Город Драконов - Робин Хобб

Карсон немного помолчал, глядя, как языки пламени осторожно лижут бок полена, а потом принимаются его пожирать.

– И ты боишься, что с ними что-то случилось?

Татс протяжно вздохнул.

– Не совсем. Моя драконица, Фенте, какое-то время волновалась, сказав, что Синтара в воде. Может, тонет. Не похоже было, чтобы Фенте это сильно огорчило. Тогда я пошел к Меркору, потому что он… ну… более степенный. Не такой ревнивый и мстительный, как моя Фенте. И скорее будет говорить открыто. Он поднял голову и вроде как прислушался, а потом сказал, что нет, насколько он может понять, с ней все в порядке. Что она действительно была в воде и ей было больно, но сейчас с ней все хорошо и, как ему кажется, она в Кельсингре. Ну, мы же все знаем, что Синтара летать не может – и я пошел ее искать. Она пропала. – Он перевел взгляд на свои руки. – Думаю, Синтара действительно на том берегу реки. В городе. И Рапскаль, Хеби и Тимара тоже там.

Седрик сел, кутаясь в одеяла. Паренек был страшно расстроен.

Карсон рассудительно сказал:

– Рано утром я видел на лугу следы. По крайней мере, один из драконов пытался взлететь. Вполне вероятно, что это была именно Синтара и что она, наконец, перебралась туда. Может, именно поэтому Тимара там осталась. Но погода гадкая: не исключено, что дождь слишком сильный и они решили переждать его там. Скорее всего, с ними все в порядке, Татс. Если бы с Тимарой что-то случилось, то Рапскаль перепугался бы и вернулся сюда. А если бы что-то случилось с Рапскалем, то Хеби подняла бы страшный шум. А если бы Хеби и они оба были в опасности, то, по-моему, все драконы об этом бы знали. Синтара определенно почувствовала бы, если бы Тимара была ранена или оказалась в опасности. И я думаю, что, несмотря на ее дурной характер, она дала бы нам знать, если бы у нас были основания тревожиться.

Татс уставился на свои ноги.

– Наверное, я это понимаю, – тихо признался он.

– Значит, – задумчиво проговорил массивный охотник, – Синтара перебралась через реку. Внушительный перелет. – Он с улыбкой повернулся к Седрику. – Хотел бы я знать, что ее на это подвигло. Я бы попробовал это на Плевке.

Он повернулся обратно и ухмыльнулся Татсу, но тот не отреагировал.

Снова наступила тишина: только дождь стучал на улице, да тихо потрескивал разгоревшийся в очаге огонь. Татс беспокойно пошевелился.

– Наверное, я волнуюсь не из-за того, что с ними могло что-то случиться. Я волнуюсь потому, что они вдвоем.

Он сильнее ссутулил плечи, словно борясь с болью.

Седрик наблюдал за ним с внезапно проснувшимся пониманием. Он распознал муки ревности.

Карсон пересел удобнее, заставив скамью заскрипеть. Он сидел к Седрику боком, и в свете пламени стало видно появившееся у него на лице изумление.

– Вот оно что. Ну, если это и так, то ты тут ничего поделать не можешь, сынок. Такое бывает.

– Знаю. – Татс стиснул руки, зажал их коленями, чуть качнулся и вдруг сказал: – Я с ней все испортил. Мне казалось, что все идет хорошо, и вдруг оказалось, что нет. Она так разозлилась, что я спал с Джерд. А я ничего не понял, потому что когда мы с Джерд были вместе, незаметно было, чтобы я вообще Тимару интересовал. Она просто была моим другом, как всегда. Тогда почему она так из-за этого злится?

– Вот как. Наверное, теперь я понимаю. – Карсон наклонился и, взяв щепку, подпихнул ею полено чуть дальше в огонь. – Это неприятный урок, но, по-моему, именно так большинству из нас приходится узнавать, что такое ревность. Это чувство кажется глупым, пока кто-нибудь не заставит тебя его испытывать.

– Да. – Татс оживился и, похоже, разозлился. – И мне невыносимо думать, что они вместе, но я не могу перестать об этом думать. Как она могла так со мной поступить? Я хочу сказать: разве нельзя было мне сказать, предупредить меня или дать мне возможность что-то исправить, прежде чем выбрать его или… или еще что-то?

Карсон покосился на Седрика, а потом снова перевел взгляд на паренька.

– Иногда все случается без всякого плана. Просто происходит, и все. И… ну, ты говоришь о том, что она с ним – если она и правда с ним – так, словно это она делает по отношению к тебе. Я не хочу тебя обидеть, но очень может быть, что ты в ее решении вообще не фигурируешь. Когда ты решил быть с Джерд, разве ты стал задумываться о том, что об этом подумает Тимара? Или Рапскаль, или Варкен? Или еще кто-то?

Татс растерянно улыбнулся.

– Когда я «решил» быть с Джерд. Ха! – Несмотря на все его смятение, при воспоминании об этом его лицо озарилось улыбкой. – Не помню, чтобы я той ночью вообще что-то решал. Или вообще думал.

– Ну, возможно, для Тимары…

Его улыбка тут же погасла.

– Но она же девушка! Девушки о таких вещах думают. Правда ведь?

По лицу Карсона медленно расплывалась недоверчивая улыбка.

– Ты сегодня пришел ко мне, чтобы спросить у меня совета насчет женщин? – Повернувшись, он демонстративно посмотрел на Седрика. – Ты уверен, что не ошибся дверью?

Татс смутился.

– Ну, а с кем еще я могу поговорить? Остальные хранители только надо мной посмеются. Если, конечно, я не обращусь к Джерд, но это заведет меня туда, куда мне совершенно не хочется. А если я спрошу у Сильве, то тогда могу с тем же успехом говорить с самой Тимарой, потому что Сильве передаст ей все, что я скажу. Потому я и пришел сюда. Вы оба вроде как счастливы. Как будто все у вас правильно. И я решил, что из всех, кто сейчас здесь, лучше всего поговорить с вами. Вы старше. И все ведь не настолько по-другому, правильно? Ревность, любовь.

Последнее слово Татсу далось с трудом, и он произнес его, не глядя на Карсона.

Седрик поймал себя на том, что отвел от Карсона взгляд, словно не решаясь прочесть то, что будет написано у него на лице. Какое-то время охотник молчал, а потом негромко произнес:

– Счастье приходит и уходит, Татс. Любовь к кому-то – это не то безумное увлечение, которое чувствуешь поначалу. Это проходит. Ну… не проходит, а успокаивается, а потом, порой, когда ты меньше всего этого ожидаешь, ты вдруг смотришь на человека, и все снова возвращается, захлестывает тебя. Но даже это – не то, что ты ищешь. Ты ищешь такое чувство, когда, несмотря ни на что, быть с этим человеком всегда лучше, чем быть без него. Хорошие это времена или плохие. И если этот человек рядом, то все, что с тобой происходит, становится лучше или хотя бы терпимее.

– Да. Это именно так. Вот что я к ней чувствую.

Седрик посмотрел на Карсона. Охотник медленно качал головой:

– Извини, Татс, но я не верю.

Паренек вскочил на ноги:

– Я не лгу!

– Знаю, что не лжешь. Ты веришь в то, что говоришь. Только не злись. Я скажу тебе то же, что недавно говорил Дэвви. Не обижайся, но ты просто недостаточно взрослый, чтобы знать, о чем идет речь. Тебя влечет к Тимаре, и, не сомневаюсь, тебе нравится с ней быть. И я знаю, что сегодня ты с ума сходишь из-за того, что этой ночью она с Рапскалем, а не с тобой. Но я вижу перед собой юношу с очень ограниченным выбором партнерш и очень небольшим опытом…

– Вы не понимаете! – выкрикнул Татс, бросаясь к двери. Распахнув ее, он приостановился, чтобы натянуть на голову капюшон.

Карсон не пытался его остановить.

– Я все понимаю, Татс. Я был на твоем месте. Когда-нибудь ты окажешься на моем и будешь говорить точно такие же слова какому-то юнцу. И, наверное, он тоже не…

– Что это? Смотрите! Это пожар? Город горит?

Татс замер в дверях, вглядываясь куда-то за ближний склон, вдаль – за реку.

В два шага Карсон добрался до него и устремил взгляд поверх его головы.

– Не знаю. Никогда не видел такого света. Он идет из окон, но он такой белый!

Начался рокот – такой низкий, что Седрик его скорее ощутил телом, чем услышал. Он встал, кутая голое тело в одеяло, и прошел к двери следом за ними. Вдалеке, в ночной темноте, он увидел город таким, каким еще никогда не видел. Кельсингра перестала быть далеким скоплением строений, превратившись в хаотичный узор из прямоугольников света, разбросанных по дальнему берегу и уходящих прочь – как он догадался, к самым холмам. Прямо у него на глазах загорались новые огни, распространяясь вдоль берега реки. С замирающим сердцем он внезапно понял, что смотрит на город, оказавшийся гораздо больше, чем ему казалось. Он вполне мог поспорить размерами с Удачным.

– Са да смилуется над нами! – выдохнул Карсон, и в этот миг тот рокот, который ощущал Седрик, превратился в оглушительный трубный рев дюжины драконьих глоток.

– Что это? – вопросил он у всех – и ни у кого, и услышал, как Релпда повторяет его вопрос.

Его драконицу разбудил свет и трубный клич. Секунду он ощущал только ее растерянность, а потом поймал ее мысль, одновременно и радостную, и мучительную. «Город проснулся и нас приветствует. Нам пора домой. Но мы не можем туда добраться».

Элис проснулась под трубный клич драконов в ночи. Она свесила ноги с кровати и поморщилась, когда их пришлось поставить на холодный пол. Она спала в том платье Старших, которое ей подарил Лефтрин – и для того, чтобы ощущать ткань как его прикосновение, и потому, что оно неизменно дарило ей тепло. Она поспешила к двери хижины, которая без капитана стала казаться ей гораздо более просторной и пустой, и открыла дверь навстречу дождю и темноте.