Неждана (СИ) - Родникова Ника

Нежданка одна против Урюпы и Жердяя на весь двор раскричалась. Хотел ей Урюпа по шее съездить — уж накопилось у него, да тут Шульга вперед вышел, сказал, что не даст девку обижать. А угли те за шиворот Урюпе с Жердяем в другой раз засыплет — уж посмотрят все, как они тогда запляшут.

Тут уж и Ванда из трактира выскочила, как разобралась, из-за чего свара на дворе, да запах паленой шкуры учуяла, так сразу и сказала Жердяю, что больше углей ему из жаровни не даст да на своем дворе не позволит над зверем измываться.

Нежданка пошла на задворки, где Шуба за бочками ревел, прощения у зверя просила за сиротство его да за все зло, что люди причинили. Матушку Макошь призывала, помощи ждала.

Вернулась в терем из трактира зареванная, сразу к себе побежала лицо умывать да подол платья от угольков, от золы отряхивать.

Смотрит, а кто-то снежками в ее скло кидался, пока она к скоморохам бегала, — следы остались. Коркут — не иначе. Выглянула в окно — сумерки уж на дворе, а степняка длинного и тощего хорошо видать. Присел опять на той же ступеньке, лбом в резной столб уперся — ждет.

Сызнова побежала по терему. Пригнувшись, на то же крылечко пробралась.

— Коркут, — позвала.

— Дам я тебе слово, — прохрипел сдавленно. — Жизнью своей клянусь не палить огнем землю русскую, не будет набегов на ваши поля и деревни, пожарищ да разорения… Ничего не будет!

— Ко вторым петухам сюда спускайся, — прошептала.

Сказала, да и убежала. Пошла клочок бересты искать, чтобы письмо княгине да княжичам оставить, прощения за все попросить. Жальче всего было с Олегом и Игорем расставаться, не хотела, чтоб мальчишки предательницей ее считали. Чай, поймут, когда вырастут, что за-ради жизни Коркутхана она на такое решилась. Очень бы хотела, чтобы поняли.

Еще до первых петухов он ее на дворе ждал. Всю ночь не спал — не верил, что свободу обретет, да лунная девка судьбу свою с его навсегда переплести готова. Коли доберутся до шатров, так женой ее назовет. Третьей, да самой любимой. Не по нраву то отцу придется — уж знает, да на чудо надеется.

Глава 54. План побега и признание в любви

По темноте, до вторых петухов, начала уж Нежданка степняку свой план обсказывать:

— Скоморохами под масками из Града выйдем, я медведя сведу, — уж с ним пропустят на воротах, — зашептала девчонка в темноте.

Сдвинул брови Коркутхан, не любил он кривляк, не примерял никогда на себя чужие личины. Да, уж помалкивает, слушает, что она там удумала.

— Длинный ты больно и…прямой, — Нежданка дальше сказывает, — Тебя как ни наряди, по росту да по стати признать смогут… Из скоморохов Жердяй самый высокий, а он завсегда с медведем. И пляшет он лягухой, разучился уж без припляски ходить… Тебе освоить то придется, иначе заподозрить могут… Медведя не бойся, я сама поведу, рядом пойдем — не приметят, чай, кто уж из нас двоих цепь держит.

Коркут тут промолчал лишь потому, что задохнулся от гнева. Ему ли, ханскому сыну, с бубенцами по дороге лягухой плясать?

— За ворота выйдем, за край синего леса завернем, чтоб из башни уж не видать стало, так и отпустим медведя на волю, сами переоденемся, — Нежданка вперед уж сказывает. — Дальше добраться надо до Разгуляя, там в избе на краю деревни люди лихие останавливаются, от Прозора хоронятся.

Тут Нежданка замолчала, вздохнула тяжело, набралась смелости из воздуха морозного да продолжает:

— Много уж я про лошадей знаю, самые быстрые коньки в княжестве, знаешь у кого?

— В дружине? — неуверенно как-то ответил Коркутхан.

— Не, те самые холенные, красивые, да сильные, — помотала головой Нежданка. — А самые быстроногие — у лихих людей. Легкие лошадки, с виду неказистые, а стрелой несут, чтоб малиновые не догнали.

Умна девка! Да, откуда ведает?

— Не видал ты их в Граде, поди, — продолжает нянька. — Они близко к терему не подъезжают, чтоб не споймали. А я уж по долам, по весям колесила, насмотрелася… Да там на месте, чай, сам разберешься?

