Цивилизация, притворяющаяся страной. Ведущие западные аналитики о России - Сборник статей

В целях обеспечения своей безопасности Россия всегда будет стремиться ограничить присутствие других сил на постсоветском пространстве.

В-третьих, территориальные амбиции России исторически ограничивались ее традиционной зоной геополитического влияния. В этом отношении советский период истории является исключением, порожденным уникальными условиями середины-конца двадцатого века – вакуумом силы в Центральной Европе, возникшим после ликвидации нацистской Германии и последовавшими за ней резким идеологическим расколом и революционной волной, которая привела к глобальному соперничеству между СССР и США. Эти условия более не существуют, и Россия вернулась к своей исторически традиционной политике создания приемлемого баланса сил на Европейском континенте, который предполагает учет интересов других европейских «великих держав».

Возникает ли идеологический раскол?

С момента своего возвращения в Кремль в мае 2012 года Владимир Путин выступал поборником антизападной формы российского национализма. При этом «антизападничество» не подразумевает полное отрицание Запада и его ценностей и не предполагает возвращения к противостоянию между двумя политическими системами, отстаивающими свое существование и диаметрально различающимися с точки зрения понимания человеческой природы и способов взаимодействия между государством и обществом. Скорее, Путин позиционировал себя как защитник традиционных западных ценностей и противник их постмодернистского – и нездорового, по его мнению, – понимания, распространенного на Западе сегодня.

По своему убеждению, он стремится не к экспорту российских ценностей, как это делал Советский Союз, а к объединению других обществ, также не принимающих западного понимания некоторых ценностей, для формирования международной системы, которая будет отражать существующие различия в рамках единой системы ценностей.

Несмотря на всю напыщенную риторику в Вашингтоне, фактически Россия не представляет серьезной угрозы для США. Наиболее оптимальным в данной ситуации станет не возвращаться к «холодной войне». Однако также неправильно говорить, что сотрудничество невозможно, если Россия не осознает ошибки своих действий и не начнет проводить свою политику в более допустимой для Запада манере. Напротив, нам следует перестать пытаться трансформировать Россию и признать, что сегодня она является одним из ключевых государств в мире. Выстраивая отношения с Россией нам необходимо мыслить в категориях соперничества и компромисса, то есть в логике «великодержавной» дипломатии, адаптированной под современные условия, отличающиеся от тех, которые существовали в период «великодержавной» дипломатии в девятнадцатом веке. Важно помнить, что в тот период мы жили в условиях относительного мира, безопасности, процветания и прогресса.

Впервые опубликовано на сайте корпорации Карнеги в августе 2014 года. URL: http://perspectives.carnegie.org/us-russia/a-russia-problem-not-a-putin-problem.

На пути к «рейганистской» России: политика России в области безопасности после Путина

Клиффорд Гэдди, Майкл О’Хэнлон

Статья старших научных сотрудников Вашингтонского Института Брукингса Клиффорда Гэдди и Майкла О’Хэнлона вышла в свет в августе 2015 года на фоне зашедших в тупик попыток реализации Минских соглашений об урегулировании кризиса на Украине и дошедшего до пика кризиса в отношениях между Россией и Западом 1. Авторы стремятся дистанцироваться от популярной в западных экспертных кругах позиции о том, что современная российская внешняя политика диктуется исключительно амбициями президента Владимира Путина, подчеркивая, что в ее основе лежит целый ряд факторов – от исторических до экономических. Опираясь на анализ этих закономерностей, эксперты пытаются сформулировать наиболее вероятные сценарии дальнейшего развития внешнеполитической и военной стратегии России и выявить, который из них будет для Запада наиболее оптимальным. Гэдди и О’Хэнлон отмечают, что американские политики сконцентрированы преимущественно на вопросах о политике Москвы в краткосрочной перспективе, между тем, по мнению авторов, более важным является понимание долгосрочных целей России, а также глобальных трендов, которые лежат в основе российского стратегического политического и военного планирования.

По мнению авторов, ответ на вопрос «куда движется Россия» в обозримом будущем будет связан с личностью Путина и его амбициями. При этом они подчеркивают, что необходимо различать действия и стремления российского лидера и то влияние, которое на политику России оказывает ее стратегическая культура. Как отмечают авторы, это будет способствовать повышению понимания внешней политики Москвы и формированию реалистических ожиданий в отношении взаимодействия между Западом и Россией.

