Больница в Гоблинском переулке - Наталья Шнейдер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я подошла к кровати, где лежал мой любимый, – неподвижный, бледный, очень спокойный. Смочила водой его губы. Опустилась рядом в кресло, в нем я провела уже несколько часов. Взяла в обе ладони прохладную руку.
– Скоро рассвет, – тихо сказала я.
Я все время с ним разговариваю. Не уверена, что Ланс меня слышит, но вдруг!
– В полиции допросили нападавших. – Я повторяла эту историю в десятый раз, но какая разница, что говорить, лишь бы говорить. – Тот гоблин, помнишь, что бросил камень, признался, что за погром больницы им заплатил Киран.
Я поправила покрывало на груди Ланса, погладила его по щеке.
– Мой любимый… Ты такой смелый, ты справился! Уничтожил этого урода! Сколько жизней он загубил. Если бы не ты, то он так и перебирался бы с места на место и продолжал убивать. Ты спутал ему все планы. Представляю, как он бесился! Тот донос в канцелярию – его рук дело? Монна Райт ехала сюда с твердым желанием закрыть больницу…
Хорошо, что в монне Райт разум возобладал над чувствами. Она все же отличный целитель.
В дверь негромко постучали. Вошел Динжер, поклонился. Он с надеждой посмотрел на Ланса, но тут же удрученно понурился. Верный слуга очень переживал за своего хозяина.
– Монна Амари, к мэтру Даттону посетитель.
– Посетитель? – растерянно переспросила я. – Но…
Я обвела руками комнату, как бы говоря: «Ты ведь видишь, он сейчас никого не может принять».
– Особенный посетитель, – вполголоса добавил лакей. – Боюсь, я не могу его не пустить.
Я все поняла. Поднялась на ноги.
– Лорд-канцлер приехал один? Без жены?
– Без жены, но с ним господин, представившийся целителем.
Что это могло означать? Отец Ланса хочет удостовериться, что написанное в письме – правда? И целителя привез, чтобы проверить мои слова?
Лакей едва ушел, как за дверью послышались решительные шаги. Она распахнулась, откинутая магией: лорд-канцлер не утруждал себя лишними телодвижениями. А вот и он сам – высокий, худощавый, затянутый в мундир. Он и в поездках не снимает этого тесного одеяния? Должно быть, неудобно. Кажется, что уголки стоячего воротника врезаются в подбородок.
Он на меня и не взглянул, стремительно прошел мимо, словно я была предметом мебели. Ланс предупреждал, что родители меня не примут, но я надеялась, что общая беда хотя бы ненадолго сблизит нас. Мне так много хотелось поведать мэтру Даттону-старшему, да только он, похоже, в беседах со мной не нуждался.
Лорд-канцлер встал у постели и молчал, не сводя взгляда с бледного лица Ланса. Я пристроилась сбоку и тоже не лезла с разговорами. Спросит – отвечу. Отец и сын были очень похожи: один цвет глаз, форма бровей, лорд-канцлер даже хмурился и сжимал губы точно так же, как Ланс, когда пытался сдержать чувства. Этому сильному, суровому человеку, одному из первых лиц королевства, было страшно потерять единственного сына, а я даже не могла ничем его ободрить.
Динжер в поклоне застыл у порога. Не оборачиваясь, граф бросил:
– Пригласи мэтра Вудса.
Через мгновение в спальне появился пожилой мужчина в сером дорожном сюртуке с саквояжем в руках. Довольно бесцеремонно он отодвинул меня от постели, распахнул шторы, пуская в комнату неяркий утренний свет, снял одеяло с Ланса и приступил к сканированию.
– Позвольте… – подала я голос. – Я расскажу…
Я вовсе не хотела вмешиваться в работу столичного целителя, только рада была коллеге – что если он заметит то, что упустили я и Белинда? – но диагностике пойдет на пользу, если мэтр Вудс сначала ознакомится с анамнезом.
Однако лорд-канцлер упреждающе поднял ладонь, обрывая меня на полуслове:
– Не стоит.
Он явно не собирался тратить на меня время.
– Но…
– Госпожа… м-м-м… Амари? Я бы попросил вас выйти и не мешать работе.
Уходить я не собиралась, но, чтобы не раздражать сиятельного графа своим видом, отошла вглубь комнаты.
Позже из разговора отца Ланса с целителем стало понятно, что лорд-канцлер прибыл ночью и поставил всех на уши. Первым делом он заявился в больницу, думая, что сын там, заодно расспросил Белинду. Мэр, которого подняли с постели, уверил лорда-канцлера, что дело об убийстве господина Кирана закрыто, действия Ланса расценены как самооборона. Пока мэтр Даттон-старший разговаривал с эльфийкой, полиция подготовила заключительный отчет.
Мэтр Вудс хорошо знал свое дело, но и он в конце концов развел руками.
– С точки зрения медицины у меня нареканий нет, и все же я не могу предложить методов лечения и не стану давать прогнозы относительно здоровья молодого графа. Вероятно, тот человек, умирая, успел наложить заклятие, однако я не чувствую и остаточного следа магии, поэтому снять его не в силах.
– Как долго мэтр Ланселот пробудет в этом состоянии? – сухо спросил лорд-канцлер.
Я подалась вперед, впитывая каждое слово. Но целитель лишь сокрушенно покачал головой:
– Я не знаю, как действует заклятие, если это оно. Есть вероятность, что мэтр Даттон-младший никогда не очнется…
Лорд-канцлер глухо застонал, и этот стон едва не разорвал мне сердце. Обнять бы его сейчас – человека, который так похож на моего Ланса. Выплакаться на его груди. Разве общее горе не должно объединять? Я сделала шаг вперед и натолкнулась на ледяной взгляд.
– Соберите вещи вашего хозяина, – обратился граф к Динжеру. – Вы остаетесь присматривать за домом до дальнейших распоряжений.
Он запнулся, потер лоб.
– Впрочем, не нужно ничего собирать. Вещи ему сейчас не понадобятся, принесите пару одеял. Мы перевозим мэтра Ланселота в наш столичный особняк. Специально нанятый мобиль приедет через час.
У меня оборвалось сердце. Они хотят его увезти? А я? Почему обо мне он не говорит ни слова, ведь Ланс, я знаю, отправил отцу письмо, где рассказал о помолвке.
Я неосознанно вцепилась в брачный браслет на запястье. Лорд-канцлер заметил это и поморщился.
– Вы ведь понимаете, госпожа Амари, что в подобных обстоятельствах помолвка автоматически считается расторгнутой. Мэтр Ланселот Даттон сейчас не отвечает за свои действия, любой юрист подтвердит, что у вас нет прав на какие-то притязания.
Верный Динжер отправился выполнять поручение, мэтр Вудс уселся в кресло, держа Ланса за запястье и считая пульс. Лорд-канцлер отошел к окну и стал разглядывать сад. А я… Из меня словно вынули сердце и пропустили его через мясорубку.
– Умоляю… – прошептала я.
– Свадьбе не бывать, – твердо сказал граф. – Оставим этот фарс.
