Три заповеди Люцифера - Александр Овчаренко

— Умеешь же ты, Элька, находить причинно-следственную связь между двумя совершенно независимыми событиями, — похвалил её Каледин и налил всем вина.

— Это точно! — с довольным видом подтвердила Сатти, нанизывая на вилку аппетитный ломтик «хамона». — Вот скажи мне, герой невидимого фронта, какая связь между моим мужем и Василисой?

— Зная повадки твоего мужа, надеюсь, что никакой, — настороженно произнёс Каледин и выжидающе посмотрел на гостью. Василиса после этих слов почему-то залилась краской, а Сатти с довольным видом расхохоталась.

— А вот и не угадал! — ещё больше развеселилась банкирша. — Связь имеется, только не та, о которой в твоей голове мелькнула пошлая мыслишка, а самая что ни на есть зеркальная!

— Это как? — опешил Кантемир, который до этого момента считал себя знатоком интимных удовольствий.

— Это когда голой задницей со всей дури влетаешь в зеркало, — с удовольствием пояснила Эльвира.

— Он вчера ко мне пьяный приставать пытался, вот я и взбрыкнула, — опустив ресницы, скромно дополнила Василиса.

— Хорошо взбрыкнула! — не переставая веселиться, детализировала Сатти. — У моего благоверного от этого вся жопа пластырем залеплена. Выпьем за его здоровье, оно ему, болезному, сейчас ой как понадобится!

Они дружно выпили и тут же налили по второй. По большому счёту, всем присутствующим было всё равно, за что или кого пить, так как первоначальная неловкость исчезла, и за столом установилась непринуждённая атмосфера, которую так ценят любители позднего ужина, плавно переходящего в ранний завтрак.

Через пару часов, когда вино и закуски были изничтожены, но весёлая компания «поймала волну» и готова была гулять до утра, все дружно перекочевали в грузинский ресторанчик, расположенный неподалёку от дома Каледина. Хозяин ресторанчика встретил дорогого гостя, как родного брата после долгой разлуки. Они расцеловались, и Каледин не успел представить колоритному кавказцу своих спутниц, как официанты уже накрыли стол и веселье вспыхнуло с новой силой.

Василиса ела что-то острое, но очень вкусное и ловила себя на мысли, что в результате затянувшегося дружеского застолья она опьянела до неприличия.

— Пьяная баба — себе не хозяйка! — вспомнила она поговорку, которую менторским тоном любила повторять мать, явно намекая дочери на возможные во хмелю внебрачные связи.

— Да знаю я всё, мама! Знаю! — отмахивалась она от материнских нравоучений. — Что имеем — не храним, потерявши — плачем! Запомнила до гробовой доски. Ты мне об этом с пятого класса твердишь, оскомину набила!

Теперь она так не думала. Василиса ловила на себе жаркие мужские взгляды посетителей ресторана и чувствовала себя лёгкой добычей.

— Беги, девонька, пока не поздно! — с материнскими интонациями посоветовал внутренний голос. — Беги, а то завтра поутру локти будешь кусать!

Хотела было Василиса подняться со стула и выйти на воздух, но чьи-то сильные руки удержали её на месте и горячий шёпот сладким ядом просочился в одурманенное алкоголем сознание. — Не время ещё! — шептал искуситель. — Ещё не время! Потерпи, скоро начнётся самое интересное! Как только последняя капля вина из бокала коснётся твоих божественных губ и на осенний небосклон серебряной денежкой выкатится проказница луна, наступит время исполнения потаённых желаний. У тебя есть самое потаённое, самое сокровенное желание? Хочешь, чтобы оно исполнилось? Тогда скажи «да», но не губами, скажи сердцем!

— Нет, нет! — испуганно шепчут губы. — Я не могу, так нельзя! — но шёпот теряется в шуме хмельного застолья, а рука сама находит под столом и сжимает крепкую мужскую ладонь.

— Остановись! Что ты делаешь? — кричит внутренний голос. — Сейчас твоё место в девичьей спальне в родном Кривоколенном переулке, а не в ночном ресторане. Надо всего лишь сделать над собой небольшое усилие — встать и под благовидным предлогом выйти из-за стола!

Надо, ох, как надо, да только вот нет на это ни сил, ни желания.