Резкие взлеты и падения России в XXI веке

Гэдди и О’Хэнлон начинают с утверждения о том, что в 1990-е годы Россия переживала период упадка. Путин назвал распад СССР «величайшей геополитической катастрофой XXI века 2: за это, как отмечают авторы, его часто критикуют на Западе, считая такое заявление большим преувеличением. Однако в западных государствах не до конца понимают, что происходило в последнее десятилетие прошлого века в России и как это воспринималось внутри страны.

«Для российских националистов 1990-е годы были не только периодом, когда был распущен Варшавский Договор, а затем и СССР: это было временем, когда российское государство было в ужасном упадке. Количество населения страны сократилось почти вдвое, военная мощь потеряла две трети с точки зрения своего размера и четыре пятых – финансирования. Экономика пустилась в свободное падение.

Запад был озабочен слабостью России, ее возможным распадом и незащищенностью ее ядерных материалов больше, чем новой вероятной агрессией, исходящей из Москвы. Кроме того, то разгораясь, то затихая, продолжалась Чеченская война, и в других частях бывшей Советской империи также то и дело происходили вооруженные конфликты, в частности между Арменией и Азербайджаном. И, конечно, расширялась НАТО – приближаясь не только к границам бывшего Советского Союза, но и самой России, приняв в свой состав государства Прибалтики в 2004 году».

Стабильность начала восстанавливаться лишь с начала 2000-х годов, по-новому начали смотреть на отношения России с Западом, в частности, после 11 сентября 2001 года, когда перед Москвой и Вашингтоном отчетливо проявилось наличие общей цели борьбы с терроризмом. Помимо этого, на фоне усилившейся нестабильности на Ближнем Востоке частичное экономическое восстановление России позитивно было воспринято на Западе также и с точки зрения наличия у нее стратегически важных запасов энергоресурсов. Более того, постепенный выход страны из кризиса означал стабильность, то есть снижение рисков безопасности, что, как отмечают авторы, оценивалось однозначно положительно:

«Восстановление России в военном плане в первую очередь означало снижение вероятности катастроф подобных гибели подводной лодки «Курск» в 2000 году или возможного попадания российского ядерного арсенала в руки террористов, как и уменьшение «утечки мозгов» российских ученых, занимающихся оружием, которым недоплачивали и которые могли быть перекуплены государствами-изгоями. Кроме того, это означало стабильность (хотя и достигнутую путем насилия) в Чечне. Потенциальные минусы восстановления России представлялись приемлемыми, особенно с учетом того, что страна стала демократией, что означало ограничение срока президентства Путина до двух сроков подряд, а также увеличивающуюся заинтересованность гражданского общества сотрудничать с зарубежными странами для достижения общих целей».

Между тем позитивные ожидания, связанные с усилением России, стали постепенно меркнуть – начала расти напряженность. По замечанию авторов, в августе 2008 года прозвучал первый сигнал (война с Грузией), затем после четырех лет премьерства Путин вернулся на президентский пост, что также стало фактором обострения напряженности, и наконец – украинский кризис – на фоне явного столкновения позиций Москвы и Запада в отношении Ливии и Сирии. Все это происходило параллельно с недвусмысленными внутриполитическими процессами внутри России, подчеркивают авторы, такими как подавление инакомыслия, политической свободы слова, а также формулирование и реализация масштабной программы перевооружения. Отмечая некоторые заметные результаты политики «перезагрузки», инициированной администрацией Барака Обамы – например, российское содействие силам НАТО в поддержку операции Альянса в Афганистане, сотрудничество по иранскому и северокорейскому досье и подписание в 2010 году Договора СНВ, Гэдди и О’Хэнлон считают, что в отношениях между Вашингтоном и Москвой всегда сохранялась определенная степень напряженности: в 2014 году «перезагрузка» окончательно была прекращена. Причем авторы оспаривают популярный в западной экспертной среде тезис о том, что вина за это полностью лежит на Путине, подчеркивая, что действия российского лидера пользуются масштабной общественной поддержкой.