Отрезок пути - Iris Black

– Перестаньте, сэр! – не выдерживаю я. – Прошу вас! – я не могу это слушать. Это слишком… слишком…

– Ваша жена, – продолжает Снейп, словно не слыша меня, – обо всем догадается. Женщин нельзя обманывать слишком долго. И она уйдет от вас. Да-да, Лонгботтом, не делайте такие глаза. Мне прекрасно известно, что разводы не приняты и осуждаются, но если она найдет человека, который согласится вступить с ней в брак, то уйдет, не колеблясь. Предаст ли она огласке ваши предпочтения или же сохранит их в тайне, сказать сложно. Скорее всего, сохранит – ведь огласка ударит и по ней тоже. И вы останетесь один. Дети будут навещать вас все реже. Вполне возможно, совсем не будут навещать, если супруга, уже бывшая, грамотно настроит их против вас. Время не станет щадить вас, и вы будете влачить свое жалкое существование в одиночестве, периодически выбираясь на эти подпольные сборища. Вскоре вы заметите, что ваши сомнительные прелести уже никого не интересуют, поскольку годы берут свое. И тогда вам придется платить за то, чтобы хоть кто-нибудь…

– Замолчите! – кричу я, зажимая уши руками. – Хватит! Это отвратительно!

– Вам виднее, Лонгботтом, – равнодушно говорит он. – Это ведь ваша жизнь, не моя. Странно, что она вам так не нравится.

– Вы… вы… просто бездушный ублюдок! – выпаливаю я первое, что приходит в голову.

– С первой частью я, пожалуй, спорить не стану, а что касается второй, жаль вас разочаровывать, Лонгботтом, но мои родители состояли в браке на момент моего рождения, – он окидывает меня ледяным взглядом и сухо добавляет: – И если вы позволите себе еще хоть раз высказаться в подобном тоне, можете навсегда забыть дорогу в мой кабинет.

– Извините, сэр, – зло говорю я, не чувствуя ни малейшего раскаяния.

– Думаю, на сей раз можно сделать скидку на ваше эмоциональное состояние.

– Да, сэр.

– Лонгботтом, прекратите смотреть на меня так, словно вам пять лет, и я отобрал у вас шоколадную лягушку, – произносит он, усмехаясь. – Вы и сами прекрасно знаете, что так оно и будет.

Я не отвечаю. Он прав. Звучит это отвратительно, но он действительно прав. Просто очень не хочется в этом себе признаваться. Да и какая разница? В любом случае, тут ничего не поделаешь.

– Это все неважно, сэр, – хрипло говорю я. – Вариантов все равно нет.

Несколько секунд он молчит, задумчиво водя пальцем по губам. Я стараюсь не смотреть, потому что, несмотря на мое состояние, от этой его кошмарной привычки вскоре становится очень неудобно сидеть.

– Скажите, Лонгботтом, вам о чем-нибудь говорит имя Алиас Милтон? – неожиданно спрашивает Снейп.

Ничего хуже он спросить просто не мог. О неудобстве я моментально забываю. И что мне отвечать? Нет? Никогда не получалось ему лгать и сейчас не получится. Только хуже будет, если поймет. А сказать правду язык не поворачивается. Впрочем, Снейп, кажется, гомосексуальную ориентацию не осуждает, так что… Подумав, я решаю говорить откровенно:

– Да, сэр. Я читал его автобиографию1.

– Признаюсь, Лонгботтом, вы меня удивили и огорчили, – укоризненно сообщает Снейп, ставя на стол огневиски, которым после моих слов чуть было не облился. – Я-то надеялся блеснуть эрудицией, а вы, оказывается, и без того все знаете. Не поделитесь секретом, где именно вы раздобыли запрещенную литературу? Только не говорите, что дядя привез, я все равно не поверю.

– Нет, сэр, – усмехаюсь я, – не дядя, конечно. На самом деле, я нашел эту книгу в библиотеке у себя дома. Наверняка бабушка даже не знает, что она там есть.

– Надо полагать, что не знает, – он тоже усмехается. – Ну, раз вы так подкованы, Лонгботтом, быть может, расскажете, что вы узнали из этой книги и к каким выводам пришли?

– А разве вы, сэр…

– Я, безусловно, ее читал. Однако мне интересно услышать ваше мнение. Пожалуй, можно начать с краткого пересказа. Приступайте.

Спорить со Снейпом небезопасно. Да и книгу я помню прекрасно – летом прочел ее дважды и еще один раз – во время рождественских каникул. Жаль, такое в школу брать нельзя. Да и вообще никуда.

