Краткий конспект истории английской литературы и литературы США - Сергей Щепотьев

Ясен Засурский полагает, что «механистический характер экспериментаторства Дос Пассоса, его стремление к „научному“ методу уводило его в сторону от литературы», что это сопряжено «с отказом от обобщений и преуменьшением образного познания действительности писателем».

Относительно «ангажированности» писателя, его вовлеченности в политику сам Дос Пассос сказал так: «Художественные произведения непреходящей ценности должны быть одновременно и вовлеченными, и свободными. Они должны возвышаться над сегодняшним днем, превосходить минутные страсти своего времени. В то же время они должны включать в себя, хотя бы скромно и фрагментарно, человеческий дух во всем его объеме».

Наконец, возможно, прав был А. Казин, писавший в 1969 г.: «Что бы ни говорили о политических ассоциациях и идеях Дос Пассоса в последние годы, надо учитывать, что, хоть некоторые (несомненно, все) его ценности изменились, дело не в его ценностях, но в утрате многими образованными людьми веры в „историю“, вызвавшей относительную изоляцию Дос Пассоса в последние годы».

Перелом в мировоззрении Дос Пассоса начался, пожалуй, с его поездки в охваченную гражданской войной Испанию. Тогда произошла его размолвка с Хемингуэем. Если последний восторженно относился к революции, то Дос Пассоса потрясли политические склоки, подтачивавшие республику изнутри. Если Хемингуэй писал пьесу о героической деятельности республиканской контрразведки, то Дос Пассос осудил ее бессудные расправы, как и бурную деятельность в Испании советских чекистов.

На Западе это кое-кого охладило к Дос Пассосу; кто-то отвернулся от него. Но в 1938-м французский писатель, представитель «левого» крыла экзистенциалистов Жан-Поль Сартр, тем не менее, назвал Дос Пассоса «крупнейшим писателем нашего времени». А коммунист Бергольд Брехт по-прежнему считал его книги триумфом «нового реализма XX века».

В нашей же стране имя Дос Пассоса на многие десятилетия угодило в «черные списки» и не упоминалось вообще, кроме редких, исключительных, случаев. Переводчик его книг Валентин Стенич, общавшийся с автором в Ленинграде, окончил свой жизненный путь в застенках на Литейном. Его имя старательно вымарывали даже из «спецхрановских» экземпляров книг «ренегата» Дос Пассоса.

Тем временем писатель продолжал работать. В 40-е годы он создал еще одну трилогию — «Округ Колумбия», в которой, как и в нескольких исторических романах этого периода, в значительной степени отказался от языковых и композиционных экспериментов.

К стилю «США» он вернулся в 1961 г. в романе «Середина века».

Помимо беллетристики Дос Пассос писал очерки и книги по истории Америки, а также воспоминания — «Лучшие времена».

Однако его главным вкладом в историю американской и мировой литературы навсегда осталась трилогия «США» — книга, которая, по словам А. Казина, «дышит тайной Америки и всегда достаточно точна в своем воздействии, чтобы казаться простой. Но ее ощущение Америки сложно, мрачно и тревожно. Возможно, это придает ей энергию беспокойства».

был еще одним значительным представителем писателей «потерянного поколения». Его романы кажутся на первый взгляд не столь глубокими, не столь масштабными, как книги его друзей — Хемингуэя и Дос Пассоса. Нельзя, тем не менее, не согласиться с Гертрудой Стайн, писавшей Скотту: «Вы воссоздаете современный мир совершенно так же, как это делал Теккерей в „Пенденнисе“ и „Ярмарке тщеславия“, и это неплохой комплимент».

Френсис Скотт Ки Фицджеральд был ирландцем. Он родился на Среднем Западе, в Сен-Поле, столице шт. Миннесота. Детство его прошло на востоке, в Буффало, а после того как Фицджеральд-старший в 1908 г. оставил службу в фирме «Проктор & Гэмбл», семья возвратилась в Сен-Пол.

Крупные коммерсанты были, однако, предками будущего писателя по материнской линии. Отец же происходил из аристократического рода шт. Мэриленд Скоттов и Ки. От него перенял Френсис прекрасные манеры и понятия о чести, сложившиеся еще в восемнадцатом веке, которыми сын весьма дорожил.

И все же именно богатство матери открыло Френсису двери в высшее общество Сен-Пола.

ФРЕНСИС СКОТТ ФИТЦДЖЕРАЛЬД — романтический эгоист века джаза — познал трагическую любовь и отравляющую власть денег и поведал о них своему поколению.

Он с отроческих лет вел дневник, который называл «Thoughtbook»[38]. В эти же годы появились в школьном журнале его первые рассказы. В пятнадцать лет Френсис написал пьесу, сам поставил ее и сыграл в спектакле одну из ролей.

