Как устроен мир на самом деле. Наше прошлое, настоящее и будущее глазами ученого - Вацлав Смил

7

Будущее

Между апокалипсисом и сингулярностью

Слово «апокалипсис» имеет греческое происхождение: ἀποκάλυψις. В буквальном переводе оно означает «снятие покрова». В христианстве его значение изменилось — это пророчество, или откровение, о втором пришествии, а в современном мире мы используем его как синоним конца жизни на Земле, Судного дня или — если использовать еще один греческий термин из Библии — Армагеддона[592]. Четкое и однозначное определение.

Апокалиптические представления о будущем — а главные мировые религии предлагали самые разнообразные описания ада — были возрождены современными проповедниками конца света, которые указывали на быстрый рост численности населения, на загрязнение окружающей среды, а теперь еще и на глобальное потепление как на грехи, которые приведут нас к гибели. В отличие от них, неисправимые технооптимисты продолжают традицию веры в чудеса и в вечное спасение. Мы можем прочитать о том, как искусственный интеллект и системы глубокого обучения приведут нас к «сингулярности». Этот термин происходит от латинского слова singularis, что означает «индивидуальный, уникальный, непревзойденный», — но в данной главе мы будем иметь в виду сингулярность футуролога Рэя Курцвейла в математическом значении этого термина как момента времени, в котором функция принимает бесконечное значение[593]. Курцвейл предсказывает, что к 2045 г. искусственный интеллект превзойдет человеческий разум, после чего произойдет слияние биологического и небиологического (как он их называет) интеллектов и машинный интеллект заполнит вселенную с бесконечной скоростью[594]. Это настоящий прорыв. И колонизация остальной вселенной не потребует никаких усилий.

Долгосрочное моделирование сложных систем часто опирается на целый набор возможных результатов, ограниченных правдоподобными крайностями. Апокалипсис и сингулярность и есть две такие крайности: наше будущее находится в этом диапазоне, охватывающем все возможности. Самое примечательное в современных представлениях о будущем состоит в их тяготении — несмотря на все имеющиеся в нашем распоряжении доказательства — к одной из крайностей. В прошлом эта тенденция к дихотомии часто описывалась как столкновение сторонников теории катастроф и тех, кто верит в рог изобилия, но эти определения слабо отражают современную резкую поляризацию мнений[595]. И эта поляризация сопровождается еще большей склонностью к устаревшим количественным прогнозам.

Вы встречаете такие прогнозы во всех областях, от автомобилей (к 2040 г. продажи электромобилей во всем мире составят 56 миллионов штук) и углерода (ЕС добьется нулевых выбросов углекислого газа к 2050 г.) до авиаперелетов (в 2037 г. авиационная отрасль перевезет 8,2 миллиарда пассажиров)[596]. По крайней мере, так нам говорят. На самом деле большинство этих прогнозов не более чем догадки: любая цифра для 2050 г., полученная с помощью компьютерной модели, основанной на сомнительных допущениях — или, того хуже, политической целесообразности, — очень быстро устаревает. Мой совет: если вы хотите понять, каким может быть будущее, избегайте устаревших пророчеств или используйте их в первую очередь как свидетельства преобладающих ожиданий и предрассудков.

На протяжении нескольких поколений бизнес и правительства были основными разработчиками и потребителями прогнозов, а с 1950-х гг. к ним присоединились многочисленные ученые, и теперь прогноз может составить любой — даже не имея никаких навыков в области математики — просто с помощью соответствующего программного обеспечения или (что в последнее время вошло в моду) высказав ни на чем не основанные качественные предсказания. Как и во многих других новых, постоянно множащихся видах деятельности (информационные потоки, массовое образование), количество современных прогнозов обратно пропорционально их качеству. Многие прогнозы представляют собой всего лишь продолжение существующих тенденций, другие являются результатом сложных интерактивных моделей с большим числом переменных, которые каждый раз запускаются с разными начальными условиями (своего рода числовой эквивалент нарративных сценариев), а в третьих практически нет количественной составляющей, и это всего лишь политически корректные фантазии.

Количественные прогнозы можно условно разделить на три категории. Самая маленькая включает прогнозы, относящиеся к хорошо известным процессам, динамика которых ограничена относительно небольшим числом результатов. Вторая, более обширная категория включает прогнозы, указывающие в верном направлении, но с существенными неопределенностями в отношении конкретных результатов. Третья категория (я уже описывал некоторые образцы таких прогнозов в области энергии и экологии) — это количественные сказки: упражнения в таком прогнозировании изобилуют цифрами, но эти цифры являются результатом многоуровневых (и зачастую сомнительных) допущений, и процессы, о которых рассказывают эти компьютеризированные волшебные сказки, в реальном мире приводят совсем к другим результатам. Естественно, создатели таких упражнений могут отстаивать их эвристическую ценность, а непосвященные пользователи использовать часть выводов для укрепления собственных предрассудков или отказа от приемлемых альтернатив.

Только прогнозы первой категории (перспективные оценки, компьютерные модели) могут дать надежные выводы и полезные рекомендации, особенно если не заглядывать дальше чем на 10 лет вперед. Наглядным примером прогнозов в этой ограниченной категории могут служить демографические прогнозы в целом и прогнозы рождаемости в частности. Возьмем страну, коэффициент рождаемости в которой — то есть среднее число детей у одной женщины — был ниже уровня воспроизводства населения (для сохранения численности населения этот коэффициент должен быть не меньше 2,1) на протяжении одного поколения и, более того, за последние 10 лет снизился с 1,8 до 1,5. С такой низкой рождаемостью очень трудно бороться (за последние 30 лет это не удалось ни одной стране), и в течение следующих 10 лет существенного прироста населения ожидать не стоит[597]. Наиболее вероятный прогноз заключается в том, что коэффициент рождаемости может немного увеличиться (с 1,5 до 1,7) или уменьшиться еще больше (до 1,3). Точный прогноз невозможен даже при горизонте в 10 лет, но можно указать относительно узкий диапазон наиболее вероятных результатов. Например, прогноз ООН для Польши на 2030 г. предсказывал некоторое снижение численности населения, с 37,9 миллиона в 2020 г. до 36,9 миллиона, с отклонением от среднего всего ±2 % (без учета возможности массовой миграции в стране, где не склонны принимать иммигрантов), и вероятность того, что численность населения Польши в 2030 г. попадет в этот диапазон, очень велика[598].

В отличие от рождаемости, для сложных систем — отражающих взаимодействие многочисленных технологических, экономических и экологических факторов и серьезно зависящих от произвольных решений, таких как неожиданные щедрые субсидии правительства, новые законы или внезапное изменение политики, — даже краткосрочные прогнозы остаются крайне ненадежными и разброс предполагаемых результатов оказывается очень большим. Ярким примером этой категории могут служить прогнозы перехода всего мира на электромобили[599]. Технические трудности внедрения личных электромобилей не были непреодолимыми, но отрасль набирала обороты медленнее, чем заявляли энтузиасты несколько лет назад, в то время как двигатели внутреннего сгорания стали более эффективными и в ближайшие годы будут обладать такими преимуществами, как низкая начальная цена,