Порт-Артур (Том 2) - Александр Степанов

Утром Звонарев отправился в стрелковые окопы, чтобы подробнее узнать обо всем происшедшем ночью. Уже издали он заметил большие разрушения в проволочном заграждении. Козырьки над окопами на многих участках тоже были повреждены, брустверы снесены, окопы полузасыпаны.

- Поберегитесь, вашбродь, а то сегодня японец дюже сердитый, попало ему ночью на орехи, - предупредил стрелок Звонарева.

- Капитан-то цел?

- Слава богу, пока целы. Они ночью в самую свалку лезли, кругом смерть, а они - как заговоренные. Только фуражку с них сбило да погон сорвало.

- А Харитина?

- Герой-баба! От командира ни на шаг не отставала. Двух японцев заколола, хотя ее саму чуть на штыки не подняли - стрелки спасли.

Подошла Харитина.

- Здравия желаю, вашбродие! Здорово вы нам вчера подсобили своими ракетами да огненными бомбами. Сразу все, как днем, стало видать, тут мы и всыпали японцам.

- Это с Залитерной открыл огонь Борейко.

- Медвежья батарея, значит, не подкачала, - улыбнулась Харитина. Солдаты там все как на подбор, под стать своему командиру - здоровые да красивые, не то, что наша пехотная мелкота.

- Вы бы и переходили в артиллерию.

- Без капитана не пойду, а они ведь пехотинец.

- Где он сейчас?

- В блиндаже горюет. Игнатий Брониславич всегда о своих солдатах печалится, ровно сродни они ему.

Прапорщик застал Шметилло сидящим в мрачном раздумье за столом и поздравил с удачным отбитием ночного штурма.

- Но какой ценой! - горько усмехнулся капитан. Потерял столько прекрасных разведчиков - один лучше другого.

- На войне не без жертв, - пытался успокоить его Звонарев.

- Но все же надо стараться, чтобы их было возможно меньше.

Выяснив обстановку, прапорщик вернулся на батарею.

- Вам телефонограмма, - протянул Звонареву бумажку Гудима.

Командир артиллерии приказывал прапорщику прибыть на следующий день в Управление за получением указаний по рекогносцировке артиллерийских позиций и наблюдательных пунктов в районе расположения отряда капитана Романовского.

Сигнальная пушка на Золотой горе грохнула как раз в тот момент, когда Звонарев входил в Управление артиллерии. Одновременно на судах, стоящих на рейде, послышался перезвон склянок, отбивавших полдень. Справившись у адъютанта, в Управлении ли Белый, Звонарев постучал в генеральский кабинет.

Дверь приоткрыл полковник Тахателов. Красный от возбуждения, он спорил о чем-то с генералом.

- Согласно распоряжению вашего превосходительства в Управление артиллерии прибыл, - отрапортовал прапорщик Белому.

- Спросите его, Василий Федорович, он с батареи литеры Б и, наверно, был свидетелем и участником ночной атаки, - вместо приветствия проговорил Тахателов.

- Была ли необходимость стрельбы на Залитерной позапрошлую ночь во время японской атаки? - обратился к Звонареву генерал.

- Своим огнем она спасла положение. Таково мнение и Гудимы и командира стрелков капитана Шметилло.

- Рапорт Гудимы я уже получил, а о донесении Шметилло мне пока ничего не известно.

- Я же говорил, ваше превосходительство, что ему надо отдавать в приказе не выговор, а благодарность! - торжествующим тоном воскликнул полковник.

- Но он грубо нарушил все инструкции об открытии огня. Стольников прав, жалуясь на его недисциплинированность.

- Какая тут может быть дисциплина, когда японцы голыми руками забирают батарею! Молодец Борейко! Вы, Василий Федорович, как хотите, а я ему от себя скажу большой спасиба, - с кавказским акцентом проговорил Тахателов.

- Я знаю ваши неизменные симпатии к Борейко, вы всегда горой стоите за него.

- Говорю прямо - люблю, как сына! Пусть пьяница, скандалист, но все же лучший офицер у нас в артиллерии.

- Слов нет - Борейко прекрасный артиллерист, но крайне недисциплинирован, никогда не знаешь, что он выкинет.

- На войне надо считаться только с реальной обстановкой и действовать сообразно с ней. Она же ни в какие инструкции уложиться не может. Спасибо надо говорить Борейко, а не ругать его, - не унимался Тахателов. - Спасибо я не скажу, а ограничусь напоминанием о необходимости беречь снаряды.

Стольников подал рапорт о болезни. Вместо него я назначаю Жуковского, который поправился. С Борейко они старые друзья. Перемещать же Борейко я просто боюсь. На Залитерной он прижился и сидит спокойно, на новом же месте тотчас начнет переделывать все по-своему. Хлопот с ним не оберешься!

- Что прикажете мне делать, ваше превосходительство? - почтительно справился Звонарев.

