Сомнамбулист - Джонатан Барнс

— Вы... э-э... действительно — они? — заикаясь, спросил альбинос.

Большой ухмыльнулся.

— Я Хокер, сэр. А он — Бун. Можете называть нас Старостами.

— Чтоб тебя черти разодрали! — возмутился его спутник.— Ты спер мою реплику! Это всегда я говорю! Такова традиция!

— А я не знал! — развел руками Хокер.— Может, я вообще не в себе.

— Но мы же договорились, что эти слова всегда говорю я! Возьми их обратно, трус! Не будь тут старика Скимпи, я бы тебя отпинал!

— Посмотрел бы я на это, тупица. Даже Малыш Пог-ги Торн и Крошка Уэнтворт из пятого тебя бы в лепешку размазали. И ты прекрасно это знаешь!

— Иногда ты просто идиот идиотом, Хокер.

— Зато не слюнтяй.

— Ничтожество!

— Тварь!

— Свинья!

Скимпол ошеломленно моргал, глядя на их перебранку. На мгновение он задумался, не видение ли они, порожденное воспаленным мозгом в стремительно угасающем теле.

Бун первым прекратил склоку.

— Простите, сэр,— обратился он к альбиносу.— Наверное, вы думаете, что мы полнейшие ослы, раз стоим тут и ругаемся, будто третьеклассники.

— Но вы очень правильно сделали, что позвали нас,— подал голос Хокер. Их ссора закончилась так же быстро, как и разгорелась.— Мы с Буном на каникулах просто подыхали со скуки, нам не терпится малость повеселиться.

— Почему вы назначили встречу здесь? — спросил Скимпол.

— Это место показалось нам самым уместным, сэр, — ответил Бун.

— Уместное место,— задумчиво проговорил Хокер.— Хорошо звучит. Надо записать. Бун прямо ходячий словарь, мистер Эс, когда в настроении. Он свое дело знает. Хотя вот я сам никогда не был таким усердным зубрилой. Между нами говоря, я скорее записной болван. Бун прямо до смерти меня этим задразнил.

Скимпол пытался вернуть самый безумный в своей жизни разговор к подобию нормальности.

— Я хотел спросить о книге...— начал было он.

— А, она вас с толку сбила, да?

— Мы озадачены, ага?

— Волнуемся очень? Скимпол старался понять.

— Там же ничего нет, только этот адрес на первой странице.

— Эта книжка жутко хитрая, — произнес Хокер с наигранной серьезностью.

Бун согласился.

— Вы ее из виду не выпускайте, сэр. Бог знает, каких бед она может натворить, когда нас рядом нету.

— Не понимаю,— устало выдохнул Скимпол.

— Да вам только адрес и нужен,— сказал Бун.— Мы получили вашу телеграмму и — алле оп! — мы уже здесь. В такой день в наше время ничего другого и не надо.

Хокер достал из кармана ярко-зеленое яблоко, потер о лацкан блейзера и с хрустом откусил.

— Конечно, в другой день и в другие времена все было бы по-другому. Потребовалось бы много смешных символов, значков, загогулин и всякого такого прочего.

— Или много-много всяких цифр,— подсказал Бун.

— Вы всегда...— прошептал Скимпол.— Всегда так выглядите?

— Я всегда так выгляжу, а, Бун?

— К сожалению. Ты самый уродливый парень в первом классе.

— Вздор, фигня и ерунда.— Хокер шутливо толкнул его в плечо. Коротышка ответил тем же.

— Прошу вас, — напомнил о себе Скимпол. — У нас мало времени.— Он снова закашлялся.

— Дерьмовый у вас кашель, сэр.

— Надо бы вам собой заняться. Идите-ка к классной наставнице, да пусть она посмотрит. Может, освобождение выпишет, погуляете.

— Прошу вас,— пробормотал Скимпол.

— Верно-верно, сэр,— закивал Бун.

— Простите, пожалуйста. Что-то мы развеселились тут,— добавил Хокер.

— Небось мы вам двумя шалопаями кажемся, — подмигнул Бун,— но вы уж поверьте нам: дайте задание, и мы выполним его лучше любого парня в нашей школе! Старостами просто так не назначают. Ну, не жмитесь, мистер Скимпол, мы просто помираем от любопытства, чем мы можем вам услужить?

Прежде чем альбинос сумел ответить, возникла пауза — последняя возможность сделать другой шаг, другой выбор, предпочесть более спокойную, умиротворенную смерть. Но он и раньше неплохо управлялся с потугами собственной совести.

— Есть люди, которых я хочу... убрать,— произнес служащий.— Мне нужно, чтобы вы убили для меня следующих господ...

Томас Крибб открыл глаза.

Из-за нелепого хода жизни память его действовала не так, как у нас. Похоже, он вспоминал то, что должно случиться с ним, а не то, что уже произошло. Если, конечно, вы способны этому поверить.

Когда уродец открыл глаза и увидел, где находится, он все равно не понял, как сюда попал. Это самое «сюда» оказалось совершенно ему незнакомо. Мрачная комната, сырая и душная, с облезлыми, вспухшими от сырости обоями.

— Эй? — позвал он, не слишком надеясь на ответ.— Есть тут кто-нибудь?

Ничего не произошло. Чувствуя себя полным идиотом, Крибб замолчал.

Отупевший от боли, холода и трясучей дороги, он только сейчас заметил, что сидит в кресле, каким-то образом сохраняя вертикальное положение. Уродец шевельнул ногой.

Бесполезно. Оказывается, Томаса просто-напросто крепко привязали. Примотанные к подлокотникам руки онемели и почти не чувствовали веревки, глубоко врезавшейся в запястья. Его явно кто-то похитил, однако, как ни странно, он не испытывал по этому поводу ни малейшего удивления. В конце концов, разве за свою долгую-предолгую жизнь Крибб не успел нажить себе несчетное множество врагов? Голова закружилась, и тело словно сделалось невесомым. Казалось, его вырвали из жизни и теперь он взирал на нее со стороны.

Откуда-то снизу нахлынул громовой раскат, отозвавшийся болью в ушах. Поезд? Может, и так, а может, и нет.

Потом Крибб уловил чужое присутствие. Рядом во мраке чиркнула спичка, вспыхнул фитилек лампы, и ему наконец представилась возможность оценить зловещую огромность своей тюрьмы. Лучше бы он оставался в темноте.

Женское лицо, знакомое, но в то же время бездумно-стандартное, повисло перед ним во мраке.

— Мистер Крибб,— произнесла маска.— Добро пожаловать в Летнюю Страну.

Пленник попытался измыслить какую-нибудь горделивую реплику, однако сумел лишь пробормотать:

— Чего вам надо?

— Мы хотим вам помочь,— нараспев произнесла она.— Мы хотим показать вам Любовь.

Крибб вспомнил.

— Вы Шарлотта Мун!

На лице возникла сладостная ангелоподобная улыбка.

— Мое имя — Любовь.

И тут он услышал собственный крик. Первый из его воплей в этой невероятно долгой ночи.

Буна и Хокера, их еще называли Старостами, в городе издавна боялись хуже самой смерти. Безжалостные, неумолимые, они становились вестниками гибели и разрушения для каждого, кто имел глупость оказаться на их дороге. Никому не удалось еще пережить ярость Старост. Даже преступники, самые страшные, жестокие и извращенные городские рецидивисты, и те тряслись от ужаса, едва заслышав имена Буна и Хокера.