Радужные Мосты - Максим Субботин

— А они заподозрили наше присутствие сразу, как мы вышли из-за кустов, — поддержал ее Вивьен.

— Я заметила, — голос Мили звучал растеряно. — Это далеко не адские гончие. Те бы прошли мимо и не почесались. Я не могла поверить сначала, а теперь не могу закрывать глаза на очевидное. Личи не могут, не должны жить в одной куче. Это все равно, что посадить в один ящик голодных крыс. Нанести каждой ранку так, чтобы шла кровь, и поместить в одну коробку. Что будет?

— Перегрызутся? — предположил алхимик. — Я не силен в крысах. Но если ты спрашиваешь…

— Угадал. Они разорвут друг друга. Так поступают многие животные. А теперь представь ту же самую ситуацию, но в коробку сунули магов. И не рядовых заклинателей, а по-настоящему амбициозных сильных волшебников. Только с той разницей, что каждый из них озлоблен на весь мир и ненавидит его всей душой.

— Ну и картину ты мне нарисовала, — почесал затылок Вивьен.

— Будет кровь, милый. Реки крови. Они сотрут друг друга в порошок, призовут на помощь все силы, воспользуются всеми правдами и неправдами. Вот так поступают неживые маги. Так относятся личи к любому, кто посмеет посягнуть на их владения.

— Видимо, не все такие, — пожал плечами Вивьен.

— Ты прав, — девушка тяжело вздохнула. — И это меня настораживает. Мало того, что некроманты издревле имеют дело с мертвой плотью, так теперь они объединились. Результат мы видели сами.

— Ты видела, — осторожно поправил ее Вивьен. — Для меня нет особой разницы между всеми этими мертвяками. Разве что одна — кого и как можно убить. Все остальное — это скорее твоя ипостась. Разобраться, понять, докопаться до сути…

— Ничего ему не надо, — закатила глаза Мили. — А как, не разобравшись, понять, как кого бить? И не забыл ли ты, великий могучий воин, о защите?

— Хорошо, хорошо, — поспешил сдаться Вивьен, не желая продолжать спор и реагировать на колкости. — Давай подытожим и будем подниматься. И так непозволительно долго засиделись.

— Почему же непозволительно? — улыбнулась девушка. — Похоже, что заклятие фей окончательно спало. Сил у меня достаточно. Если конечно снова не придется играть в гляделки с какими-нибудь тварями.

— Подожди, — Вивьен мучитель старался догнать ускользающую мысль. Что-то очень, как ему казалось, важное. — Личи — почему им не мешала магия фей? По крайней мере, на тракте. Или я снова что-то пропустил, что-то не понимаю?

— Личи… — протянула Мили и снова улыбнулась. Только улыбка вышла невеселой. — А я не знаю. Мне тоже показалось, что их смогли сдержать только границы Радужных Мостов. На тракте они чувствовали себя отлично. Может быть приспособились. А может быть как-то связаны со всем этим. Вернее не так — они точно связаны. Но возможно глубже, чем мы можем себе представить.

— Я уже начинаю думать, что в моем случае лучше все же ограничиться святым незнанием, — сказал Вивьен. — Теперь буду ломать голову, пытаясь понять все то, что ты сказала. Потом сделать выводы и разобраться. А что самое главное — действительность, скорее всего, преподнесет сюрприз, который в который раз поставит все с ног на голову.

— Зато не скучно, верно? — Мили поднялась, и воздух под ее ногами вновь заколыхался. — Пойдем, мыслитель, пока твоя голова еще на месте и не развалилась от тягостных дум.

Вставая, Вивьен заметил, что раненая нога чародейки выглядит заметно хуже, чем раньше. Через превратившиеся в лохмотья штаны виднелось чуть ли не вдвое расползшееся пятно, вид которого удручал. Как девушка все еще держалась — алхимик даже представить себе не мог. Терзающая ее боль должна быть поистине адской… А она еще умудряется улыбаться. Больше никаких пустых остановок. Иначе… О том, что может стать с чародейкой в случае излишнего промедления, Вивьен запретил себе думать. Пример Бергана во всех красках стоял перед глазами.

Неужели все настолько точно повторялось? В его руках находилась жизнь Мили, но он стремительно терял ее, снова оказавшись не в силах помочь справиться с недугом. Как и когда-то с той, с другой, в далекой северной провинции…

Да самого вечера тропа более не преподносила сюрпризов. Путники не останавливались и почти не разговаривали, стараясь свести признаки своего присутствия к минимуму. Раздобыть еды или новую порцию необходимых для снадобья трав они не решались. И более всего на этом настаивала Мили. Девушка категорически противилась любым лишним движениям, не будь они жизненно необходимы. Все доводы Вивьена отметались на корню. Чародейка была непреклонна. Одно из немногих, против чего она не протестовала — были попадающиеся в тени деревьев канавки с водой. Не столь вкусная и душистая, как в Радужных Мостах — простая дождевая, она вполне утоляла жажду. А большего путникам и не требовалось.

Остановились, когда почти совсем стемнело. Под ноги как назло начали лезть выбивающиеся из-под земли корни. Плохо различимые в сумерках ветви хлестко стегали по лицам. В конце концов, передвижение сделалось невыносимым.

— Я не смогу поставить щит, — сказала Мили, всматриваясь в открытый горизонт, который затягивала стремительно темнеющая хмарь. Здесь тропа на протяжении сотни шагов бежала вдоль крутого каменистого склона, у подножия которого смутно виднелись завалы из огромных глыб. — Любая, направленная вне изнанки магия, тут же привлечет внимание личей и их пособников.

Девушка прикрыла глаза и с наслаждением наблюдала за последними исчезающими бликами раскрасневшегося солнца. Зарево, еще недавно подобное пожару, неумолимо превращалось в еле дышащий огонек свечи.

— Ты умеешь молиться? — спросила она внезапно.

Вивьен, стоящий за спиной чародейки, отрицательно покачал головой. Затем сообразив, что девушка его не видит, сказал:

— Я утратил веру и в светлых, и в темных богов несколько лет назад, — голос его звучал надтреснуто. В нем слышались нотки все еще не позабытой горечи. — С тех пор я не молюсь. К чему сотрясать воздух пустыми, никому не нужными словами?

— Знаешь, что говорила моя бабушка?

— Бабушка? — Вивьен скептически скривился. — Я догадываюсь что. Но скажи.

— Она говорила, что молитва — это, прежде всего, обращение к богу внутри себя, а не к небесам. Бездумная надежда на всевышних — огромная глупость. Это все равно, что самому умывать руки, сваливать на них всю грязную работу. Если услышат и помогут — люди принимают это, как должное и забывают до следующего раза. А если не придет отклик или помощь, так поливают небожителей грязью. Мол — нет им дела до смиренных и просящих.

Вивьен насупился.

— К чему все это? Ты же не думаешь, что я сейчас расплачусь и примусь биться головой о камни, взывая к небесам.