Смерть и золото - Уилбур Смит

Рас, чья голова торчала из башенного люка и чьи глаза и рот были по-прежнему широко открыты, получил хорошую порцию песка от взрыва прямо в лицо, и все три эти жизненно важных отверстия были тотчас же забиты напрочь, так что его воинственные кличи резко оборвались, он закашлялся и подавился, судорожно пытаясь вытереть катящиеся из глаз слезы.

Гарету этот фонтан пламени и песка тоже на мгновение перекрыл обозрение, и он, ослепнув, въехал прямо в воронку от снаряда. Удар выбросил его с сиденья, и он ударился грудью о рулевое колесо, отчего перехватило дыхание и швырнуло на пол, куда упал и отломившийся руль.

Еще раз лихо подпрыгнув, «Горбатая» вылетела из воронки в клубах крутящихся вокруг нее пыли и дыма. Она тяжко кренилась на один бок, поскольку одна рессора при ударе лопнула, а ее передние колеса заклинило в вывернутом вбок положении, но двигатель продолжал реветь на полных оборотах, отчего она стала вертеться на месте, описывая круг за кругом, как цирковая лошадь.

Сопя от усилий, Гарет сумел втянуть в легкие немного воздуха и взобраться обратно на сиденье и обнаружил, что рулевая колонка начисто отсутствует и педаль газа намертво зажата в полу в полностью утопленном положении. Он просидел неподвижно несколько долгих секунд, мотая головой, чтобы прочистить мозги, и отчаянно стараясь восстановить дыхание, поскольку вся внутренность машины была полна пыли.

Еще один снаряд, взорвавшийся поблизости, вывел его из ступора и шока, он пролез выше, отпер водительский люк, откинул его и высунул голову наружу. Прямо перед ним было три батареи итальянской полевой артиллерии, стрелявших по нему, кажется, прямой наводкой.

– Бог ты мой! – выдохнул он, когда новая серия фугасных снарядов разорвалась вокруг быстро описывающей круги машины. От этих взрывов у него заслезились глаза, заложило уши и застучали зубы. – Пошли-ка домой, – сказал он и начал выбираться из узкого люка. Его ноги только-только успели выбраться из отверстия в стальном корпусе, как раз вовремя, чтобы уберечь все его кости ниже колена от взрыва, который иначе разнес бы их на мелкие осколки.

В двух тысячах ярдах от них майор Кастелани продолжал бороться с паникой, которую граф посеял среди артиллеристов, стараясь восстановить управление. Солдаты заряжали и стреляли, охваченные такой безрассудной страстью, не допускающей никаких других мыслей, что все тонкости правильной артиллерийской стрельбы были полностью забыты. Наводчики даже не пытались изобразить, что ищут какую-то цель, и просто дергали за шнур всякий раз, когда затвор лязгал, закрываясь.

Крики и рыки Кастелани не производили на полуоглохших и почти полностью потерявших способность соображать артиллеристов никакого впечатления. Последние угрозы графа, упоминание о расстреле и смерти окончательно ввергли их в состояние паралича, так что они не слышали и не могли слышать голос разума.

Кастелани стащил оказавшегося ближе других наводчика с сиденья у прицела и вырвал у него шнур, с трудом разжав его закостеневшие пальцы. Ругаясь и проклиная бездарность солдат, попавших под его командование, он опытной рукой завертел рукоятки горизонтальной и вертикальной наводки орудия. Толстый ствол пушки чуть опустился и сместился вбок, пока похожий на насекомое вражеский броневик не оказался вдруг огромным, заполнив весь прицел. Броневик быстро катался по кругу, совершая один безумный оборот за другим, им явно никто не управлял. Кастелани соотнес прицел с ритмом его кружения и резким движением кисти дернул за шнур. Ствол отскочил назад, остановился, заторможенный гидравлическим накатником и амортизаторами, и пятнадцатифунтовый конусообразный стальной снаряд полетел по практически прямой траектории через всю равнину.

Прицел был взят чуть-чуть низковато. Снаряд упал в нескольких дюймах ниже высокого, уже сильно изуродованного борта машины, между двумя передними колесами, и вонзился в землю прямо под водительским отсеком.

Энергия взрыва, отразившись от плоской поверхности земли, вся пошла вверх, ударив под днище броневика. Сорвала блок цилиндров с его креплений, оторвала огромные передние колеса как крылышки жареного цыпленка и, мощно, как от удара молота бога Тора, вонзившись в стальной пол кузова, наконец угасла.

Если бы ноги Гарета Суэйлса в этот момент оставались на полу машины, он получил бы ужасные, но весьма характерные для танкистов ранения – ниже колен его ноги превратились бы в мешки, полные раздробленных костей.

