Двойной удар Слепого - Андрей Воронин

– А почему ты думаешь, Глеб, что она не спрячется где-нибудь среди могил, и, когда Степаныч подойдет к ограде, нажмет на курок?

– Вполне может быть. Но я бы так делать не стал.

– В любом случае, нам надо взять ее с поличным.

– Я постараюсь это сделать. А вы сделаете все так, как я скажу.

– Хорошо.

Еще какое-то время они ходили по кладбищу, потом Сиверов расстался с генералом Потапчуком. Тот с оперативниками поехал в управление, а Глеб отправился на своей машине в объезд вокруг кладбища.

Поздним вечером все те, кто был задействован в операции, собрались у генерала Потапчука. И генерал вместе с Глебом проинструктировал каждого, четко распределил обязанности.

Когда сотрудники разошлись, Сиверов сказал генералу:

– Ну, Федор Филиппович, ждать осталось совсем немного. Завтра все решится.

– Если мы ее упустим, Глеб, будет обидно, – сказал генерал.

– Не должны упустить.

– Я надеюсь только на тебя и на твою интуицию.

– Здесь, генерал, действует уже не интуиция, а чистая логика.

Черный лимузин «главного нефтяника» в сопровождении двух джипов охраны и автомобиля ГАИ выехал из Кремля через Боровицкие ворота ровно в семнадцать часов. Уверенно расчищая себе дорогу в густом транспортном потоке, кортеж помчался к Ваганьковскому кладбищу.

Барби уже не первый час сидела на продуваемой всеми ветрами колокольне и терпеливо ждала. Холода она не ощущала – только нервное напряжение и азарт хищника, подкарауливающего добычу.

В семнадцать пятнадцать процессия из четырех автомобилей остановилась у центральных ворот кладбища. Из переднего джипа выскочили двое охранников и подбежали к воротам. А двое из заднего джипа быстро направились по центральной аллее.

Черных не появлялся из своей машины с полминуты, хотя один из телохранителей, широкоплечий здоровяк, уже огляделся по сторонам и открыл дверцу. Наконец из дверцы медленно показалась голова Василия Степановича в зимней меховой шапке.

Марина, сидя на колокольне, прижала приклад к щеке и внимательно следила за всем происходящим через оптический прицел. Она уже решила, что не станет дожидаться, пока объект подойдет к могиле, а будет стрелять, когда он выберется из автомобиля.

Барби видела, как охранник открыл дверцу лимузина, видела шапку Черных, затем увидела, как блеснули его очки в тонкой золотой оправе. Он отдавал какие-то распоряжения своим людям.

Указательный палец Марины почувствовал металлический холод курка. Она тщательно прицелилась – так тщательно, как не целилась еще никогда. Черных в это время разворачивался лицом к кладбищу. Перекрестие прицела уперлось в его висок.

Барби нажала курок.

Она ощутила толчок в плечо, затем увидела, как голова Черных дернулась, очки слетели.

Возле машины поднялся переполох. Барби медленно выдохнула, отшвырнула винтовку, подняла люк в полу звонницы и по скрипучим ступеням стала быстро спускаться вниз.

«Скорее! Скорее!» – подгоняла она себя.

И вдруг почувствовала, что ей не хватает дыхания.

Чьи-то сильные пальцы стальными тисками сжали ее горло.

– Ну что, Барби, вот и все, – услышала она спокойный мужской голос. – Надеюсь, ты не промахнулась?

– Fuck! Козел! Пусти! – прохрипела Марина, судорожно пытаясь освободиться от железной хватки.

– Не дергайся! Твоя песня спета, – тихо и уверенно произнес Сиверов.

И тут вмешалась случайность – непредвиденная, как водится, и нелепая. Хлипкие ступеньки, не выдержав двойной тяжести, затрещали, и твердая опора ушла из-под ног Сиверова. Он упал на спину, не разжимая пальцев на горле женщины. Они с грохотом покатились вниз по крутым ступеням…

А когда Глеб через несколько секунд пришел в себя, он обнаружил, что рядом с ним никого нет. Он услышал, как взвизгнули внизу дверные петли, и бросился в погоню за Барби.

А та, расталкивая прихожан, собравшихся на вечернюю службу, выскочила на крыльцо церкви и, перепрыгнув через нищего, который сидел прямо у входа с протянутой рукой, пустилась бежать не к центральным воротам, а в обход церкви, к узкой аллее, которая вела к калитке.

Глеб понял: преступница уходит. Он выхватил колет и огромными прыжками кинулся за ней. Он видел, как она мелькнула на аллее, видел, как она сбросила куртку.

Он опаздывал секунд на восемь – десять, не больше. Но в такой ситуации каждая секунда на вес золота и восемь секунд – огромное преимущество.

