Ангелы приходят всегда - Всеволод Филипьев

– Помню, помню, – опять улыбнулся Лазарь, – «сказка – ложь, да в ней намек, добрым молодцам – урок».

– Ага, урок, – улыбнулась в ответ Синильга, довольная тем, что Лазарь наконец очнулся и проявил интерес к общению с ней.

Разговор оживился, и время пути пролетело незаметно. Узкая дорога, окруженная с двух сторон раскидистыми мощными кленами, привела к Новой Курской Коренной пустыни. Машина проехала под полукруглой аркой, украшенной надписью «Благословен грядый во имя Господне», и оказалась на территории обители. Гостей ждали.

– Там можно запарковаться, – указал рукой приветливый невысокий молодой мужчина с добрым и немного застенчивым выражением лица. За ноги его обнимал сынишка, с любопытством разглядывавший подъехавшую машину. – А мы вас ждем. Меня попросили встретить. Хорошо, что вы не сильно задержались. Уже прочитали часы, но отец Илья объявил, что литургию без вас начинать не будет. Он у нас такой.

С первого взгляда Лазарь понял, что все сказанное Синильгой о Магопаке соответствует действительности. Ему здесь сразу понравилось. Белая деревянная церковь с изящной голубой маковкой и голубыми наличниками на окнах казалась невесомой, готовой оторваться от земли и отправиться в воздухоплавание. Перед церковью стояла низкая звонница, каких сейчас почти нигде не встретишь. Стены в просторном притворе храма были выкрашены в цвет морской волны, что своей необычностью создавало особое светлое настроение.

В храме собралось человек сорок. Прямо перед Лазарем и Синильгой стремительно возник отец Илья. Крутым открытым лбом, формой бороды и крепкими, будто вылепленными чертами лица он напоминал Сократа, но только деревенского. Глаза-живчики, то щурящиеся в улыбке, то мечущие задорные лучики, то становящиеся пронзительными, скорбными, удивленными, задумчивыми, – завершали портрет этого человека в его уникальной неповторимости. Сухие узловатые руки крепко держали большой крест, который батюшка поднес пришедшим.

– Нате, цалуйте, – заговорил он скороговоркой. А когда высокий Лазарь склонился ко кресту, громко выпалил ему в лицо: – Пока молодой – живи, а Бог остановит, когда надо!

Лазарь даже толком опешить не успел от такой своеобразной встречи, как отец Илья уже круто развернулся и устремился на амвон, по дороге крикнув клирошанам, что начинает литургию.

Отойдя к правой стене и приложившись к ковчегу с мощами, Лазарь остался стоять там до конца службы. Его обдало молитвенной волной. Душу согревало чувство, что после долгих странствий он вернулся на родину. Зовущие ввысь лики икон, кадильный дым, золотое сияние свечей, благоухание ладана, мерцание лампад, переливы пения, – все здесь было, как всегда, красиво, неизменно и благодатно. Часто повторяемые слова – «и ныне, и присно, и во веки веков» – верно определяли суть происходившего, словно служба была неким сверхбытием, вечно длящимся вне времени и пространства.

Перед таинством причастия отец Илья поисповедал желающих, в том числе и Синильгу, которая готовилась причащаться. Лазарь не исповедовался, хотя сердце стремилось к Чаше, но он хотел ближе познакомиться с батюшкой… Потом было причастие, а после, перед выносом креста, священник вышел на проповедь:

– Я жду мученической смерти. Не будет мученичества – не спасешься. Они все в воду попадали, а я плаваю. Три недели назад умирал… Думал. Собрался. А сейчас – нема! Помолодел. Видите, что Бог делает? Каждый день у нас праздник в Церкви Святой. Воскресение всегда бывает. Больные исцеляются. Умерших Господь принимает на Свои руки. Царство Небесное вон где… – он показал глазами вверх. – Что нам делать на земле? А чем мы докажем, что были в храме? Да, мы были. А где были? На горах? Квартиры у нас блестят! Церковь у нас валится. Так будем стараться в церкви почистить воск. Это мы могли бы сделать. Помоги нам, Господи. Господь простит нам все это. Милостивно. Милостив Господь. На такое показывает, как надо терпеть. Он терпит. Вот Маша стоит, – священник указал на беременную женщину, стоявшую в углу храма. – Я беспокоюсь за нее. Хотя бы муж ее согрешил перед ей, а нужно терпеть, треба прощать. Желать простить это. Вот Божия Матерь – Она в смирении Своем прияла Господа и считала Себя недостойной. Вдруг Мамой делается! Где? Откуда это? В смирении Она это получила. Нам трудно это разумевать. Мы говорим: «Я – выше! Я – больше!», а у Господа мы все одинаковые. А я беспокоюсь, Маша, за тебя. Время – родить, а ты не родишь. Ну, ничего. Нужно питать причастием младенца. Не только кормить пищей, мясом. Нужно Христом причащать, чтобы ребенок был доволен. Если Бог благословения не даст – здоровый человек не будет. Проси у Господа благословения. А вот пришла к нам Иулия, я ее так кличу, потому что родное имя у нее сложное, родителями дадено. Я ее очень крепко люблю, как мою блудную дочку. Бог любил блудного сына больше всего! Она к нам привела сегодня Лазаря. Это все было ужо. Не ново. Все по кругу… Нет, не по кругу, а по кресту. Если предали, если отбросили, если никому не нужён – значит бессмертен. Да, что сказать, пойдем и разбудим Лазаря! Вот мы пришли. Христос бедный был, на ослу ехал. Вот Он богат был, как щас, Лазарю давал жизнь. У Господа нашего, у Иисуса Христа, такая богатства. А мы – бедные, а гордимся. Мы теперь никому не молимся. Будем бесам молиться!? Что они нам такое дадут на земле? Время… Теперь на кадиллаках ездим. Чего на других смотреть? Каждый из нас. У каждого приходит в жизни час, когда сто тысяч миллиардов долларов становится мало. Вот тогда первосвященники Его издевались над Ним просто. Ну, Он бедный претерпел… А что Он знал – не понимали. А Он всем жизню давал, исцелял, слепых прозревал, мертвых воскрешал. Все-таки Его не поняли. Ну, Он доказал Свое Воскресение. И они сейчас говорят: «Да нема Воскресения, не будет!» А Он Лазаря воскресил. Мертвеца! Одни пришли поглазеть, другие – Лазаря будить, третьи – Лазаря убить. Тут. Будем верить в Воскресение. Но хотя грехами мертвые, но душой будем верить в Воскресение и воскрёсним. С Ним! Будем надеяться. Воскресение. Нам будет Воскресение. Не озлобимся только. Когда любви нема, напрасно все! Хоть тело свое сожги, а любви нема. Тогда границы нема печали. Так что будем. Лазарь умер и мы умрем. Но будем надеяться. Точно. Господь воскресил Лазаря. Так с праздником Воскресения вас! Сегодня воскресный день. Аминь.