Однако, как оказалось, он в этот момент пребывал буквально в подвешенном состоянии, наполовину оставаясь в кузове, наполовину снаружи, высунувшись из водительского люка, так что удар показался ему не сильнее толчка, с которым пробка под действием сжатого углекислого газа вылетает из бутылки шампанского. Он и оказался этой пробкой, и вылетел из люка, дрыгая ногами.

На раса взрыв оказал точно такое же воздействие. Он вылетел из башни, подброшенный очень высоко, и встретился с Гаретом в самой верхней точке своей траектории. Оба одновременно возвратились на землю, причем оказалось, что рас сидит на лопатках Гарета. Удивительно, но ни один из них не оказался насаженным на клинок двуручного меча, который летал вместе с ними, а теперь торчал, глубоко вонзившись в землю в нескольких дюймах от уха Гарета, который лежал лицом вниз и безуспешно пытался стряхнуть с себя раса.

– Предупреждаю тебя, старичок, – сумел он промычать. – Еще один такой трюк, и это будет уже слишком!

Грохот приближающихся машин, множества машин, чьи двигатели ревели на высоких оборотах, заставил Гарета удвоить усилия по стряхиванию раса со своей спины. Наконец он сел, выплевывая песок и кровь с разбитых губ, и огляделся. Уцелевшие итальянские транспорты неслись прямо на них, словно спятивший стартовый барьер на гонках на Гран-при в Ле-Мане.

– Боже ты мой! – выдохнул Гарет. Его рассыпавшиеся при падении мозги быстро сложились обратно в действующее устройство, и он, судорожно хватаясь за землю, пополз под защиту разбитого и все еще дымящегося остова «Горбатой». Он уже почти скрылся за нею, когда понял, что рас за ним не последовал.

– Старый дурень, назад! – отчаянно заорал он. Рас, снова вооруженный своим надежным мечом, неуверенно шатался на длинных как у страуса ногах, оглушенный взрывом снаряда, но по-прежнему охваченный боевым безумием. Однако относительно его дальнейших намерений никаких сомнений не возникало: он явно собирался броситься на моторизованную колонну в одиночку. И, уже направляясь навстречу итальянцам и вызывающе крича, он взмахнул над головой мечом, со свистом описав им в воздухе несколько кругов.

Гарету пришлось пригнуться под летящим клинком, он почти упал на четвереньки, бросился в ноги старому воину и свалил его на землю.

Как только Гарет оттащил его, все еще что-то кричащего и яростно сопротивляющегося, под прикрытие разбитого стального корпуса машины, мимо пронесся первый итальянский грузовик. Его пассажиры, бледные как смерть, не обратили на них ни малейшего внимания; их занимало только одно – поскорее убраться отсюда следом за своим полковником.

– Заткнись! – рявкнул Гарет, когда рас попытался спровоцировать итальянцев с помощью самых гнусных ругательств на амхарском. В конце концов ему пришлось силой прижать раса к земле, завернуть ему на голову подол шамма, потуже закрутить и сесть на него сверху, а итальянские «фиаты» продолжали с грохотом проноситься мимо, и поднятые ими клубы пыли обволакивали их.

Один раз Гарету показалось, что в этой пыли, за беспорядочно удирающими грузовиками, мелькнул знакомый верблюдоподобный силуэт «Свиньи Присциллы», и он на секунду выпустил раса, замахал руками и закричал, но машина почти сразу же исчезла, мчась следом за тяжело громыхающим «фиатом», и Гарет ясно услышал короткую очередь из «виккерса», перекрывшую даже рев моторов множества грузовиков.

И внезапно оказалось, что все они уже промчались мимо, исчезли, оставив после себя облака пыли, и рев их движков замер в отдалении и пыль начала оседать. Тут раздался иной звук, слабый, но нарастающий с каждой секундой.

Хотя всадники харари и галла по большей части уже давно оставили погоню, предавшись более веселому и выгодному промыслу – грабежу опрокинувшихся и поврежденных итальянских грузовиков, несколько сотен из них, более настырные и воинственные, продолжали гнать своих вымотанных лошадок.

Эта небольшая группа всадников неслась вперед, улюлюкая и потихоньку отрезая уцелевших итальянцев, теперь убегающих на своих двоих, от разбитых грузовиков.

– Ну ладно, расси. – Гарет распутал подол шамма и стащил ее с головы старого воина. – Теперь можешь вылезать. Зови своих ребят и скажи им, чтоб вытащили нас отсюда.

Несколько минут передышки, когда основная часть отступающих проносилась через артиллерийские позиции, майор Кастелани бегал от орудия к орудию, размахивая тростью и ругаясь, пока не унял панические настроения своих солдат. И тут из пылевой завесы прямо перед ними, на расстоянии пистолетного выстрела, появилась как призрак вторая эфиопская бронированная машина. Из боевой башни этого призрака торчал пулемет «виккерс», который с яростным треском сыпал очередями и плевался язычками пламени.