Мамба в Сомали: Чорный переворот (СИ) - Птица Алексей

— Я умерла?

— Нет! — я аж вздрогнул от этих слов. — С чего ты это взяла, милая?

— Тебя не может здесь быть, — прикрыв зелёные глаза, прошелестела она. — Значит, ты умер, я умерла, и мы встретились в раю…

— Нет, родная, — выдохнул я. Что это: побочка от снотворного? Или так на ней сказался перенесённый стресс? Но вслух лишь произнёс, успокаивая: — Мы живы, и впереди у нас долгая, счастливая жизнь.

Я гладил спутанные волосы, осторожно разбирая их пальцами, и смотрел на умиротворённое лицо любимой женщины. Люба лежала с закрытыми глазами и улыбалась, но кристально чистая слезинка вдруг скопилась у гнезда глаза. Через несколько секунд она сорвалась, скатываясь вниз, и оставила после себя мокрую дорожку на запылённой коже. Я осторожно стёр след и позвал:

— Люба⁈

— Что? — тихо спросила она.

— Открой глаза, пожалуйста, — попросил я, не зная, как вывести её из оцепенения.

— Не хочу, — вновь улыбнулась женщина. — Мне так хорошо, как никогда не было!

— Будет лучше, я обещаю тебе! — проговорил я и почти потребовал: — Ну же, открой глаза! Я переживаю за тебя!

Люба медленно приоткрыла глаза. Зрачок, отлично видимый в свете костра, стал увеличиваться, а на лбу Любы выступили две вертикальные морщинки.

— Не хмурься, — а разгладил их пальцем, — всё уже позади.

— Ты снова спас меня, — прошептала женщина, и её нос так потешно сморщился, словно она собралась чихнуть.

Я невольно улыбнулся и чмокнул её прямо в кончик носика.

— И буду спасать столько, сколько понадобится, — вновь улыбнулся я, растворяясь в удивительном свете её глаз и гладя рыжие волосы. — Я же люблю тебя, Люба.

— Я… — Люба вдруг запнулась, словно раздумывая: признаваться ей в ответ или немного подождать? —…я люблю тебя сильнее.

Она вновь прикрыла глаза, из которых буквально хлынули слёзы. Потом по-детски шмыгнула носом и прохныкала:

— И я очень по тебе скуча-а-ала!

Горел костёр. Сверху подмигивали многочисленные звёзды, что в горах кажутся намного ближе. Луна подсвечивала загадочным серебристым сиянием горные склоны. И рядом лежали три будущих трупа, имевших глупость покуситься на мою женщину. А я улыбался искренне, от души. Я так редко улыбаюсь, что иногда могу это себе позволить.

— Пошли отсюда, Любовь моя, — произнёс я и протянул руку. — Пора.