Боярин - Александр Логинов

Парень шустро выполз из-под возка, держа в руке саблю. Слева от Федьки на снегу барахтались татары. Они получили строгий приказ взять живьем нескольких ночных татей. На утоптанном снегу они разложили свои арканы, присыпали снежком, а по команде опрокинули на снег попавшихся в силки шильников. Кулчук, зараза такая, словил разбойничьего ватамана, вон рожа довольная какая. Все это промелькнуло перед взором боярского сына за мгновение, но не смогло отвлечь его от главного. Шестеро стрельцов остались живы, и сдаваться не собирались, отбросив бесполезные самострелы, мужики взялись за мечи. Справа тоже слышался шум схватки, там Данилак засел на возке, спрятавшись под рогожей. Федька отбил удар меча своей саблей, но замерзшие руки не слушались, сабля отлетела прочь. Федька привычно бросился под ноги противнику, этот прием не раз спасал ему жизнь. Обхватив ноги шильника, резко дернул на себя, чувствуя, как сталь вспарывает левый бок. Резкая боль придала ему силы, взгромоздившись на упавшего на спину татя, Федька запустил свои негнущиеся пальцы ему в лицо, погружая их глубоко в глазницы. Мужик взвыл нечеловеческим голосом, ударил Федьку навершием меча в висок, но шелом погасил силу удара.

Но все равно Федька чуть было не потерял сознание, одернул окровавленную руку и вцепился крепкими молодыми зубами в нос шильника, с силой сжал челюсти, с хрустом откусывая плоть. Шильник сразу же обмяк. Федька встал, тряся головой, выплюнул изо рта откушанный нос шильника и со всей злостью пнул поверженного разбойника.

Рядом все было закончено. За шатром громко раздавались крики недовольного Луки Фомича. Данила слабо протестовал, но послышались звуки затрещин, и голос урмана резко смолк. Федька решил посмотреть, чем так остался недоволен воевода. Лука Фомич продолжал буйствовать, перед ним навытяжку стояли Митяй, Прохор и Данила. Все воины испытанные и уважаемые. По жизни они никого так не боялись, как своего воеводу, даже князя не боялись. Подчинялись князю Андрею беспрекословно, но не боялись. Только один человек наводил на них ужас – бывший ватаман ватажки разбойников, а ныне княжеский воевода, боярский сын Лука Фомич.

За стоящей навытяжку троицей лежали разрубленные тела разбойников. Лука Фомич, глядя на урмана, выговаривал мужикам за испорченные доспехи. Видимо, отличился только один Данила, остальные попали под горячую руку за промахи из самострелов. Данило, по сути, исправил ситуацию, пока новгородцы вылезали из-под возов, он своим бердышом располовинил шильников, не задумываясь о последствиях. Резонно полагая, что делить шкуру неубитого медведя глупо, Данила порешил всех медведей, как умел. А умел он только так, он ведь в этом не виноват, так его папа научил обращаться с секирой, и переучиваться Данила не намерен. А если Луке жалко доспехи, то он может их забрать себе и засунуть сам знает куда. Приблизительно так отреагировал урман, когда ему надоело слушать вопли воеводы, за что тут же получил крепкую затрещину.

Масла в огонь подлил Кулчук, на веревке притащивший главаря шильников. Пинком, уронив связанного воина под ноги урману, Кулчук весело заявил, что глупые урусы сначала порубят всех врагов на части, а потом думать начинают, а стоило ли всех мочить? Вот он, Кулчук, не только доспех добыл, но и живой товар сохранил почти не попорченным, наливающийся синяк под глазом шильника и выбитый зуб не в счет.

В ответ на такую наглость сорванца Данила взвыл, бросаясь на парня. Ловкий татарин легко и изящно уклонился от взбешенного урмана и резво побежал от него прочь. Данила бросился за обидчиком вслед, на ходу ругаясь на родном языке. Но догнать парня не сумел. Веревочная петля опустилась ему на плечи, резкий рывок опрокинул норвежца на снег. Ахмет по явился как всегда вовремя, следя, чтобы ничего не случилось с его подопечным. Данила встал, освободился от петли, ворча себе под нос, отряхнулся от снега и зашагал обратно к прячущим улыбки мужикам.

– Что вызнал, Лука? – спросил Андрей своего воеводу, когда тот вернулся после допроса пленных.

– Ничего хорошего, – Лука Фомич тяжело вздохнул. – Шильники ничего не знают. Разбойничают на дороге уже пять лет. Ничего интересного они не сказали, логово свое разбойничье выдали. Не сразу, но выдали.

– А что атаман говорит?

– А он ничего уже не скажет.

– Убили, что ли?

