Сердце вне игры - Никки Лоусон

он выходит из машины и открывает передо мной дверь. Он протягивает руку, поэтому я переплетаю свою с его, и мы направляемся к дверям. Когда мы приближаемся, замечаю через окно, выходящее на улицу, что это место выглядит странно пустым.

— Ух ты. Здесь не так много людей, — комментирую я, хмурясь. Затем отступаю назад, чтобы еще раз взглянуть на название здания и убедиться, что это действительно тот ресторан, о котором думаю. — Это странно. Сегодня какое-то мероприятие, о котором я не знаю?

— Нет, — говорит он, открывая дверь.

Я захожу внутрь и тут же понимаю, что здесь совершенно пусто.

— Где все? — спрашиваю я, глядя на Ноа.

Он застенчиво улыбается и потирает затылок.

— Я… э… я выкупил весь ресторан на сегодня.

Я сдерживаю смех, почти убеждённая, что он шутит. Что это все розыгрыш, а гости просто прячутся под своими столами, готовые выскочить и напугать меня в любую секунду. Но когда румянец Ноа немного усиливается, я моргаю, и реальность ситуации доходит до меня. Он говорит правду.

— Ты… ты действительно скупил весь ресторан?

— Да, — он подходит ближе, глядя на меня сверху вниз. — Чтобы мы могли побыть наедине. Я не хотел, чтобы кто-то фотографировал нас и размещал в социальных сетях или продавал их какому-нибудь журналу сплетен. Это был бы хороший способ раскрыть наше прикрытие еще до того, как у нас будет первое свидание.

— Ой. Боже, я даже не подумала об этом, — снова оглядываюсь, хмурясь. — Я так беспокоилась о том, что нас увидит кто-то с работы, кто-то, кто знает меня, что совершенно забыла о том факте, что тебя практически все знают. Вероятно, сохранить это в секрете будет немного сложнее, чем я думала. Не то чтобы ты мог выкупать весь ресторан каждый раз, когда мы хотим пойти поужинать.

Ноа бросает на меня взгляд, который показывает, что я допустила ошибку.

— Для тебя? Я бы сделал тоже самое снова.

— Ноа, — говорю я со смехом.

— Я серьезно, — он поднимает мой подбородок, в его выражении нет и следа юмора. — Если бы это сделало тебя счастливой, я бы обязательно это сделал снова.

— Но… деньги, — возражаю, это с трудом укладывается в голове.

— Кого волнуют деньги? — он пожимает плечами. — Я знаю, что это привилегия так говорить, но я имею в виду именно это. Ты, безусловно, самое ценное, что есть сейчас в моей жизни, Подсолнух.

Мое сердце бешено бьется, бьется так сильно, что почти уверена, что он это видит. Каждый раз, когда думаю, что перестала удивляться этому человеку, он говорит что-то подобное, от чего у меня перехватывает дыхание. Я никогда не сталкивалась с чем-то подобным раньше, и это заставляет меня чувствовать себя немного ошеломленной.

Словно заметив, что я немного смутилась, Ноа улыбается и указывает на стол в центре комнаты, заставленный прекрасной посудой.

— Тем не менее, я плачу по часам, так что, может быть, нам стоит присесть и посмотреть меню.

Я смеюсь, напряжение спадает. Мне нравится, что он делает это не только для того, чтобы произвести на меня впечатление. Это не обман и не способ показать свое богатство. Он просто заботится обо мне.

— Верно, — шучу я. — Не волнуйся, я буду есть быстро. Чем скорее мы уйдем отсюда, тем меньше с тебя возьмут за кучу пустых столов.

Он притягивает меня к себе, пока мы идем через комнату, его дыхание щекочет ухо, когда он бормочет:

— Что еще более важно, чем скорее мы выберемся отсюда, тем раньше я смогу вернуть тебя в постель.

Говоря это, он позволяет своей руке скользить по моей спине ровно настолько, чтобы задеть мою задницу. Легкое покалывание пробежало по позвоночнику, мой клитор запульсировал в предвкушении.

Он отодвигает стул, чтобы я могла сесть, и, как только мы устроились, подходит официант и приносит нам напитки — «Манхэттен» для меня и виски для Ноа — прежде чем передать нам меню. Я вижу около дюжины блюд, которые выглядят потрясающе, но немного беспокоюсь, что, если упомяну их вслух, Ноа закажет все до единого. Так что, в конце концов, решила остановиться на креветках с чесночным соусом. Ноа заказывает стейк, официант вежливо кивает и исчезает на кухне, снова оставляя нас наедине.

— Итак, у меня есть вопрос, — говорю я, сделав большой глоток из своего стакана.

— Спрашивай о чем угодно.

— Когда ты был ловеласом, что делал чаще всего?

— Хм?

— Я имею в виду, например, если бы я была одной из женщин, которую ты встретил в баре и которая, по твоему мнению, хотела пойти с тобой домой, что бы сказал или сделал, чтобы убедиться, что все пройдет идеально?

— Я бы не стал брать в аренду целый ресторан, это точно, — со смехом отмечает он.

— Ну, очевидно. Но у тебя должна была быть реплика или что-то, что ты использовал бы, чтобы привлечь внимание женщины, верно?

Он ухмыляется и качает головой.

— Хочешь честный ответ? Или я должен попытаться сохранить лицо и придумать что-то, что не выставит меня высокомерным придурком?

— Нет, я хочу знать правду, — настаиваю. — Я спросила, потому что мне искренне любопытно. Клянусь, я не буду тебя осуждать.

— Ладно. Правда в том, что… мне действительно не нужна была хитрость или что-то такое, — Ноа вздыхает и откидывается назад, держа стакан с виски, но не отпивая из него. — Иногда я немного флиртовал или покупал женщине выпивку, но… в большинстве случаев они сами подходили и очень ясно давали понять, что хотят пойти со мной домой. Вот и все.

Моя челюсть отвисает.

— Боже мой.

Он стонет, на его лице появляется неприятная гримаса.

— Я знал, что именно так и будет. Ты прямо сейчас осуждаешь меня.

— Нет, клянусь, нет! — но я начинаю смеяться, когда говорю это, а он показывает на меня пальцем.

— А теперь еще и издеваешься!

— Нет, нет, — качаю головой, поджимая губы, пытаясь скрыть ухмылку. — Это просто немного смешно, вот и все. Все называют тебя бабником, но тебе даже не обязательно