Михаил Строгов - Жюль Верн

За дворцом все дома на откосе пылали.

Михаил Строгов и Надя без труда вошли во дворец, открытый для всех. Посреди всеобщего смятения на них никто не обратил внимания, хотя одежда их промокла насквозь.

Огромную залу на первом этаже заполняло множество офицеров, прибывших за получением приказов, и толпа солдат, спешивших их выполнять. И там, в неожиданном водовороте безумной суматохи, Михаил Строгов и девушка оказались оторваны друг от друга.

Растерявшаяся Надя бежала через низкие залы, призывая своего спутника и прося, чтобы ее провели к Великому князю.

Вдруг перед ней открылась дверь в залитую светом комнату. Вбежав, она внезапно оказалась лицом к лицу с тем, кого видела в Ишиме, видела в Томске, — лицом к лицу с тем, чья злодейская рука собиралась через минуту выдать город врагу.

— Иван Огарев! — вырвалось у нее.

Услышав свое имя, негодяй вздрогнул. Если его подлинное имя станет известно, все его планы обречены на провал. Ему оставалось только одно: убить человека — кто бы он ни был, — который только что это имя произнес.

Иван Огарев набросился на Надю; но девушка, зажав в руке нож, прислонилась к стене, полная решимости защищаться.

— Иван Огарев! — еще раз крикнула Надя, уверенная, что на звук этого ненавистного имени к ней придут на помощь.

— Черт возьми! Я заставлю тебя замолчать! — взорвался предатель.

— Иван Огарев! — в третий раз вскричала бесстрашная девушка голосом, сила которого от ненависти удесятерилась.

Обезумев от ярости, Иван Огарев выхватил из-за пояса кинжал, устремился к Наде и оттеснил ее в угол комнаты.

Она поняла, что ей конец, как вдруг негодяй, приподнятый неодолимой силой, грохнулся наземь.

— Михаил! — воскликнула Надя.

Это был Михаил Строгов.

Он услышал Надин зов. Спеша на ее голос, он добежал до комнаты Ивана Огарева и ворвался через оставшуюся открытой дверь.

— Ничего не бойся, Надя, — сказал он, вставая между ней и Иваном Огаревым.

— Ой, — воскликнула девушка, — берегись, братец!.. Предатель вооружен!.. И он хорошо видит!..

Иван Огарев поднялся на ноги и, уверенный, что легко справится со слепым, ринулся на Михаила Строгова.

Но слепой одной рукой ухватил зрячего за запястье, а другой, отстранив кинжал, снова швырнул наземь.

Побледнев от бешенства и стыда, Иван Огарев вспомнил, что он при шпаге. Выхватив ее из ножен, он возобновил попытку.

Он тоже узнал Михаила Строгова. Слепой! Теперь он имел дело всего-навсего со слепым! Партия была в его пользу!

Надя, в ужасе от опасности, грозившей ее спутнику, бросилась к двери, призывая на помощь.

— Закрой дверь, Надя! — велел Михаил. — Никого не зови и предоставь действовать мне! Сегодня царскому гонцу этот негодяй не страшен! Пусть приблизится, если хватит смелости! Я жду!

Иван Огарев, весь подобравшийся как тигр, не произносил ни слова. Он хотел бы утаить от слуха слепца звук своих шагов и даже дыхания. Хотел поразить его прежде, чем тот догадается о его приближении, и поразить наверняка. Предатель и не думал сражаться, ему нужно было убить того, чье имя он присвоил.

Исполненная ужаса и веры одновременно, Надя созерцала эту страшную сцену в состоянии непонятного восхищения. Казалось, спокойствие Михаила передалось вдруг и ей. Единственным оружием Строгова был его сибирский нож, он не видел своего противника, который был вооружен шпагой, — все это так. Но какой небесной милостью он словно бы возвышался над ним, и столь безмерно? И каким образом, почти не двигаясь, всегда был обращен лицом к острию его шпаги?

Иван Огарев следил за своим странным противником с явной тревогой. Это сверхчеловеческое спокойствие завораживало его. Взывая к разуму, тщетно пытался он убедить себя, что в столь неравной борьбе преимущество было за ним. От этой неподвижности слепого кровь стыла у него в жилах. Взглядом он искал, куда поразить свою жертву… И нашел!.. Кто же удерживал его от решающего удара?

Наконец в стремительном броске он поразил Михаила Строгова шпагой прямо в грудь. Неуловимым движением ножа слепой отвел удар. Шпага не задела Михаила Строгова, и он, казалось, хладнокровно ждал второй атаки, даже не пытаясь ее упредить.

По лбу Ивана Огарева струился холодный пот. Он отступил на шаг и снова сделал выпад. Но, как и в первый раз, бросок не достиг цели. Простое встречное движение широкого ножа — и беспомощная шпага предателя прошла мимо.