Учился Френсис не Бог весть как. Мальчишеские увлечения вроде футбола тоже не слишком занимали его. Из школы в шт. Нью-Джерси он частенько ездил в Нью-Йорк, чтобы попасть в театр. Узнав, что в Принстонском университете существует музыкальный театр, он решает поступить именно в этот университет. В сентябре 1914 г. его зачисляют студентом, а в скором времени избирают секретарем студенческого клуба «Треугольник» и членом редколлегии журнала «Тигр». Его рассказы и стихи печатает и студенческий литературный журнал «Нассау Лит». В 1916-м из-за болезни Френсис оставляет Принстон. Весной следующего года происходит разрыв с любимой девушкой. Оправиться от ударов помогает чтение: Суинберн, Шоу, фантаст Герберт Уэллс. Возвратившись в Принстон, Френсис уже исполнен решимости стать писателем. К весне он написал и опубликовал в «Нассау Лит» девять стихотворений, пять либретто музыкальных ревю и восемь рассказов.

Лето 1917 г. Френсис провел в Сен-Поле, откуда писал университетскому товарищу, будущему критику Эдмунду Уилсону, что посвятил свое время питью джина и изучению философии (Джеймс, Шопенгауэр, Бергсон).

В это же время он начинает работу над первым романом и сдает экзамены для поступления в регулярную армию, а в ноябре отбывает в офицерский учебный лагерь Форт Ливенворт, шт. Канзас.

Ему было неполных двадцать два года, и он был поразительно красив классической красотой, которую портил только плотно сжатый рот с узкими губами. Относительно невысокий, он обладал изящной фигурой. В глаза окружающим бросались его желтые сапоги со шпорами, которых не было у других офицеров.

Таким Френсис предстал в сельском клубе перед восемнадцатилетней красавицей Зельдой Сэйр, шестым, обожаемым ребенком в семье судьи, названной по имени цыганской королевы из какого-то романа. Зельда курила и пила джин. Она с детства занималась балетом, танцевала легко и, презирая приличия, щека к щеке с партнером. Впоследствии она вспоминала, что во время танца ей казалось, будто у Скотта крылья за спиной и он не летает, только идя на компромисс с условностями. «Она была самой прекрасной девушкой, какую я видел в своей жизни, — писал Скотт. — Я сразу понял, что она просто должна стать моей». Их потянуло друг к другу с первой встречи, и Эдмунд Уилсон был, вероятно, прав, говоря, что, если была когда-либо пара, идеально подходившая друг другу, это были Скотт и Зельда. Они писали друг другу записки и изливали восторги в своих дневниках — кстати, одинаково безграмотно.

Скотт был романтическим героем, общительным, оживленным, впечатлительным и исполненным мечтаний об успехе, богатстве и славе.

С романом поначалу не везло: рукопись, посланную в издательство, вернули с отказом. Но Френсис не унывал. Любовь окрыляла его. На войне он так и не побывал: она успела окончиться. Выйдя в отставку, он подарил Зельде обручальное кольцо своей матери и написал письма ее родителям. Несколько раз он безрезультатно просил руки Зельды. Потом уехал в Нью-Йорк. Служил литературным сотрудником рекламного агентства. Потом удалился к родителям и работал над своим романом.

В сентябре 1919-го издательство приняло к печати роман, носивший название «По эту сторону рая», а в ноябре Зельда согласилась стать женой Скотта. Книга вышла из печати в марте 1920 г., а накануне Пасхи, ярким солнечным днем 3 апреля, Зельда, похожая на богиню весны, вышла из католического собора Св. Патрика в Нью-Йорке супругой Френсиса.

Им предстояло прожить еще десять лет вместе, а потом вследствие алкоголизма Зельда практически не покидала психиатрическую лечебницу, и совместная жизнь супругов прекратилась. Но и годы фактического супружества были не из легких, хотя любили они друг друга искренне и сильно.

Хемингуэй вспоминал, что Скотт как-то рассказал ему о своей семейной жизни и это была «по-настоящему грустная и, я уверен, правдивая история»: Зельда ревновала Скотта к его работе, а он ревновал ее к мужчинам. Зельда жевала резинку, демонстрировала колени. Оба крепко пили. Писательница Дороти Паркер (1893—1967) вспоминала, что с первых дней супружества Френсис и Зельда вели себя так, будто намеренно хотели вызвать в окружающих шок. «Но они оба выглядели так, точно только что родились из солнца. Их юность была поразительна. Все хотели знакомиться с ним. „По эту сторону рая“ <...> в 1920-м воспринимался как экспериментальный роман. Он открыл новый пласт». Тридцать три тысячи экземпляров романа были проданы за восемь месяцев, а Скотт вдруг стал «архетипом[39] того, что нужно было Нью-Йорку».