– Ну… – неуверенно начинаю я, – Алиас Говард Моррис Милтон, родился в Солсбери в богатой чистокровной семье, в тысяча четыреста пятьдесят первом году. Единственный ребенок, при родах он едва не умер, в детстве часто болел, поэтому родители ужасно за него беспокоились и не стали отдавать в Хогвартс, остановившись на домашнем обучении. Учителей, разумеется, выбирали только лучших. Среди них был и учитель заклинаний, некий Шелдон Прюденс. Его жена была очень больна, поэтому он не мог устроиться на постоянную работу и давал частные уроки. У него был сын Лэйет, ровесник Милтона. Вообще, Милтон почти ни с кем не общался – родители думали, что при его слабом здоровье это нецелесообразно. Но к Прюденсам они относились хорошо, Лэйета считали почти сыном и полагали, что он хорошо влияет на Алиаса, который, несмотря на болезненность, был тем еще сорвиголовой. В общем, это была сплошная идиллия, пока не случилось страшное, – я нервно хмыкаю. Все-таки одно дело читать эту книгу, и совсем другое – рассказывать ее весьма специфическое содержание своему преподавателю. Сделав солидный глоток пива, я продолжаю: – К тому времени, как им исполнилось по шестнадцать лет, их отношения… хм… стали более близкими. Долгое время никто об этом не догадывался. Они оба делали все возможное, чтобы сохранить тайну, ведь в то время подобные отношения считались не только ненормальными, но и незаконными, и им обоим грозило как минимум тюремное заключение в случае огласки. Возможно, они бы и дальше водили всех за нос, но Милтона решили женить. Так как сам он особого рвения не проявлял, общаясь на светских мероприятиях со всеми девушками с одинаковой любезностью, родители подобрали ему подходящую партию. Может он и женился бы, если бы не был влюблен, но… В общем, в конечном итоге эти двое решили сбежать. Тогда им было по двадцать лет…

Голос садится, и мне приходится прервать пересказ из-за кашля. Снейп смотрит на меня все с тем же равнодушным любопытством, с каким я в детстве разглядывал насекомых. Почему-то чертовски хочется его ударить. Я трясу головой, пытаясь прогнать эту дикую мысль, и продолжаю:

– Они спланировали побег, но все пошло не так, как было задумано. К сожалению, их родители оказались не такими уж слепцами. Лэйет Прюденс был тяжело ранен. Милтону удалось аппарировать вместе с ним на остров Уайт, где он однажды был вместе с родителями. Он… он умер буквально у него на руках. Милтон сам похоронил его. После этого он несколько лет скрывался среди магглов, изменив свою внешность до неузнаваемости, пока не попал в лапы маггловской Инквизиции. Он был сильным волшебником, но Инквизиция в те времена побеждала за счет количества. Его уже привязали к столбу и развели костер, когда появились авроры. Они спасли его, но только затем, чтобы отправить в Азкабан без суда и следствия. Его родители имели определенные связи, поэтому Милтона могли отпустить в том случае, если он публично признает, что Прюденс принудил его к побегу. Милтон наотрез отказался. В Азкабане он провел почти пять лет, прежде чем сумел сбежать. Для этого ему пришлось убить двоих охранников, дементоров там тогда еще не было…

Я залпом допиваю пиво и ставлю стакан на стол, не глядя на Снейпа. Если я сейчас опять увижу это выражение лица, то, боюсь, желание ударить его превратится в потребность.

– Несколько лет он скитался по стране, меняя внешность и аппарируя с места на место. Его продолжали искать, более того, собственные родители объявили награду за его голову, поэтому он не мог позволить себе вести оседлый образ жизни. Однажды он попал под сильное темномагическое проклятие, но сумел аппарировать в Рэндлшемский лес. Оказавшись в лесу, он понял, что не чувствует ног. Снять проклятие ему так и не удалось. Почти сутки он пролежал на земле, пока его не нашел слепой старик сквиб, живший неподалеку. Кое-как старик сумел дотащить его до дома и привести в чувства. Тогда ему было тридцать четыре. До конца жизни он так и оставался парализованным, через два года отказали еще и руки. Незадолго до этого он как раз начал писать автобиографию. Чувствуя, что надолго его не хватит, он изобрел самопишущее перо, которым сейчас с таким восторгом пользуются журналисты и секретари. Книга так и не была закончена, потому что в тысяча четыреста девяносто втором году он перестал говорить. Тот старик по мере сил ухаживал за ним, но вылечить, конечно, не мог. Возможно, целители и помогли бы, но для Милтона обращаться к ним было смерти подобно. Еще через два года он умер. Все.

– Прекрасно, Лонгботтом, – спокойно говорит Снейп. – Похоже, вы перечитывали эту книгу неоднократно. Знаете, что было дальше?

– Нет, сэр.

– Слепого старика звали Арчибальд Олсопп, он принадлежал к древнему – сейчас уже благополучно вымершему – роду, в котором не признавали ни сквибов, ни браков с магглами и магглорожденными, ни тому подобных отклонений. Арчибальд официально их родственником не являлся, однако вполне мог это доказать. После смерти Милтона он отправился к своему троюродному племяннику и пригрозил, что объявит о себе на весь свет, если тот не поможет ему размножить книгу. После того, как племянник это сделал, он убил его, а полученные экземпляры отправил самым знаменитым чистокровным семьям, включая непосредственно Милтонов.