Пряди о Боре Законнике - Александр Меньшов

И сейчас, вспоминая всё это, я думаю, чтобы с нами… (да, именно с нами… это не оговорка)… Чтобы с нами стало, не попади я молнией в того колдуна?

Выстрел был сделан на тонкой грани. Ещё секунда и разум подчинился бы арву. Мозг уже начал захлёбываться в жгучих волнах непонятной боли… А потом, кажется, я на какое-то время потерял сознание.

Когда же пришёл в себя, то обнаружил Крепышей в полуживом состоянии. Они распластались на камнях и ни на что не реагировали.

Старейшина лежал лицом к небо. Пустота в его глазах явно указывала на то, что он уже мёртв.

Ну, ещё бы! На груди меж костяных пластин, стянутых невообразимым образом в некое подобие кирасы, наблюдалась здоровенная дыра, сквозь которую можно было даже увидеть землю. Темная, почти чёрная кровь, густо залила камни вокруг.

Моя голова чуть гудела, отчего постоянно подташнивало. Тут ещё эта назойливая мошкара, жужжащая над ухом. Кстати, тело старейшины, вернее его рану, она тоже облюбовала. Небось мухи уже и яйца свои отложили.

Первым очухался Вар. На вопрос о том, где делся Гнилой Зуб, гибберлинг лишь непонятно махнул рукой. И уже чуть позже выяснилось, что Крепыши связали урга и оставили лежать в какой-то яме.

— Приведите его сюда, — приказал я.

Полчаса и Гнилой Зуб предстал передо мной.

— Старейшина? — спросили у него, кивая на труп арва.

— Твоя говорить верно. Твоя его убить?

— Моя… моя…

— Да, здорово ты его! — соглашался Орм, подходя к телу.

— Твоя сильный шаман! Твоя теперь ходить на Небо?

Я пожал плечами, не понимая сути вопроса.

— Шаман уметь ходит к богам. Старейшина быть великий колдун… А твоя хотеть учиться?

— Не знаю…

Я присел и снял с пояса старейшины костяную фигурку.

— На дрейка похож, — сказал гибберлинг.

— Наверное, Ледяной бог… Так?

Ург согласно кивнул.

— Если твоя хотеть ходить к богам, надо пить Вода Прозрения. Старейшина часто пить… Его ходить на Небо. Его нравиться говорить с бог. Его получать сила.

Гнилой Зуб указал на кожаный бурдючок, что был приторочен у старейшины справа.

— Это и есть та самая Вода? — поинтересовались мы.

— Верно… Вода — кровь бога. Много пить, много знать, много видеть.

Я откупорил горлышко и понюхал жидкость. В нос ударил неприятный резкий запах, чуть не сваливший меня с ног.

— Фу ты! Ну, и вонище… Что-то расхотелось пить. Ладно, уходим отсюда…

На плечо легла чья-то рука и я словно очнулся от сна.

Где я? — огляделся по сторонам.

На корабле… Вокруг спокойное астральное море, лениво переливающееся тёмными сполохами.

Рука принадлежала Стояне. Мой взгляд скользнул по серебряному браслету на её запястье. В груди защемило: точно такой же браслет она подарила мне накануне нашего похода.

Это было вечером. Помню, что снова был не в настроении. В хижину бесшумно скользнула Стояна. Она подошла ко мне сзади и закрыла ладошками глаза.

— Я услышал тебя ещё с улицы.

Друидка тихо засмеялась. Она, в принципе, и не таилась, так что услышать, а тем более узнать её шаги было не трудно.

— У меня кое-что есть, — тихо сказала она, обнимая меня за шею. — Вот…

Стояна показала плетёную змейку серебряного обруча, что одевался на запястье.

— Красиво, — бросил я.

Хотя, если честно, украшения меня не очень прельщали.

— Это браслеты… Мне их один канийский торговец продал.

— Их?

— Да… Это пара.

Я обернулся и увидел на второй руке друидки подобный же обруч.

— Зачем столько?

— Один я хочу отдать тебе, чтобы…

Стояна вдруг запнулась и густо покраснела. Я поднял взгляд на девчушку и вдруг почувствовал, как сильно защемило сердце.

Глазки Стояны — ясные в день, а в ночи… в ночи — томные, манящие. И глянет на тебя так, что аж за душу цепляет.

В Молчановой каким-то непонятным образом уживались сразу двое: девчушка-подросток, только начавшая познавать мир, и нежная хищница… уверенная… умная… верная… как рысь. Да, да, именно рысь.

— Это тебе. Пообещай мне, что не снимешь браслет… никогда не снимешь…

Я принял из её рук серебряную змейку обруча и твёрдо сказал:

— Обещаю!..

И сейчас Стояна внимательно глядела на моё запястье. Вид браслета её явно удовлетворил. Видно было, что она внутренне успокоилась.

Я вдруг отметил, что нос девчушки весь был в игривых конопушках. Отчего этого раньше не замечал?

Стояна смешно сморщила его, перевоплощаясь в милого сердцу, доброго человечка. Это безвинное личико… добродушное, в чём-то наивное…

Ловлю себя на том, что еле слышно бормочу: «Моя… она вся моя… моя… не отдам… никому не отдам…»

Неужто я определился? Неужто уже понял, кто для меня эта девчушка? Или это простая алчность, типа она должна быть моей, и больше ничьей?

Я долго прижимал к себе Стояну. А в это время в голове варилась невообразимая каша из мыслей… эмоций… неопределённых чувств…

О, Сарн! Да помоги же ты мне! У всего этого должно быть название… Должно! Дай же мне определиться, дай силы понять!

Стояна внимательно разглядывала моё лицо, проводя пальчиками по затянувшимся царапинам. Так на меня когда-то смотрела Зая…

«Отчего мне вдруг вспомнилась Корчакова? — промчалось в мозгу. — Бор, забудь… забудь… Слышишь? Прекрати думать о ней! Не надо жить прошлым…»

Я принаклонился к Стояне и осторожно коснулся своими губами её шеи. Потом мы снова встретились глазами. На какое-то мгновение мне показалось, что она хочет что-то сказать… что-то важное… но тут подошёл один из матросов, и друидка потупила взор.

— Господин Бор! Всё готово.

Стояна тут же отпрянула в сторону, словно чего-то стесняясь. Я кивнул головой матросу и, бросив взгляд на отстранившуюся друидку, пошёл в трюм.

На острове у меня не было времени досконально поговорить с ургом. А сделать это надо было… Ведь множество вопросов до сих пор были без ответов…. Множество…

Поначалу Гнилой Зуб не сильно рвался к откровениям. Его речь была весьма расплывчата, но чуть разговорившись, он довольно много чего мне смог поведать.

Окружающий мир арвы воспринимали весьма своеобразно. Я не сразу смог всё понять, и потому несколько раз просил урга объяснить.

В представлении горняков их вселенная делилась на три части. Срединный мир состоял из четырех «земель», его верхний, соответственно, прозывался Небом, а нижний, конечно же, «преисподней».

— Шесть миров? — на всякий случай переспросил я.

Ий отрицательно мотнул головой:

— Три… Юхээ-Дойт — Небо, Орхт-Дойт — Срединный мир, и Алара-а-Дойт — Нижний. Три!