Сердце вне игры - Никки Лоусон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— А теперь остановись секунду, — он поднимает руку, его голубые глаза весело блестят. — Отчасти причина, по которой мне не нужно так сильно стараться, заключается в том, что я работаю постфактум. Ко мне в барах не подходили бы женщины и не просили бы пойти со мной домой, если бы я не был так хорош… понимаешь… в постели.
— Ну конечно, — говорю я, закатывая глаза.
Он выглядит почти обиженным.
— Ты намекаешь, что я не хорош в постели?
— Нет, — быстро выпаливаю. Тогда я должна сказать это снова, потому что мне нужно, чтобы Ноа знал, насколько ценю то, что он делает для меня, когда мы в постели. — Не совсем. Я закатила глаза, потому что не думаю, что женщины бросаются на тебя из-за этого. Или, по крайней мере, не только из-за этого. Думаю, они бросаются на тебя, потому что ты капитан команды НХЛ. И ты богат.
Он, кажется, обдумывает это секунду, затем решительно качает головой.
— Нет, я почти уверен, что это потому, что я Бог-секса, — я фыркаю, и он смеется вместе со мной. Затем Ноа упирается локтями в стол и смотрит на меня с более напряженным выражением лица. — Но теперь эти дни позади. Ты знаешь это, не так ли?
Я киваю, упираясь локтями в стол и позволяя своим пальцам переплестись с его.
— Да. Я знаю.
Через несколько минут официант возвращается с нашей едой, и мы убираем руки, давая ему место, чтобы поставить тарелки. Все пахнет аппетитно и вкусно, и мы оба вдыхаем аромат, как только официант уходит. После этого мы болтаем о других вещах, иногда оказываясь в центре кокетливых споров, смеясь и дразня друг друга до глубокой ночи.
Чуть позже девяти мы заказываем десерт, и когда к столу подают торт с топленным шоколадом, я уже могу сказать, что это будет лучшее, что когда-либо пробовала. Я откусываю большой кусок — он теплый и липкий во рту. Я не могу сдержать тихий стон, когда сладкий вкус тает на языке, и Ноа издает сдавленный звук.
Когда поднимаю глаза, он смотрит на меня.
— Черт. Ты не можешь так стонать на публике, Подсолнух, — хрипло говорит он.
— Почему нет?
— Потому что мне хочется делать с тобой очень непубличные вещи. Например, разложить тебя на этом столе и посмотреть, что вкуснее — ты или торт.
Меня пронизывает жар, отчего лицо краснеет, а клитор болит.
— Ну, мы сейчас не совсем на публике, — замечаю я, оглядывая пустой ресторан. — Ты заплатил много денег, чтобы убедиться в этом. Кроме персонала кухни и официанта здесь никого нет.
Брови Ноа поднимаются, и он смотрит на дверь кухни. Затем улыбается.
— Хорошая идея.
Прежде чем я успеваю что-то сказать, он плавно отодвигает стул и встает. Затем пододвигает стул к краю маленького столика и снова садится на него, чтобы быть ближе ко мне.
У меня перехватывает дыхание, небольшой прилив адреналина проходит сквозь меня.
— Что ты делаешь?
— Просто смотрю, как моя девушка наслаждается десертом, — небрежно говорит он, беря вилку и протягивая мне. При этом его другая рука скользит под стол, находит подол моего платья и скользит под ним. Его пальцы касаются внутренней стороны моих бедер, а затем клитора, и мой пульс подскакивает.
— Ноа, а что, если…
— Никто не увидит. Я обещаю.
Он снова дразнит мой клитор через трусики, всего лишь легкое прикосновение его пальцев, но этого достаточно, чтобы вызвать всплеск возбуждения в венах. Тот факт, что официант может выйти в любой момент, добавляет риска в то, что он делает, от чего по спине пробегает легкий трепет.
— Ты можешь доесть торт, — бормочет Ноа, его палец скользит под мои трусики. — Я нашел кое-что еще, чего жажду больше.
Мое дыхание вырывается на судорожном выдохе, вонзаю вилку в шоколадный торт и подношу кусочек ко рту. Ноа наблюдает за мной, его дерзкая, сексуальная улыбка играет на его губах, когда он проводит пальцем по складкам.
— Ты уже такая мокрая, — стонет он, понизив голос. — Блять.
Влажность между моими ногами не только от того, что он сейчас делает. Это из-за того, как Ноа смотрел на меня, когда пришел забрать, из-за того, как прикасался, когда вел в ресторан. Это из-за того, что сидела напротив него всю ночь, флиртуя, разговаривая и наблюдая, как светится его лицо, когда он говорит. Это все, и я бы сказала ему об этом, но мне требуется вся концентрация, чтобы съесть этот маленький кусочек шоколадного торта.
Я чувствую, что забыла, как делать элементарные вещи, такие как жевать или глотать, и мне приходится сжимать свободную руку в кулак, когда пальцы Ноа начинают быстрее двигаться по клитору.
Я хнычу, и его глаза горят.
— Это от меня или от торта? — спрашивает он, и, если бы я не была так занята, пытаясь сохранить самообладание, то посмеялась бы над тем фактом, что у этого человека такая склонность к соперничеству, что теперь он соревнуется с выпечкой. Я уверена, что именно это делает его таким невероятным хоккеистом… и это также то, что заставило меня прийти в этот ресторан.
— Ты, — шепчу я, немного извиваясь на своем месте, чтобы кончики его пальцев оказались именно там, где они мне нужны. — Просто… о боже.
— Вот так, Подсолнух. Хорошая девочка.
Он вводит два пальца внутрь меня, когда произносит последние слова, трется об меня ладонью, чтобы продолжать оказывать давление на клитор, и теплое, жидкое чувство надвигающегося оргазма расцветает во мне.
— Ноа, — шиплю, умоляя и предупреждая одновременно.
Он на секунду отрывает от меня взгляд, чтобы взглянуть на кухню, прежде чем его внимание возвращается к моему лицу.
— Здесь никого нет. Они все еще там. Расслабься. И кончи пока мои пальцы в тебе.
Я не уверена, что смогла бы остановить себя, даже если бы он сказал, что к нам движется парад. Сжимаю вилку железной хваткой, мой рот открывается от приглушенного тихого писка, когда бедра сжимаются вокруг его руки. Ноа сжимает