Механика вечности - Евгений Прошкин

Что же он?!

Нас поливали огнем, а мы стояли, словно истуканы, и заворожено наблюдали собственную смерть. Куцапов со своим пистолетом против двух плотных очередей выглядел неандертальцем. Он пальнул два или три раза — без толку.

По ступенькам быстрым, полноводным ручьем стекало что-то вязкое, на воду совсем непохожее.

Посередине лестничного пролета мелькала серая тень, слишком скорая и бледная, чтобы ее можно было с чем-то сравнить. Вокруг колыхалось зыбкое марево открытой дыры, подкрашенное желтым сиянием. Поглощая две огненные нити, дыра равномерно выплескивала кровь, словно доказывала правильность закона сохранения.

Откуда? Столько?! Крови?!!

Куцапов не падал. Да ведь он давно уже мертв! Никто не может выстоять под двумя очередями. Пойте сладкую песню о бронежилетах, мастера телевизионного экшен! Где взять столько кевлара, чтоб удержать двести-триста пуль, выпущенных в упор?

Оба Тихона опустили ружья и, молча переглянувшись, исчезли. Они даже не поинтересовались результатом, будто единственной их целью было растратить лишние патроны, а воткнулись ли пули в стену, впились в живое тело — не важно.

— Мишка…

Я вздрогнул. Кто меня зовет — Колян? Тысячу раз убитый, но продолжающий стоять на лестнице, слегка ухватившись за перила? Что, Колян, затекла нога, зачесалась лопатка? Сколько в тебе железа — килограмма два? Как самочувствие, мертвый Колян?

— Мишка, ты не ранен?

— Нет, а ты?

— Слегонца. — Куцапов боязливо повернулся. Спереди его свитер промок и прилип к животу. На уровне груди виднелось три опаленные прорехи, смахивающих на дырки от пьяной сигареты. Колян не курил.

— У тебя кровь, Мишка.

— Где? — не поверил я.

Рубашка над пупком была порвана. Разрез пришелся прямо на пуговицу — заклепка с выдавленными по кругу буквами «Верея» не смогла остановить полета злой металлической мошки.

— Скользячкой прошла.

Я отогнул край рубашки — под ней набухала узкая горизонтальная царапина, полностью повторившая забытый рубец.

— Ничего, это у меня хроническое.

— Вон еще, на ноге!

— Все нормально, Колян, у тебя же у самого!..

Куцапов мучительно кашлянул, и из отверстий в его свитере вылетели черные брызги.

— Это пройдет. Карман… — Он протянул руку с пистолетом к моим джинсам.

— Убери пушку. Стрельнет, а там машинка. Коля, да у тебя легкие пробиты!

— Карман… синхро… син… дырокол, — захрипел Куцапов, клокоча красными пузырями. — Амба!

Я посмотрел туда, куда так настойчиво тыкал стволом Колян, и согласился. Амба — это еще мягко сказано.

В карман с машинкой попало пуль пять, все они также прошли по касательной и не задели ноги, но прибор превратился в горсть электрического хлама, половина которого уже высыпалась на залитый кровью пол.

— Мишка, мы потерялись, — простонал Куцапов и начал медленно опрокидываться через перила.

Я подставил плечо в надежде взвалить тело на спину, но его центнер с гаком подмял меня, как стебелек укропа. Мы вдвоем опустились на липкие ступени, и я опять подивился количеству крови. Если б вся она вытекла из Коляна, он бы уже не дышал. И куда подевались все пули, если мы поймали штук десять на двоих?

Поднять Коляна под мышки я даже не пытался — мне пришлось бы сцепить пальцы на его груди, а это бы его убило. Оставалось только волоком. Я взял Куцапова за локти и потащил вниз. В какой-то момент он пришел в себя и, чтобы хоть как-то мне помочь, принялся отталкиваться ногами, но вскоре опять забылся, твердя в беспамятстве одно и то же:

— Потерялись…

Лифта в доме не было, и я волок Куцапова по лестнице, хотя знал наверняка, что до больницы он не дотянет. Его каблуки бились о ступени, отсчитывая пройденные сантиметры. Позади размазывались бурые кляксы, но определить, чья это кровь — моя, Коляна или та, что вытекла из дыры, было невозможно.

На втором этаже я привалился к стене, чтобы отдышаться. Из-под двустворчатой, старого образца двери выползали истязающие запахи жареной курицы, слышалась стандартная коммунальная ругань, рев магнитофона и тоскливый звон кухни. На секунду диалог двух хозяек прервался, и в тишине мне послышался какой-то шорох. Я задрал голову — лестница была пуста, только темный предмет размером с футляр для очков быстро свалился вниз, ударяясь о фигурную решетку перил. «Это могла быть машинка», — отчаянно подумал я. Вместе с воспоминанием о машинке явилась и запоздалая догадка: вот для чего Тихону понадобился второй синхронизатор. Он не собирался ставить на своей шкуре рискованных экспериментов. Ему нужно было спастись, прикрыть самого себя, и у него это получилось. У Тихона снова все получилось.

— Надо было его убить, — пробормотал я.

— В следующий раз — обязательно, — пообещал Куцапов.

Он слабо шевельнул ногой, и под ней всхлипнула успевшая набежать кровь.

— Потерпи, Колян. Сейчас найдем врача и…

— Домой, — приказал он. — Дорогу помнишь?

Ехали мы легко. Красный «ЗИЛ» и черный «БМВ» были не просто автомобилями, а некими символами, знаками кастовой принадлежности. Даже государственные машины с флажком на номере сползали с заветной левой полосы, признавая наше бесспорное, хотя и неписаное преимущество. В ответ на каждое мое нарушение инспекторы «гибели» лишь по-отечески грозили пальчиком.

Колян понемногу приходил в себя. Полулежа, он определял наше местонахождение по верхушкам зданий и указывал, где следует свернуть, а где прибавить скорость. За всю поездку я почти не прикасался к педали тормоза, мы остановились только один раз, когда перекрыли движение из-за кортежа премьер-министра.

— Тут уж, Мишка, ничего не попишешь, — улыбнулся Куцапов. — Он круче.

Чем меньше оставалось до Тверского бульвара, тем чаще Колян подтрунивал над моими водительскими навыками и тем больше крови он отхаркивал с каждым выдохом. Организм, настроенный на вечную борьбу, бросал в топку выживания последние резервы, и я боялся, что до дома он не дотянет. Мне почему-то казалось неимоверно важным привезти его на место еще в сознании и дать возможность увидеться с Коляном из этого времени.

Когда мы добрались до переулка, Куцапов уже не разговаривал — его дыхание превратилось в сплошное бульканье, а кашель, накатывая, не отпускал по несколько минут. И все-таки он еще держался. У въезда во двор он дернул меня за руку, напоминая про поворот и одновременно помогая вписаться между стеной и воротами. Я не сразу разобрался, что от меня требуется, да и про тормоз вспомнил с опозданием, поэтому вираж получился слишком резким. Машина чиркнула правым боком об угол, но не застряла, а проехала дальше, вырвав здоровенный кусок штукатурки.