Коркут кивнул.

— Знаю уж, что коня быстроного степняк завсегда промеж других разглядит, — улыбнулась Нежданка. — Коли свести сумеешь лошадку, — считай, уже спасся. Потом дальше тебе обскажу, куда скакать во весь опор, — много мест таких до самых южных застав, где лихие люди хоронятся.

Вздохнула она. Вспомнилось, как со скоморохами грязь дорожную месила, как бежала с барабаном за телегой али за санями. Где только им не приходилось на ночлег останавливаться…

— Выучить придется тебе по порядку: Разгуляй — Добринка, вдова печника, дом косой за омутом, потом хутор под мостом, дальше за рекой Архаровка, там на мельнице им постой дают, да деревня Зеленые печенки, у старухи горбатой. Коли кажный день коньков на самых быстрых менять станешь, никакая погоня тебя не настигнет.

— А ты? — прохрипел Коркут.

— А я… — промедлила Нежданка с ответом. — А мне в другу сторону. Да, и не умею я на лошади скакать, пешком пойду, мож, в сани к кому подсяду, так уж и доберусь.

— Думал, ты со мной навсегда останешься, — резко обернулся ханский сын, да опять лбом в резной столб в темноте уперся. — Люблю я тебя… Никому тех слов не говорил, а тебе вот кричать готов. Люблю! — шепотом в лицо прохрипел.

Грустно улыбнулась Нежданка. Первый раз ей в любви признавались, да так нелепо — все тайком, на чужом крыльце, вместо крика — лишь шепот отчаянный.

А Коркут уж дальше сказывает:

— Женой в шатер мой войдешь, старшей женой будешь, самой любимой.

Горько вздохнула она. А он не стал пояснять, что было уж у него две жены — одну отец привез в подарок, другую из пленниц сам взял, пожалел ясноглазую…

— Не хочу я старшей женой… Да, и в шатре не смогу… Один воротись. А я… Тута я узорным пояском к родным березкам привязана.

— Не поеду без тебя! — прохрипел Коркут.

— Ну, помрешь тогда к весне, я поплачу, — попыталась пошутить Нежданка. — Не поедешь, и хорошо. Сам же просил помочь.

Снова молча вскочил Коркут со ступенек, черным коршуном через двор к себе полетел.

Глава 55.Что за черти ночью пляшут?

Открытие горки уж скоро. Завтра флажки на снежные крепости подымать будут. У Олега водяной толстый, весь из пузырьков да травы болотной — хорошо писарь намалевал. Игорь себе Жар-птицу выбрал — два дня Славка с петуха красного рисовала таку диковину, ярко да смешно получилось, но курячья порода все ж видна.

Коли скоморохи в Град заехали, так уж в терему их седмицу-другую принимать станут, сладко потчевать.

Колобуд с Рагозой под меды хмельные и по ночам плясать заставят — с тех станется.

Сразу баню велит княгиня для кривляк истопить, прикажет чернавкам костюмы с бубенцами стирать. Как первый раз отпляшут скоморохи на дворе, так в баню всех и проводят. Не любит Рогнеда, чтобы со всего княжества болезни в Град везли, и так хвори сплошные в эту зиму людей в терему одолевают.

Просохнут костюмы уж к следующему утру на печке у ключницы, тогда и сбежать Коркутхану можно будет. Простой план да дерзкий, чай, уж сбудется.

Степняк сам Нежданку сыскал через день после последнего разговора на крылечке.

— Не могу я лягухой, — мрачно прошептал. — Покажи.

Вона как…

— Пробовал, не получается, — еще злее сквозь зубы процедил. — Плохо выходит.

Стыдно ханскому сыну о том сказывать, что старался пляску скоморошью разучивать.

— Вечером приду, — Нежданка прошептала. — Дверь не затворяй, стучать не буду.

Как стемнело, просочилась она на чужую половину терема. Нарочно поздно уж пошла у ключницы валенки княжичей забирать. Разрешат завтра Олегу с Игорем первый раз после болезни на двор пойти, флаги над снежными крепостями подымать.

На обратном пути нянька с валенками шмыгнула к Коркуту ненадолго.

Морозы хорошие стоят, крепкие. Стекла в терему узорами ледяными покрылись. Да, у Коркута печку жарко топят. Болеет он все. Так, чтоб до костей степняка прогреть, лекарь велел, да истопник старается.