Система Ада - Павел Кузьменко

- Стой! Кто идет? - вдруг окликнул его кто-то невидимый.

Шмидт остановился.

- Вставай, - сказал очередной, пока невидимый часовой.

Странно как-то: сначала стой, потом вставай?

- Проклятьем, - автоматически ответил Миша.

- Правильно. Кзотова будь готов.

- Всегда готов.

Из темной ниши вышел буревестник Никита Макаров. В первую очередь он заметил офицерские погоны.

- Товарищ капитан... О, старый знакомый, - Ма- каров, похоже, особенно не страдал субординацией. - Слышал вас...

- Брось ты, Никита, мы же на "ты".

- Слышал, тебя сам Зотов повысил в звании?

- Повысил, - пожал плечами Шмидт. - Чего там, очередное побоище идет?

-Да.

- Кто победит сегодня по плану, не знаешь? Так поставленный вопрос озадачил Макарова. Миша отчего-то был более высокого мнения о его осведомленности. Чтобы несколько разрядить ситуацию, новоиспеченный начальник полез во внутренний карман кителя и достал две заначенные сигареты. В этот раз с барского стола им перепало "Мальборо".

- Закуривай, Никита. Пускай они там воюют.

- Ага.

Макаров смачно затянулся, понюхал необычную сигарету. Он был почти нормальным человеком, умел удивляться.

- Миш, а ты видел товарища Зотова, да? Говорят, он тебе руку пожимал?

- Морду он мне бил, а не руку пожимал. Сволочь он, этот ваш Зотов. Тварь ползучая...

Он еще и покруче назвал гениального и вселюбимого вождя, с любопытством ожидая реакции простого часового. Густые брови Макарова сначала собрались на переносице, потом осторожно полезли вверх. Правая рука держала сигарету и не торопилась приблизиться к спусковому крючку. Этот термит был достоин человеческого звания, поскольку не исключал для гениального и любимого вождя возможности быть сволочью и тварью ползучей.

- Знаешь, Никит, кого я еще видел вместе с Зотовым? Дудко. Жополицего Дудко, еще большую сволочь. Знаешь, в какую войну мы тут воюем? Зотов с Дудко водки нажрутся и давай в картишки резаться. Или, скорее, думаю - в шахматишки. Игра такая есть деревянными фигурками. Каждая фигурка означает боевое подразделение. Победил зотовский слон дуд-ковскую ладью, снял ее с доски, значит, зотовский отряд в каком-то месте должен разгромить дудковский. По-настоящему разгромить, ты понимаешь? До смерти!

Шмидт начал заводиться, повышать голос. Макаров немного отступил от него во тьму облюбованной ниши.

- Врешь ты все, Мишка, врешь. Тебе надо в особое подразделение для оказания психиатрической помощи военно-полевого госпиталя для оказания медицинской помощи...

-Я вру? Я...

Неожиданно для себя самого Шмидт бросился на Макарова и сразу схватился за автомат, крепко уцепился за ствол и приклад и стал пытаться сорвать его с часового. Тот был выше, сильнее, но растерялся от подобного нападения. Ошеломленный Макаров уцепился было за ремень, тогда нападающий вдруг крепко врезал коленкой ему в живот, а может, и пониже. Часовой охнул, прижал руки к ушибленному месту, и в этот момент Шмидту удалось завладеть оружием.

Его вело уже одно больное подсознание, он мыслил одним мозжечком размером с грецкий орех. Он бросился на шум боя.

Здесь ему еще не доводилось пользоваться автоматом Калашникова, но система оказалась знакомой, на военной подготовке в школе были такие. Он поставил оружие на режим автоматической стрельбы.

Широкий освещенный штрек был густо завален камнями вследствие давнего обвала. В одном месте осыпь была повыше, и там удобно залегли дудковцы. Они вели стрельбу из винтовок. У зотовцев, пытавшихся их оттуда выбить, кроме трехлинеек, имелся ручной пулемет. Но позиция подземных казачков была более выгодной.

Ни хрена этого не заметил Шмидт. С диким боевым воем он вскочил на высокий камень, где стал отличной мишенью. Но в него никто не стрелял. Никакими планами появление этого добровольного сумасшедшего в бою не было предусмотрено. Отсюда ему были отлично видны недоуменные лица дудковсковцев. Не целясь, от живота он выпустил по ним Длинную очередь и совсем не удивился, когда два или три лица взорвались красным и исчезли.

Он повернулся и со свирепым ревом выпустил втoрую очередь по своим, зотовофлотцам. Те, кто не попадал замертво, поторопились спрятаться за камнями.

Автомат раскалился в его руках. Не оставляя себе ни мгновения на размышления, ибо больше нечем было размышлять, Миша спрыгнул с камня, упер в него приклад оружия и взял в рот, засосал горячее отвратительное дуло вместе с мушкой. Дотянуться рукой до спускового крючка было неудобно, но он все-таки дотянулся. Нажал. Патронов больше не было...

Катя иногда забывала о ребенке, которого носила в чреве.. Иногда ей казалось, что она еще маленькая, ее за какую-то шалость наказали и заперли в чулан, который оказался чудовищной величины, там свой нехороший мир, где также наказывают за шалости и запирают в еще более темный и замкнутый чулан. И отсюда, где она сидит и плачет, уже не замечая этого, ее уведут и запрут. Она давно слышала о Соленой пещере, где так хорошо, что оттуда никто не возвращается. Туда же сносят убитых и умерших.

Она не помнила, кто и как ее привел в этот незнакомый, почти не освещенный грот. Только одна тусклая электрическая лампочка и керосинка в углу. Тени людей, изредка передвигавшихся по гроту, не пугали и не успокаивали. Невидимая девушка красиво и мелодично пела песни. Когда закончилась "Лучинушка", она без перерыва перешла к "Рябине кудрявой", потом к "Не шей ты мне, матушка...". Отдыха она себе не устраивала, пела тихонько и никому не мешала.

В том числе и Кате Зотовой. Катя была занята важным делом. Вытащив из-под себя довольно чистую простыню, она стала раздирать ее на тонкие полоски и связывать их между собой. Полоски должны быть тонкими, чтобы веревка получилась подлиннее, и в то же время достаточно прочными, чтобы выдержать вес ее тела.

Надо было повеситься, как повесила она своего мужа Сашу, в этом у Кати не было сомнений. Только за что же зацепить веревку? Потолок был темен - ни крючьев, ни прочных балок не разглядеть.

Внезапный толчок в живот изнутри вернул ее к действительности.

- Кто там? - вслух испуганно спросила женщина. Но ответа не было. Она, кажется, знала того, кто там стучит. Определенно знала. Она расстегнула куртку, задрала кверху рубашку. Белое пузо, завязанное на пупок, светилось в полумраке, как маленький шар.

- Мишка? - Катя ласково погладила себя по животу. - Что ты там делаешь? Как ты там поместился?

Спрятавшийся толкнулся еще раз. Это была такая игра. Катя угадывала, в каком месте он толкнется, а тот хитрец пытался ее обмануть. Стало ясно, что вешаться нельзя. Но она все-таки на всякий случай поинтересовалась: