Город Драконов - Робин Хобб

– Вы не хотите ничего говорить Совету? Ни о калсидийцах, ни о том, что пришлось сделать Малте?

– Не сомневаюсь, что они об этом достаточно быстро узнают – а может, уже знают. – Рэйн говорил мрачно. – Как только его найдут убитым, то сразу же доложат об этом Совету.

– За этим было бы интересно понаблюдать. Посмотреть, кто вздрогнет, кому известно больше, чем следовало бы.

– А еще это может оказаться опасным. – Звук, который издал Рэйн, не был коротким смешком, а говорил о нешуточной тревоге. – И меня это больше не интересует. Мне больше нет дела до их грязных интриг. Мне важен мой сын. И Малта.

На это Лефтрин решительно кивнул.

– Я вас понял. Но мы вернулись сюда сразу по нескольким причинам. Хранители и Элис хотели дать знать своим близким о том, что они живы. Я хотел доложить, что выполнил обязательства по контракту. Но главным делом было получение оплаты и загрузка на борт припасов. И это последнее нас все еще задерживает. Эти деньги нам необходимы. Сегодня лавочники предоставили мне кредит и прислали столько товара, сколько хватило бы моей команде. Но это – только капля в море из всего того, что нам требуется. Там, в верхнем течении реки, у нас, по сути, маленькая колония, у которой практически нет припасов, а зима уже почти наступила. Жизнь там суровая. Едим мы то, что удается добыть охотой, укрытия у нас такие, какие удалось устроить. Город мы пока не освоили, но если бы это и было не так, он негостеприимен. Если мы не добудем денег, если не задержимся достаточно долго, чтобы погрузить на корабль все, что нам необходимо, то есть вероятность, что кто-то зиму не переживет.

Рэйн пристально наблюдал за ним с серьезным выражением лица.

– Деньги – не проблема. Пусть они подавятся ценой крови. – Резким движением отмахнувшись от этой проблемы, он добавил: – Слово Хупрусов много значит. Я загружу на вашу баржу столько, сколько в нее влезет, и буду считать это скромной платой за то, о чем я прошу. Меня волнует только жизнь моего сына. Кажется, я понимаю, на что мы идем. Нас ждут суровые и опасные условия. Но если мы останемся здесь, мой сын умрет. – Он выразительно пожал плечами. – Так что мы отправимся с вами, если вы нас возьмете.

Все присутствующие затаили дыхание, ожидая слов капитана. Он подумал об Элис – о том, чего бы она от него ожидала и как бы среагировала, услышав этот рассказ. Надо, чтобы она им гордилась.

«У нас с этим ребенком общая кровь. Его мать уже отдала его мне. И я повезу его к драконам».

Его корабль редко говорил с ним настолько прямо. Он обвел взглядом остальных, гадая, услышали ли они «Смоляного» столь же ясно, однако они все наблюдали за ним. Как-то раз Элис спросила у него, обладают ли живые корабли такой же способностью очаровывать, как драконы. Тогда он ответил ей, что нет, но сейчас почувствовал неуверенность в том, так ли это. Однако всего на мгновение. Движущий им порыв ощущался настолько как собственный, что он произнес эти слова вслух.

– Родня – это родня. И кровь – не водица, даже если это вода реки Дождевых чащоб. Мы постараемся отплыть завтра днем. – Заметив, как глаза Рэйна вспыхнули от облегчения и радости, Лефтрин предостерег его: – Очень многое будет зависеть от того, сможешь ли ты договориться о снаряжении корабля. И нам придется брать то, что здесь найдется, или то, что смогут быстро доставить из Трехога, и этим удовольствоваться. – Он тряхнул головой, прекрасно зная, что есть такие вещи, которые быстро получить не удастся. – Проклятье! – сказал он скорее себе, чем Рэйну. – Я хотел попытаться закупить скот. Животных. Несколько овец, пару коз, кур.

Рэйн воззрился на него, как на сумасшедшего.

– Зачем? Ради свежего мяса в дороге?

Лефтрин покачал головой, думая обо всем том, чем он не поделился с Советом, чего пока еще никто не знал.

– Чтобы разводить. Чтобы положить начало стадам. Там есть земля, Рэйн Хупрус. Луга. Высокая трава на сухой земле. Холмы, а вдали – горы. Если бы нам удалось найти необходимое, мы процветали бы.

Рэйн со скептическим видом заявил:

– Вам пришлось бы заказывать животных и семена в Удачном, и, скорее всего, до весны вы ничего не получили бы.

Лефтрин нетерпеливо кивнул:

– Знаю. Но чем скорее я их закажу, тем раньше их доставят. Я найду возможность как-то это сделать. Отправлю голубя одному тамошнему знакомому, который знает, что я по своим долгам плачу. Может, он мне все устроит.

Он в этом сильно сомневался. Никому не хочется торговать живыми животными, если их нельзя доставить как можно быстрее и смыться, пока они не подохли.

– Нет. – Рэйн решительно покачал головой. – Вы забыли, что у родных моей жены тоже есть живой корабль. Я отправлю письмо Треллу и Алтее. Они достанут для вас то, что вам нужно, и привезут в тот срок, который мы назначим. Назовите дату – и заказанное будет ожидать вас в Трехоге. Даю слово. Часть оплаты за нашу доставку на внутренние территории.

По лицу Лефтрина медленно расплывалась улыбка.

– Молодой человек, мне нравится, как вы ведете дела. Значит, сделка заключена, и если вы не возражаете, чтобы мы просто ударили по рукам, то меня это устроит.

– Конечно.

Говоря это, Рэйн потянулся через стол, чтобы обменяться с Лефтрином рукопожатием.

– Я уже этой ночью приведу все механизмы в действие. Разбужу владельцев складов, чтобы товары начали доставлять сюда уже на рассвете.

Лефтрин удержал руку своего нового нанимателя.

– Не торопитесь. Мне кажется, что нам не стоит привлекать к нашему отбытию слишком много внимания. И, наверное, было бы лучше, чтобы никто не узнал о том, что вы и ваша супруга как-то связаны с моим кораблем. Кто-то уже попытался убить ее и вашего ребенка, а она в ответ пролила кровь. Мы знаем, что в городе есть еще один калсидиец, а может – и больше, и у них должны быть помощники. Ни к чему, чтобы они узнали или хотя бы заподозрили, где вы двое сейчас. Оставайтесь на борту и не показывайтесь. Вы исчезли.

– Трое. – Женщина, сидевшая на углу камбузного стола, вела себя так тихо, что Лефтрин почти забыл о ее присутствии. Она была под вуалью, что не было чем-то необычным для Дождевых чащоб, хотя в Кассарике так ходили реже, чем в Трехоге. Теперь она подняла вуаль и продемонстрировала свое измененное лицо, что говорило о доверии и признании. – Я отправлюсь с вами. Меня зовут Тилламон Хупрус. Я сестра Рэйна.

– Рад знакомству, Тилламон.

Лефтрин адресовал ей короткий поклон.

– С нами? – Рэйн был изумлен. – Но… Тилламон, тебе надо подумать. Матушка будет страшно обеспокоена, если исчезнем мы все. Я думал, что отправлю тебя обратно с известием обо всем случившемся. И что, возможно, ты могла бы сопровождать капитана Лефтрина с кредитным обязательством от семейства Хупрус, чтобы его приняли в…

Он не договорил: она качала головой, и с каждой его фразой – все решительнее.

– Нет, Рэйн. Я не собираюсь возвращаться в Трехог. Я с самого начала не собиралась возвращаться. Я думала, что здесь, в Кассарике, окажусь более свободной. Но я ошиблась. Даже в Дождевых чащобах я не могу избежать взглядов и комментариев от незнакомых людей. Я знаю, чем руководствовалась матушка, приглашая татуированных переехать сюда, жить среди нас и стать частью общества. Однако они привезли с собой нетерпимость! Нам велено не думать о том, что они были рабами, а многие и преступниками, что все они помечены, как имущество. А вот они считают себя вправе насмехаться надо мной, разглядывать меня и заставлять чувствовать себя чужой на моей собственной земле.

– Не все они такие, – устало напомнил ей Рэйн.

Тилламон гневно парировала:

– Знаешь, что я тебе скажу, Рэйн? Мне наплевать! Мне наплевать, сколько среди них хороших людей. Мне наплевать, сколькие из них были обращены в рабство несправедливо или как они терзаются из-за татуировок на своих лицах. Меня волнует только то, что до их появления здесь у меня была нормальная жизнь. А теперь ее у меня вроде как нет. Поэтому я уезжаю. Я поеду в Кельсингру, где нет чужаков. Завтра я помогу тебе, чем смогу, я найму какое-нибудь суденышко до Трехога, чтобы оно быстро обернулось, или отправлю почтового голубя. Я прослежу, чтобы лавочники приняли кредитное письмо, и мы получили все, что нам нужно. Я скажу, что это я вкладываю средства в новую экспедицию и что мой контракт с капитаном Лефтрином не подлежит разглашению. Я помогу вам всем, чем только смогу. Но вы меня здесь, в Кассарике, не оставите. Я еду в Кельсингру!

– Неужели в Кассарике стало настолько плохо? – негромко спросил Хеннесси.

– Не все… – начал было Рэйн, но сестра решительно оборвала его, воскликнув:

– Да! – Она встретилась с Хеннесси взглядом, словно вызывая его на возражения. – Если вы изменены не слишком сильно, то по этому поводу почти ничего не говорится. Но те из нас, кто сильно отмечены, – мы слышим комментарии и ощущаем, как нас сторонятся. Словно мы грязные или заразные! Словно мы отвратительны. Я не могу так жить. Больше не могу! – Она перевела взгляд на капитана Лефтрина. – Вы сказали, что у вас там небольшая колония? Ну, если вы хотите набрать в нее новых жителей, то вам это будет совсем не трудно: надо просто дать знать, что Кельсингра будет таким городом, где все измененные Дождевыми чащобами смогут мирно жить.