Кто сказал, что утро может быть добрым? Для большинства людей процедура утреннего пробуждения — это ежедневное насилие над собой, сопровождаемое недомоганием во всём теле и заторможенным сознанием, что делает человека вспыльчивым и крайне раздражительным. По большому счёту сон — это маленькая смерть, поэтому ежедневное «воскрешение из мёртвых», как правило, происходит болезненно. Особенно если накануне граждане дружной компанией отмечали День взятия Бастилии или Всероссийский день физкультурника, или просто День гранёного стакана. После окончания праздника тело гражданина надолго выпадает из стройных рядов сторонников трезвого образа жизни. А его одурманенное водкой сознание, плавно покачиваясь на волнах приступов тошноты и слабо трепыхаясь в огненных синусоидах болевых ощущений, упорно не хочет возвращаться в мир суровых реалий, дабы не испытывать всех «прелестей» похмельного синдрома.

Когда Василиса открыла глаза, сначала никак не могла понять, как она умудрилась оказаться на корабле. Судя по качке, капитан зачем-то приказал выключил двигатель, отчего судно теперь дрейфовало в открытом море по воле волн.

— И почему в каюте такая широкая кровать и огромное, под потолок, трёхстворчатое окно? — пробилась сквозь головную боль несвоевременная мысль. — Наверное, у меня «морская болезнь», — решила девушка после того, как к горлу в очередной раз подступила тошнота.

Тут её взгляд упал на соседнюю подушку, которая хранила отпечаток чьей-то головы.

— Боже! — холодея от страшной догадки, подумала Василиса. — Я, кажется, с кем-то переспала! Но я этого не помню! Господи, да я же ничего не помню. Последнее, что сохранила моя память, был тост за вечную любовь… или нет — это был тост за любовь с первого взгляда, а может быть, за любовь до гроба?

— Кажется, вчера прозвучали все три тоста, и за все три вида любви я пила по полной, — призналась Василиса сама себе и, обхватив голову руками, издала протяжный и мучительный стон.

— Тебе плохо? — спросил чей-то участливый голос, и Василиса, продолжая раскачиваться из стороны в сторону, с трудом, но открыла глаза. Рядом стояла Эльвира и держала стакан с чем-то мутным.

— Как мне может быть хорошо, если я второй день в запое! — застонала Василиса. — Какой сегодня день? Мне на работу надо.

— Сегодня воскресенье. Полдень. Самое время поправить здоровье.

— Не буду! — взвилась Дорошенко.

— Чего не будешь? — как ни в чём не бывало, уточнила Сатти.

— Пить больше не буду! — заныла горе-журналистка, мысленно проклиная себя за авантюру, которая в начале казалась захватывающим журналистским расследованием.

— Не хочешь — не пей! В чём дело? Ты девочка взрослая, тебя ни силой, ни обманом никто в наши игры не втягивал.

— Эльвира, я, кажется, с кем-то переспала, — сквозь слёзы пояснила Василиса. — Но я этого не помню! Я даже не помню, кто со мной был в постели!

— Это горе поправимо. Возьми выпей водички, да только смотри, не испачкай блевотиной мне простыни — водичка сероводородом попахивает, но зато сильно облегчает существование.

— А разве мы у тебя?

— А ты думала, где?

— На корабле…

— Ну ты даёшь, подруга! Кажется, у тебя действительно после двухдневной пьянки что-то с мозгами случилось. Да, кстати о корабле — тебя сильно штормит, или тебе ночью морячок приснился?

— Меня укачивает, — призналась девушка и с отвращением хлебнула пахнущей тухлым яичком воды.

— Пей, пей! Вот увидишь, минут через пятнадцать полегчает! — ободряла её Сатти. — Теперь о твоём моральном облике. Скажи мне, дорогуша, как ты умудрилась провести ночь с мужчиной, если мы с тобой спали вместе?

— Так значит, здесь ночью мужчины не было?

— Ни ночью, ни в предрассветной дымке мужиком здесь и не пахло. А ты что, сама этого не чувствуешь?

Василиса сконфузилась и промолчала. Сатти была не той девушкой, которой она могла признаться в том, что до сих пор девственница, поэтому сравнивать внутренние ощущения ей просто было не с чем. Она сделала большой глоток из стакана и закрутила головой.

— Не вздумай облевать! — закричала на неё Эльвира. — Глотай! Глотай, тебе говорю!

Дорошенко с трудом проглотила отвратительное во всех отношениях пойло, и мысленно поклялась себе больше спиртного в таких количествах не употреблять никогда.

— А что вчера было? — жалостливо спросила она у Сатти.

— А ты что, совсем ничего не помнишь?

— Помню, но не всё. Кое-что припоминаю, но смутно и фрагментарно.

— Ничего особенного, — с безразличным видом произнесла Сатти, закуривая тонкую сигарету. — В общем всё, как всегда. После того, как все перепились, и вечер перестал казаться томным, нас развезли по адресам.