дела. Я говорю со своим начальником, ментором и хорошим другом; а это тебя совершенно не касается.

И, повернувшись ко мне, он продолжал:

– Мы не подумали о том, что столь печальный ритуал мог произвести негативное воздействие на эмоциональную сферу чувств юной девушки.

– Чего? – удивилась Френки.

Она любит ученые слова, но не больше двух подряд.

– Нам надо развеять ее грусть, – пояснил Джоуи. – Одним словом, давно не ели; пошли куда-нибудь поедим.

Его предложение оказалось кстати; я вспомнил, что обещал девушке сводить ее в ресторан.

Френки взглянула на меня с подозрением. Наверное, она немного иначе представляла себе наш поход.

Для романтики нужна целая куча побрякушек; луна, прибитая к небу, вечернее платье, бриллиантовое колье, шампанское, стоящее на льду, словно мамонт, – и, конечно, цветы, которые завянут так же быстро, как и ваша любовь.

В эльфах романтики нет, даже не ищите.

Серые глаза Франсуаз сузились; она поняла, что я собираюсь выдать наш поход с Джоуи за долгожданный романтический вечер. Но девушка не успела ничего сказать. Юный демон выхватил из кармана серебряную монету, и швырнул об дорогу.

Такие динары выдают во многих тавернах.

Бросишь об землю, – и вновь вернешься в трактир; когда вы проголодаетесь, вам не придется два часа искать ресторанчик, в лабиринте похожих улиц, а потом уныло гадать, что за помои окажутся в вашем супе.

Лучше всего носить с собой с полдюжины, про запас; и я был уверен, у Джоуи таких монет очень много.

Динар звонко ударился об мостовую, подпрыгнул, и врезал демону по лбу; тот покраснел, раздулся, попытался поймать серебряный на лету, да едва не упал. Затем кузен оглянулся, – не видел ли кто конфуз, – и пояснил:

– Видите, патрон, как проголодался; даже руки дрожат.

Он шваркнул монетой снова, и мы оказались в яблоневом саду. Под деревьями стояла таверна, в форме кабаньей головы. Вывеска гласила: «Хитрый поросенок».

– Знаете, здесь так классно, – воскликнул Джоуи. – Когда мы с ребятами сбегали с занятий, то часто приходили сюда. Чего здесь только нет! Заходите.

Дверь тихо растворилась, и мы оказались в большой светлой зале. За стойкой темнел высокий кабан, одетый в зеленые велюровые штаны, и такую же жилетку, поверх белоснежной рубахи.

В ухе у него болталась золотая серьга, а в манжетах сверкали запонки; были они волшебными, и стоило лишь кому-то положить на стол фальшивые деньги, или подпиленную монету, – как украшения сразу же темнели, выдавая мошенника.

К нам сразу же подбежал небольшой поросенок, и провел к столу.

Народу собралось много; я понял, что ресторанчик пользуется большим успехом. Но не было и ощущения тесноты, как в придорожных тавернах. Каждому хватало тут места, – а если гость был слишком высок, вроде трех великанов, что устроились возле стойки, – потолок изгибался кверху, легко и изящно, словно так и было задумано.

Половой протянул нам небольшую коробочку.

– Если вдруг захочется, – пояснил он.

– Вы здесь люди новые, – прогудел кабан из-за стойки. – Просто нажмите кнопку.

– Да что там новые? – воскликнул Джоуи. – Дядько Кабан, ты что, не узнаешь меня?

– Вас, сударь, я завсегда узнаю, – приветливо отвечал трактирщик. – Не желаете ли морс с завлекалочками?

Кузен покраснел, смутился, и ответил, что как-нибудь в другой раз.

Френки пронзила его взглядом, а на конце этого взгляда был крюк, на котором и повис юный демон; девушка твердо решила, что выяснит, о каких таких завлекалочках идет речь, и почему Джоуи сразу же покраснел, как помидорный дракон.

Но пока ей надо было разобраться с коробочкой; со всех сторон, словно иглы у дикобраза, торчали кнопочки самых разных цветов.

– Ну нажми, нажми, – юный демон приплясывал на плетеном стуле, сразу забыв о своей недавней промашке.

Франсуаз с подозрением оглядела коробочку, опасаясь, что оттуда выскочит какая-то гадость; тогда Джоуи, вереща:

– Да не бойся ты, – сам надавил на одну из кнопок.

Юный демон сразу преобразился; теперь он был одет, как рейнджер Пустоши гоблинов, – в охотничьей шляпе, где торчали два пера птицы Сильмарин, короткой кожаной куртке, там и здесь надорванной когтями болотных хоббитов, а за спиной его покачивался арбалет, на четыре болта.

– Каково? – спросил Джоуи, чуть не лопаясь от восторга; он нажал еще кнопку, и тут же оказался в воздушном костюме эпохи рококо, с воланами, кружевами и лентами; штаны оканчивались у колен, их дополняли белые чулки.