Обезумев от ужаса и злобы перед лицом этой живой статуи. Огарев полным ужаса взглядом уставился в широко открытые глаза слепого. Глаза эти, словно читавшие в глубинах его души, хотя не видели и видеть не могли, — держали его в состоянии какого-то кошмарного гипноза.

И вдруг у Ивана Огарева вырвался крик. Внезапное озарение пронизало его мозг.

— Он видит! — вскричал Огарев. — Он же видит!

И подобно хищнику, стремящемуся вернуться в свою пещеру, он в ужасе, шаг за шагом отступал в глубь залы.

Лишь теперь статуя ожила, слепой двинулся прямо на Ивана Огарева и, остановившись перед ним, произнес:

— Да, я вижу! Вижу шрам от кнута, которым я отметил тебя, предатель и трус! И вижу место, куда нанесу удар! Защищай же свою жизнь! Я хочу удостоить тебя поединка! Против твоей шпаги мне хватит и ножа!

Иван Огарев понял, что это конец. Неимоверным усилием воли собрал все свое мужество и, выставив вперед шпагу, устремился на своего бесстрастного противника. Клинки скрестились, но от удара ножа, который направляла рука сибирского охотника, шпага разлетелась на куски, и негодяй, пораженный в сердце, замертво рухнул наземь.

В этот момент дверь, которую толкнули снаружи, отворилась. На пороге стоял Великий князь в сопровождении нескольких офицеров.

Великий князь вошел в комнату. Увидел на полу труп того, кого считал посланцем царя.

И угрожающим тоном спросил:

— Кто убил этого человека?

— Я, — ответил Михаил Строгов.

Один из офицеров приставил к его виску револьвер, готовясь выстрелить.

— Твое имя? — спросил Великий князь, прежде чем отдать приказ размозжить ему голову.

— Ваше Высочество, — ответил Михаил Строгов, — спросите лучше имя человека, что лежит у Ваших ног!

— Этого человека я знаю! Это слуга моего брата! Царский гонец!

— Этот человек, Ваше Высочество, не царский гонец! Это Иван Огарев!

— Иван Огарев! — вскричал Великий князь.

— Да, Иван-предатель!

— Но кто же тогда ты?

— Михаил Строгов!

Глава 15

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Михаил Строгов не был, никогда не был слепым. Чисто человеческий фактор, моральный и физический одновременно, нейтрализовал действие раскаленного лезвия, которым палач эмира провел перед его глазами.

Вспомним, что в момент казни рядом, протягивая к сыну руки, стояла Марфа Строгова. Михаил Строгов глядел на нее, как может сын глядеть на свою мать, зная, что видит ее в последний раз. Невольные слезы, которые он из гордости тщетно пытался сдержать, волнами набегавшие от сердца на глаза, скопились под веками и, испаряясь с роговой оболочки глаз, спасли ему зрение. Слоя пара, что образовался из этих слез и оказался между пылающим клинком и зрачками, хватило, чтобы смягчить действие жара. Нечто подобное происходит, когда рабочий-литейщик, смочив в воде руку, безнаказанно рассекает ею струю расплавленного чугуна.

Михаил Строгов тотчас понял опасность, которая нависла бы над ним, открой он кому-нибудь свой секрет. И, с другой стороны, осознал то преимущество, которое он мог извлечь из этой ситуации для осуществления своих планов. На свободе его могли оставить, только сочтя слепым. Значит, он должен стать слепым, слепым для всех, даже для Нади, одним словом — слепым всегда и везде, никогда ни одним движением не давая никому повода усомниться в подлинности принятой им роли. И он решился. Предъявляя всем доказательство своей слепоты, он должен был даже рисковать жизнью, и мы знаем, как он ею рисковал.

Правду знала только его мать, Марфа Строгова, которой он сказал об этом шепотом, когда на той же площади в Томске, склонившись над нею в темноте, покрывал ее лицо поцелуями.

Теперь понятно, что когда Иван Огарев с изощренным цинизмом поднес к его, — навсегда потухшим, как он считал, — глазам письмо императора, Михаил Строгов мог прочесть и прочел это письмо, в котором разоблачались гнусные намерения предателя. Отсюда и та настойчивость, которую он проявлял всю вторую половину пути. Отсюда и та непреклонная воля дойти до Иркутска и устно, от собственного лица, довести свою миссию до конца. Он знал, что город хотят выдать врагу. Знал, что жизнь Великого князя под угрозой! А значит, спасение царского брата и Сибири по-прежнему в его руках.

Вся эта история была пересказана Великому князю в нескольких словах, при этом Михаил Строгов тут же поведал — и с каким волнением! — об участии, которое принимала в этих событиях Надя.