– Жив он, живехонек, но сказать ничего не сможет, – Лука покачал головой. – Крепкий мужик попался. Не углядел я.

– Да что случилось? – забеспокоился Андрей.

– Язык он себе откусил.

До Андрея не сразу дошел смысл сказанного. Понимая, что не выдержит пыток, главарь разбойников сделал единственное, что смог в его положении. Лишил себя языка. Сам. Себя. Лишил языка!

– Не все так плохо, – воевода поспешил успокоить князя, видя, как расстроился его господин. – Товарища мы его взяли. Так он сказал, что ватаман служил новгородскому боярину. Кому, то уже не узнать. Но помнится, видел я этого ватамана на дворе новгородского боярина Григория Кирилловича Овинова. Еще был посыл из Новгорода. Прибыл он вместе с татарином, который опознал тебя. За твою голову дал татарин по рублю новгородскому каждому шильнику и после учиненного разбоя еще обещал дать двупотомуж.

– Это что, меня татарин заказал? – откровенно опешил Андрей.

– Чего? – не понял Лука Фомич.

– Голову мою говорю, оценили дешево, – сердито буркнул раздосадованный новостью Андрей.

– Ну как сказать, – воевода невольно улыбнулся. – Сто пятьдесят рублей – деньги огромные. Я Булата с Кулчуком отправил коней привести, они тут недалеко. А Кузьма, Данил и Митяй отправились в волчье логово. Прошка с ними увязался.

– Вчетвером пошли? Не мало ли людей? – озаботился князь.

– С ними холопы Кузьмы пошли, и своих архаровцев я с ним отправил. Справятся. Там всего пяток шильников остались. Что с татями делать будем?

– Концы в воду прятать надо, – задумчиво сказал Андрей, лихорадочно соображая, чем ему еще обернется убийство царевича.

Андрей не мог предположить, что его слова будут поняты буквально. Через час Лука доложил:

– Все, спустили всех.

– Кого спустили? Куда спустили? – Андрей ничего не понимал.

– Шильников, как ты сказал, утопили, спустили под лед.

– Тьфу, – в сердцах сплюнул князь. Думать надо, что говоришь. Все буквально понимают мужики.

Глава 16

Новгородская торговля

Древний Новгород походил на огромный улей. Это по праву самый большой, красивый и чистый город на Руси. Москве до Новгорода было далеко. А Переяславль резанского князя, что провинциальный городок по сравнению со столичным мегаполисом.

Остановились на подворье Гаврилы, старшего брата Луки. Весь свой товар свезли на Русский двор. Торговля на дому, как и хранение товара в снятых подворьях, строго запрещена. Оно и понятно, городским властям так легче контролировать количество проданного товара и собирать пошлины. Оставив возниц и приказчиков складировать товар в огромные амбары, сами отправились к Гавриле, брату Луки Фомича, в его небольшую избушку. В тесноте, да не в обиде, тем более что Андрей распустил пришедших с ним новгородцев попроведать родственников. Лишь татары носу не казали из дома.

В первый же день по приезде в Новгород между Гаврилой и Андреем состоялся важный разговор. Гаврила предложил свои услуги в качестве посредника. Иностранные купцы ведут торговлю круглый год. Зимой одни, летом другие. Главное, импортным купцам запрещено торговать в розницу и скупать товар у местных крестьян. Вся торговля завязана на купецких сотнях. Самая влиятельная и богатая – «Ивановское сто». Продавать свой и покупать импортный товар Андрею придется у купцов сотни, а это очень невыгодно. Если Андрей вздумает торговать напрямую, то это не получится. Соглядатаи у Великого Новгорода есть везде, мигом сообщат куда следует. Наказание строгое, для немцев – конфискация имущества, для Андрея – утопление в Волхове. Жестоко, однако.

– Что предлагаешь? – коротко спросил Андрей.

– В купцы хочу податься, – честно признался Гаврила.

– А возьмут? – в уме Андрей уже прокручивал вариант открытия филиала торгового дома в Новгороде.

– Взять-то возьмут, где серебро взять, чтобы взяли, – трагически вздохнул Гаврила.

– Ты не ходи вокруг да около, дело говори! – строго прикрикнул на брата Лука Фомич.

– Погоди, Лука, – остановил своего воеводу Андрей. – Много ли нужно серебра?

– Пятьдесят гривен!

– Ну, это немного, – усмехнулся Андрей. – У меня конь дороже стоит.

– Так ить твой конь непростой, – смело возразил Гаврила, вытирая пот со лба, – Твоего коня на вотчину боярскую обменять можно али две сотни простых лошадей купить.

– Ты будешь обсуждать стоимость моего коня или дело хочешь предложить? – Андрей начал терять терпение от нерешительности собеседника. – Сколько нужно серебра?