- Обратитесь, душа мой, к Варе. Она уже за вас получила все инструкции, дружески похлопал прапорщика по плечу Тахателов.

- Прошу ко мне завтракать, благо уже наступил адмиральский час. Там я все и объясню, - пригласил Белый офицеров.

За столом, вспомнили, что сегодня день Сергия Радонежского и что, следовательно, Звонарев именинник. Варя захлопала от радости в ладоши.

- Я и забыл - у нас во второй и одиннадцатой ротах сегодня ротные праздники. Надо заехать их поздравить, - вспомнил генерал, - а пока выпьем за присутствующего именинника и пожелаем ему счастья.

- Вместе с Варей, - добавил Тахателов и захохотал.

Звонарев покраснел и взглянул на часы.

- Мне надо поторапливаться, - проговорил он. - Теперь рано темнеет.

Белый в двух словах объяснил Звонареву задание; выбрать позиции для батарей и найти наблюдательные пункты между Голубиной бухтой и деревней Яхуцзуй, что около укрепления номер пять Западного фронта.

- Участок занят отрядом капитана Романовского, штаб которого расположен в деревне Юдзянтунь Южный. Этот пакет передайте капитану, - закончил Белый.

- Вы-то зачем едете со мной? - справился прапорщик у Вари, когда они двинулись в путь.

- С вами?! Не слишком ли много чести! Я еду по распоряжению главного врача нашего госпиталя, чтобы передать медикаменты и перевязочные материалы в Западный отряд.

День выдался довольно теплый, ясный. Японские батареи, воспользовавшись улучшением погоды, начали усиленно обстреливать внутренний рейд и порт.

Несколько снарядов упало около Артиллерийского городка.

- Придется ехать вокруг Пресного озера, чтобы миновать район обстрела, решила Варя.

Миновав Старый город, они очутились в Новом городе. Здесь было тихо.

Пользуясь теплым солнечным днем, публика, в большинстве раненые, прогуливалась по набережной. Среди гуляющих Варя и Звонарев увидели Вениаминова под ручку с Лолочкой. Прапорщик хотел было их окликнуть, но Варя ударила нагайкой его лошадь.

- Не смейте здороваться с ними! - грозно зашипела девушка.

Не позволила она своему спутнику и завернуть к дому Акинфиевых.

- На обратном пути полюбуетесь на вашу ненаглядную Наденьку, которая так эффектно натянула вам нос, выйдя замуж за вашего же друга! - иронизировала Варя.

Проехав мимо морского госпиталя, они свернули на дорогу, ведущую к Голубиной бухте. Здесь было тихо. По дороге двигались, скрипя огромными колесами, китайские арбы, тарахтели две-три военные повозки.

С моря тянул прохладный солоноватый ветер. Лошади, радостно пофыркивая, шли широкой рысью. Кубань, легкая и грациозная, красиво перебирала своими точеными ножками в белых чулочках. За ней следовал более крупный и тяжелый Дон, поекивая селезенкой.

Скоро Варя и Звонарев увидели перед собою деревню Юдзянтунь. У крайних домов, преграждая дорогу, стоял длинный стол, за которым сидело человек двадцать офицеров. Тут же рядом в канаве копошились денщики, откупоривая бутылки. Несколько поодаль песельники выводили какую-то залихватскую мелодию.

Заметив приближающихся всадников, сидевший на председательском месте полковник, в котором Звонарев узнал Ирмана, махнул рукой. Офицеры вскочили с бокалами в руках, хор грянул веселую песню.

Звонарев начал было придерживать лошадь, но Варя, ударив Кубань нагайкой, карьером понеслась навстречу расступившимся перед нею офицерам, птицей перелетела через накрытый стол и помчалась дальше. Дон тоже ринулся вперед и с размаху взял этот своеобразный барьер, причем Звонарев едва не вылетел из седла. Сзади раздались дружные аплодисменты.

Догнав Варю только за деревней, прапорщик сердито спросил:

- Что за фантазия пришла вам в голову брать с маху такие препятствия? Я чуть не упал и не покалечил Дона.

- Ну и чудак вы! Не ускачи мы, нас напоили бы допьяна.

- Я отказался бы от выпивки.

- Ирман приказал бы вам выпить, как старший в чине. И вообще отказываться страшно неприлично. Какой же вы тогда офицер? Мне было бы стыдно ехать с вами! А так вы против своей воли даже заслужили аплодисменты.

- Они предназначались вам, а не мне.

- Конечно, честь барьера гораздо больше принадлежит Дону, чем такому горе-ездоку, как вы, который сидит на лошади, как собака на заборе. Ну вот и Юдзянтунь. Справа у большой фанзы виден красный флаг, и около стоят заседланные лошади. Там, верно, и помещается штаб Романовского. А вон дальше, на кумирне, флаг Красного Креста. Я туда и поеду. Когда освободитесь, заезжайте за мной.