Волчье кладбище - Тони Бранто

– Флитская тюрьма в Лондоне была уничтожена в тысяча восемьсот сорок шестом году, а на её месте ныне выстроен Конгрегационалистский мемориальный холл, в котором и родилась Лейбористская партия. Пароль по договорённости являлся призывом к действию. Недостаточно было объявить о том, что у Джорджа Каннингема есть сын вне брака. Такое сплошь и рядом. Газеты скандал проглотили бы и выплюнули. Но сенсация была бы гораздо острее, если бы этот незаконный сын был в чём-то повинен.

Роб, как и я, пребывал в шоке.

– Джо поначалу не знал, что могло бы бросить на тебя тень. Но затем случилось убийство. И Джо надлежало найти любые доказательства, уличающие тебя в преступлении…

– Но я никого не убивал! – прервал Робин.

– Это неважно. Кто поверит бастарду, сыну человека, который врал на всю страну? Уничтожив тебя, Ральф Пинкертон уничтожил бы своего врага.

Робин глубоко вздохнул. Адам подошёл к открытому окну, всматриваясь во что-то одному ему заметное.

– Джо сразу припомнил твоё такое удачное упоминание креста на репетиции. Он следил за каждым твоим словом и шагом. Возможно, ты и не знал о существовании креста, но Джо высказанная тобой мысль была на руку. Затем он вспомнил, как видел человека в рясе с пятном крови на плече. Голые факты, заметьте – не выдуманные, сами сыпались в руки Джо как из рога изобилия. С ними Джо отправился к суперинтенданту. Однако Хиксли не был впечатлён. И Джо предстояло попотеть. В ночь перед похоронами Тео, облачившись в простыню, Джо взломал архив, откуда выкрал снимок, где твой отец стоит на фоне креста. Привидение номер два, Макс, – ответил Адам на вопрос, проступивший на моей физиономии.

Я кивнул.

– Ральф Пинкертон помнил об этой фотографии, но, по-видимому, он ею не обладал. Поэтому предположу, что ещё одной открыткой он приказал Джо добыть снимок и отправить его на имя кого-то из приближённых Пинкертона, чтобы в случае чего его никто ни в чём не заподозрил. Опубликовав фото, Пинкертон доказал бы, что ты мог знать о кресте, когда говорил о нём ещё до убийства. Есть вероятность, что у вас дома был этот снимок. У тебя также не было алиби. Ты был один. Ты также мог симулировать боль от ранения, ведь известно, что пуля только зацепила твою руку. Как видно, поверить в то, что ты мог убить Тео, не составило бы труда.

– Но зачем бы я убивал Тео? Какой мотив?

– Как особо приближённый к руководству, Тео мог знать о том, кто твой настоящий отец. И ты бы мог захотеть закрыть ему рот.

– Чёрт! – ударил кулаком по ладони Роб.

– Джо украл снимок в ночь на субботу, а почта в выходные закрыта. Ему пришлось ждать понедельника, чтобы отправить конверт с фотографией. В ночь с субботы на воскресенье я обшарил комнату Джо. Я не мог понять его поведение. Отчего такое настойчивое стремление подставить тебя? К тому же он слишком много знал. Я надеялся, что найду блокнот или дневник, но обнаружил только этот снимок, он был в подготовленном к отправке конверте с лондонским адресом. Я успел прочитать фамилии, но не смог понять, зачем этот снимок был у Джо. К тому же, – Адам повернул ко мне голову и вперил свой суровый взгляд, – мне помешали.

Я наморщил лоб:

– Так это был ты – привидение номер три? Это я тебя повалил, и это ты меня отмутузил пьяного?

– Ты чуть всё не испортил, Макс. – Адам недовольно поморщился. – Но потом ты здорово реабилитировался. Ты подсказал, что означает пароль на открытке Джо, и тогда всё сошлось. Необходимо было действовать. Утром в понедельник мы нагнали Джо по дороге на почту. Я повалил его, и пока ты, Макс, помогал ему встать, я подменил его конверт своим.

– Но… Ты отправил снимок топора Ральфу Пинкертону?

– Почти. – Адам достал из-под матраса копию группового снимка, но на ней вместо креста между Пинкертоном и Каннингемом был топор, будто бы воткнутый в землю.

Я хмыкнул. Адам провёл всю ночь, компилируя фотографию, призывавшую к миру. Что ж, интересно, что из этого выйдет?

– Я знал о кресте, – сказал Робин, глядя на снимок. – Видел это фото у отца в доме, когда однажды тайно гостил у него. Но ведь я понятия не имел, что после того, что я сболтнул, кого-то распнут на чёртовом кресте. Руки чешутся вмазать этому недомерку…

– Но Джо всего лишь выступал руками и ногами Ральфа Пинкертона, – заметил Адам сухо.

– Всего лишь?

– Он очень слаб, но в отличие от своего отца, не прогнил изнутри. Просто, как говорит Макс в таких случаях, человека из него при рождении не вышло. Но не всем дано родиться теми, кем мы хотим быть. В случае Джо требовался пинок. Чтобы побороть страх и отчалить от отца. Вначале я противился подобной мысли, но вчера вдруг понял, что я неправ. Мне потребовалась твоя горячая кровь, Макс, чтобы ясно увидеть положение вещей. Твои попытки направить Джо лучшей для него тропой достойны уважения.

Меня передёрнуло.

– Оставалась угроза для Анны, – вдруг сказал Адам.

Робин нахмурился.

– Брошь в виде стрекозы. Я бы понятия не имел о её существовании, если бы не твоё эссе, Макс, выброшенное в палисадник, – пояснил Адам. – Я случайно его нашёл. Ты написал, что в ночь убийства на Анне была брошь в виде стрекозы. А в день следствия брошь была настолько странной, что даже женщины гадали, что за странное насекомое украшало собой жакет Анны. Я нашёл это, – Адам достал длинный кусочек золотой проволоки, тот самый, что он поднял в раздевалке. На конце виднелись прилипшие белые волокна. – Хвост от стрекозы. Ты ведь его искал?

Робин кивнул.

– Он обломился, зацепился за бинт…

– В сторожке, – хмуро произнёс Адам. – Я так и думал. Пятно крови у тахты, которое не могло быть кровью Шивон, это была твоя кровь.

– Рана ещё давала течь, – согласился Робин.

Он взглянул на меня виновато и сказал:

– Это было на следующее утро после убийства. Я встретил Анну в лесу, она плакала. Я был не в студенческой форме, и она приняла меня за случайного прохожего из деревни. Слово за слово. Она рассказала, как осталась одна после войны, что никого близкого в её жизни не было. Хрупкое создание. Затем стала говорить, как хотела любви, но Милек был всецело предан сыну. Я попытался её утешить. Рядом была сторожка, я хотел попросить у Диксона воды для Анны.

Мне хотелось выдать какой-нибудь скабрёзный комментарий с соответствующей ухмылочкой. Но только