После службы начался традиционный праздничный обед. Как на скатерти-самобранке, на длинном столе гостиной появились различные яства. Зажгли камин. На обед осталась примерно половина прихожан, с которыми поочередно знакомили инока, Синильга уже многих знала. Представляла всех и рассказывала о приходе жизнерадостная, бойкая Екатерина. Ее семья являлась, как говорили, душой прихода. О Лазаре Катя, естественно, ничего не знала и потому представляла его всем просто: «Знакомьтесь, это – Лазарь», или: «Прошу любить и жаловать! Это – Лазарь, друг Иулии, нашей частой гостьи из Нью-Йорка». Некоторые пытались задавать Лазарю личные вопросы, но он уходил от ответа.

Здесь были представители разных волн эмиграции, а также урожденные американцы, не имевшие православных корней. К последним относился чтец Максим, своего рода «визитная карточка» Магопака. Большой, похожий на ручного медведя, он говорил по-церковно-славянски лучше, чем по-русски, выдавая иногда настоящие перлы. Например, если хотел сказать человеку, чтобы тот не сплетничал, то говорил: «Затвори зло!», напутствовать знакомого в дорогу мог так: «Господь сохранит твои входы и исходы», а про пасмурную погоду мог изъясниться: «Солнце лучи свои потаило».

После молитвы все расселись за длинным столом, и началась трапеза с обсуждением приходских и общецерковных дел. Взволнованно говорили о недавнем восстановлении единства Русской Зарубежной Церкви с Церковью в отечестве: перечисляли, кто из-за этого ушел, кто остался. Лазаря поразило, что многие зарубежные священники не смогли принять объединения и отошли. Он не знал таких печальных подробностей, хотя и слышал радостную весть, что в мае состоялось объединение. В принципе, он понимал, что, хотя больше года оторван от церковной жизни, вряд ли «церковный официоз» смог за это время внутренне оздоровиться и переродиться, а следовательно, причины у неприсоединившихся были веские. Понимать – понимал, но до конца согласиться с этим не мог, потому что знал, насколько важно единство православных, важно, прежде всего, для собирания воедино здоровых сил, важно для созидания и борьбы за чистоту Православия. Про отца Илью Лазарю пояснили на ухо, что после «мая» он хотел было уйти, но потом твердо решил остаться, дабы пострадать. На этот раз отец Илья в дискуссию не вступал, слушал. Потом объявил, что будет говорить, встал и начал:

– Когда человек входит в церковь, надо здороваться так: «Христос посреди нас». Что еще нам нужно? Ничего. Только чтобы Господь посреди нас был. Тут. Господь, а не бес. Или будем бесу служить? Враждуют некоторые у нас. Как раньше митрополиты наши Виталий и Лавр, да и не враждуют они! Обоих распяли. Господь подскажет, что делать. Будем надеятися. На еду вот на эту, – он указал рукой на стол, – не будем надеятися. Кто сытый на земле, тот голодный на небесах. Мы на себя надеемся, а на Его милость не надеемся. А вот Его милость над нами, над всеми. У всех по разным причинам. А мы грешим: не молимся, не постимся. Вот едим, гордимся. А Церковь не так учит. Учит изгонять беса в себе! Как его выгнать? Только постом и молитвой, а мы этава не выдерживаем. Все мученики всё выдержали. А мы? Всех треба любить и прощать. Как говорится, все прохожие – на ангелов похожие! А мы любим? Извиняюся. Помоги нам Бог, – батюшка благословил всех и сел.