«Ну где же эти мудаки?! Я же сказал, чтобы один был у калитки!»

Когда Глеб добежал до калитки, он увидел распростертого на земле старшего лейтенанта, одного из сотрудников генерала Потапчука. Голова офицера была запрокинута, изо рта и из носа текла на белый снег ярко-красная кровь. Глеб также увидел, как фыркнул выхлопными газами серебристый «ниссан», стремительно сорвался с места и помчался прямо по трамвайным путям. Глеб знал наверняка, что если он выстрелит, то не промахнется. Но стрелять в женщину Слепой не мог.

Поблизости остановилось такси. Глеб бросился к нему, распахнул дверцу и, схватив за плечо водителя, легко вытряхнул его из машины.

– Извини, мужик, тебе все сейчас объяснят.

Таксист попытался что-то сказать, но, увидев, как сверкнул пистолет в руке Глеба, сообразил, что лучше не спорить.

Желтое такси неслось вдогонку за серебристым «ниссаном». «Волга» была на хорошем ходу. Слепой вскоре настиг автомобиль Барби и, поравнявшись с ним, ударил в левое крыло. Колеса «ниссана» оторвались от скользкой дороги, машину занесло. Марина не справилась с управлением, и «ниссан» врезался в стоящий на обочине фургон для перевозки мебели.

Когда Глеб выскочил из «волги» и, держа на изготовку пистолет, открыл дверцу «ниссана», женщина сидела, уткнувшись головой в руль. Ее темный парик сполз набок и весь был пропитан кровью. Кровь капала на резиновый коврик.

Сиверов нащупал артерию на шее Барби и тяжело вздохнул.

Операция была закончена.

В семнадцать сорок ко входу на Ваганьково подъехал кортеж из четырех машин. Из черного правительственного лимузина не спеша выбрался Василий Степанович Черных с букетом пунцовых роз в руке. Он степенно пошел по аллее в сопровождении охранников. Затем повернулся к ним и попросил постоять.

А сам подошел к могиле матери и, склонив голову, положил цветы у подножия мраморного памятника.

После вечерней службы подчиненные генерала Решетова попросили отца Епифания, настоятеля кладбищенской церкви, поехать вместе с ними. Священник встревожился, подумав, что, не ровен час, вернулись те страшные времена, когда служителей культа забирали прямо из храмов. Но его успокоили, объяснили, что он всего лишь должен дать показания о женщине, которая находилась на колокольне во время службы.

А Федор Филиппович Потапчук, Андрей Николаевич Решетов и Глеб Петрович Сиверов сидели в кабинете Потапчука. На низком столике стояла бутылка коньяка.

– Ну вот и все, – наполняя коньяком рюмки, устало объявил Потапчук. – Барби больше нет, дело можно закрывать.

– Я допустил промашку, – вздохнул Глеб. – Я рассчитал, казалось, все, но никак не мог ожидать, что ступени лестницы на колокольню окажутся гнилыми.

Если бы я предусмотрел и это, поводов для торжества было бы больше. Если бы не они, то все могло бы закончиться по-другому.

– Не казните себя, Глеб Петрович, – сказал генерал Решетов. – Вы и без того предусмотрели очень многое. – Теперь генерал Решетов называл Глеба по имени-отчеству, всячески подчеркивая свое уважение к этому непостижимому агенту Потапчука. – За успех безнадежного дела! – Решетов поднял рюмку. – И за вас, Глеб Петрович. По правде сказать, я до самого конца не верил в ваш план, считая его авантюрой чистой воды, а вас – фантазером.

Генерал Потапчук победоносно улыбнулся.

– Но теперь ты убедился, Андрей Николаевич?

– Да, убедился. Пуля Барби поразила резиновую куклу точно в висок.

– Я знал, что она не промахнется, что ей понадобится единственный выстрел. Все-таки она была профессионалом высшей пробы, – сказал Глеб.

– Плохо, что она ничего уже не расскажет, – сокрушенно покачал седой головой Потапчук и потер виски.

Но в следующее мгновение он вновь улыбался, глаза его заискрились. – Ну, да бог с ним. Мы сделали все, что могли.

– Послушай, Федор Филиппович, а как назовем эту операцию? Ведь ее провели совместно два управления – твое и мое.

Потапчук задумался, затем хитро подмигнул Глебу:

– Может, ты придумаешь название?

– Могу предложить. Только думаю, оно вам не подойдет – не впишется в официальные бумаги.

– Что за название, Глеб?

– Говорите, говорите, не стесняйтесь, Глеб Петрович.

– Я бы назвал всю эту операцию… – Глеб хмыкнул, – «Двойной удар Слепого».

– Как-как? – воскликнул Решетов.