Вечерние новости - Артур Хейли

В это мгновение раздался незнакомый голос:

— Эхо один-семь-два. Говорит Сектор.

Все вздрогнули, кроме Уолли Эмслера, который привык к звукам рации, висевшей у него на поясе. Не заметив, что ситуация изменилась, он поднес рацию ко рту.

— Сектор, говорит Эхо один-семь-два.

— Эхо один-семь-два, — проскрежетал мужской голос, — Лима два-шесть-восемь просит вас прерваться и срочно позвонить по телефону четыре-шесть-семь — двадцать четыре — двадцать четыре. Связаться не по рации — повторяю: не по рации.

— Сектор. Десять-четыре. Говорит Эхо один-семь-два. Принял.

Подтверждая прием, Эмслер не сумел подавить радости в голосе. В последний момент он получил отмену “приговора” — четкий приказ, которому обязан повиноваться. Лима два-шесть-восемь был код начальника его сектора по Майами, на его языке слово “срочно” означало: “живо пошевеливайся!”. Эмслер сразу же сообразил, что это был номер телефона отдела погрузки в “Майами-Интернэшнл”.

Скорее всего от разведки были получены сведения о скором прибытии самолета с контрабандой на борту — большинство своих подвигов таможня совершала именно таким образом, — и требовалась помощь Эмслера. Очевидно, потому и следовало пользоваться телефоком вместо рации, чтобы информацию не могли засечь. Значит, надо как можно скорее добраться до телефона.

— Меня вызывают, сеньор Паласкос, — сказал он. — Поэтому я подпишу вашу декларацию, и можете лететь.

Подписывая бумагу, Эмслер не заметил внезапного облегчения, отразившегося на лицах не только пассажиров, но и пилотов. Андерхилл и Мигель переглянулись. Несколько минут тому назад летчик понял, что в ход будет пущено оружие, и сейчас размышлял, не стоит ли потребовать, чтобы пистолеты были сданы ему до взлета. Но выражение лица Мигеля и его ледяной взгляд заставили Андерхилла прикусить язык. Проблем и так хватало, к тому же они опаздывали. Они получат подписанную декларацию и отправятся в путь.

Минуту спустя, направляясь быстрым шагом к ангару номер один, где был телефон, Эмслер услышал, как захлопнулась дверь самолета и заработали двигатели. Он был рад, что этот пустяковый случай остался позади, и пытался представить себе, какой сюрприз ждет его в международном аэропорту Майами. Неужели ему наконец-то представится долгожданный случай раскрыть крупное преступление?..

А тем временем “Лирджет-55” взял курс на Сион, Перу, и набирал.., набирал.., набирал.., высоту в ночном небе.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Глава 1

Артур Нэйлсуорт — человек любезный, достойный и известный под именем Дядюшки Артура — был в молодости важной птицей на Си-би-эй. В течение тридцати лет работы на телестанции он занимал самые высокие посты: был заместителем шефа международного отдела, главным выпускающим “Вечерних новостей”, исполнительным директором всего Отдела новостей. Затем ветер подул в другую сторону, и, как это часто бывает, когда ему стукнуло пятьдесят шесть, вдруг оказалось, что большие посты ему уже не по плечу, и ему предложили на выбор: либо уйти на пенсию, либо перейти на маленькую должность.

В таких случаях большинство людей из гордости подают в отставку. Однако Артур Нэйлсуорт, не страдавший манией величия, зато умевший принимать жизнь такой, какая она есть, решил остаться на работе — в любой должности. Руководство телестанции, не ожидавшее такого поворота, вынуждено было подыскать ему занятие. И прежде всего наградило его титулом заместителя руководителя Отдела новостей.

“У нас существуют три вида заместителей, — говаривал Дядюшка Артур, — работяги, которые честно трудятся, приносят реальную пользу и не даром едят свой хлеб; бюрократы-администраторы, от которых толку чуть, зато они становятся козлами отпущения, если кто-то наверху допустил ошибку, и заместители “из бывших”, перебирающие бумажки на столе, — я из их числа. — Если слушатель попадался благодарный, он развивал эту мысль:

— Каждый, добившийся маломальского успеха в нашем деле, должен готовить себя — хотя почти никто этого не делает — к тому дню, когда мы перестаем быть ключевыми фигурами. Добравшись до скользкой вершины, мы должны помнить, что нас сбросят оттуда быстрее, чем мы думаем, мгновенно забудут и найдут нам замену — кого-нибудь помоложе и, вероятно, лучше. Конечно… — тут Дядюшка Артур любил цитировать “Улисса” Теннисона:

— “Смерть прекращает все, но, прежде чем конец наступит, Поступок благородный ты можешь совершить…”

Однако неожиданно для себя, а также и для всех своих коллег, Дядюшка Артур нашел собственную благородную стезю.

Работникам телевидения, занимающим высокие посты, без конца докучали одной и той же просьбой, отказать в которой порой было трудно, — просили друзья, родственники, знакомые, политики, врачи, дантисты, окулисты, биржевые маклеры, гости на вечеринках и так далее ad infinitum[51]. Просьба состояла в следующем: “Не могли бы вы помочь моему сыну (дочери, племяннику, племяннице, крестнику, ученику, протеже) получить работу на телевидении?”

В иные дни, особенно по окончании выпускных экзаменов, сотрудникам телестанций казалось, что вся молодежь мира осаждает ворота, которые под таким напором вот-вот распахнутся.

Что касалось просителей, от некоторых можно было с легкостью отмахнуться, но далеко не от всех. К последним принадлежали крупные рекламодатели или их агентства, члены совета директоров Си-би-эй; влиятельные лица в Белом доме или на Капитолийском холме; прочие политики, которых было неразумно обижать; люди, служившие важным источником для получения информации, и многие другие.

В эпоху ДДА — “До Дядюшки Артура” — члены руководства Си-би-эй тратили непозволительно много времени сначала на телефонные звонки друг другу, справляясь о вакансиях, а затем на то, чтобы успокоить тех, чьи сыновья и дочери просто не могли бы справиться с работой.

Но сейчас все изменилось. Должность Артура Нэйлсуорта, которую руководители Си-би-эй изобрели от безвыходности, многих спасала от неприятностей.

Он занялся набором молодых людей на работу.

Теперь, когда к кому-либо из боссов Си-би-эй обращался покровитель очередного претендента, тот мог ответить: “Конечно, помогу. У нас есть заместитель, который отбирает талантливых молодых ребят. Пусть ваш парень позвонит по такому-то телефону и сошлется на меня — ему будет назначено время для собеседования”.

Не было случая, чтобы собеседование не состоялось:

Артур Нэйлсуорт принимал в своем крошечном без окон кабинетике всех желающих. Раньше такого не бывало; причем каждое собеседование проводилось обстоятельно, длилось час, а то и дольше. Во время собеседования Дядюшка Артур задавал самые разнообразные вопросы, постепенно переводя разговор в доверительную тональность. И всякий раз молодой человек, даже если и не получал работу — а чаще всего так оно и бывало, — покидал Си-би-эй с теплым чувством, в то время как Нэйлсуорт, заглянувший в душу своему юному собеседнику, знал о его человеческих качествах и потенциальных возможностях.

Поначалу число собеседований и время, которое на них затрачивалось, служили предметом для шуток в Отделе новостей. А благодаря участию и заинтересованности, которые Нэйлсуорт проявлял по отношению к каждому претенденту, прозвище “Дядюшка Артур” прочно вошло в обиход.

Однако постепенно скептицизм стал уступать место уважению. Оно росло по мере того, как молодые люди, которых настойчиво рекомендовал Дядюшка Артур, будучи принятыми на работу, делали стремительную карьеру в Отделе новостей. Со временем рекомендация Дядюшки Артура стала своего рода престижным дипломом.

Теперь, когда Дядюшке Артуру исполнилось шестьдесят пять лет и до официальной пенсии оставалось всего пять месяцев, руководство Отдела новостей собиралось обратиться к нему с просьбой остаться на работе. Ко всеобщему удивлению, Артур Нэйлсуорт вновь оказался незаменимым.

Итак, утром третьего воскресенья сентября Дядюшка Артур прибыл в главное здание Си-би-эй, чтобы помочь в поисках Джессики, Николаса и Энгуса Слоунов. В соответствии с указанием Лэса Чиппингема, позвонившего Дядюшке Артуру накануне вечером, он прошел прямо в комнату для совещаний, где его уже ждали Партридж, Рита и Тедди Купер. Они увидели широкоплечего, невысокого, коренастого мужчину с добрым, круглым лицом и тщательно расчесанными на пробор седыми волосами. Держался он уверенно и непринужденно. Поскольку был нерабочий день, то вместо обычного темного костюма на Дядюшке Артуре был коричневый твидовый пиджак от Гарриса, светло-серые брюки с безукоризненно заглаженными стрелками, цветной галстук с булавкой и начищенные до блеска ботинки.

Говорил Дядюшка Артур хорошо поставленным, почти черчиллевским голосом. Один из его бывших коллег как-то заметил, что любое свое высказывание Артур Нэйлсуорт словно высекает на гранитной мемориальной доске.